— Номер?

— 1027.

— Возраст?

— 17 оборотов Земли.

— Род деятельности?

— Учащаяся.

Допрашивающий эксперт повернулся к моей сестре, сопровождавшей меня сюда. Конечно, предпочтительнее было бы присутствие всех родственников обследуемой, но дела родителей не позволили им найти для этого времени. Вот уже три часа мы находимся в этом медицинском учреждении, где мне предстоит пройти обследование. За это время я уже успела сдать все необходимые анализы, меня осмотрели, взвесили, замерили. Подошла очередь личной беседы со специалистом. От неё и зависит решение комиссии. Без сомнения он вытянет из сестры все сведения о моей проблеме, и одного этого хватит для принятия решения, не самого лучшего для меня.

— Итак, кем вы приходитесь для номера 1027?

— Сестрой.

— Ваш личный номер?

— 1002.

— Замечали ли вы когда-нибудь в поведении номера 1027 что-то наводящее на мысль о её неадекватности? — Эксперт уставился немигающим взглядом на мою сестру. Она помолчала, обдумывая, как лучше рассказать о всех моих чудачествах, и не торопясь, очень обстоятельно, ничего не утаивая, как и полагается добропорядочной дэркхэрии, стала излагать свои наблюдения:

— 1027 всегда была очень странной. Ещё, будучи совсем маленькой, в её поведении были странности. У нее на лице постоянно была какая-то странная мимика. И еще она была очень шумной, все время гукала. Стоило какому-нибудь человеку подойти к её кроватке, она тянула к нему руки и начинала издавать какие-то звуки, судя по всему несущие приветственный смысл. Она привязывалась к людям приходящим в наш дом, а когда родители уходили, начинала громко кричать. Тогда наша семья обратилась к детскому специалисту и для ребенка прописали какое-то успокоительное средство. Мы соблюдали все предписания, и она стала вести себя абсолютно нормально. Но когда ей исполнилось 10 лет, родители решили вывести из дома лишний хлам. Среди прочего оказались и старые игрушки моей сестры. Когда она не нашла в своей комнате этих игрушек она стала кричать и даже… Мне не хотелось бы говорить наверняка, может причиной послужило вовсе и не отсутствие игрушек, но…

— Смелее, номер 1002, — эксперт явно не одобрял нерешительность моей старшей сестры.

— Так вот, 1027 плакала.

— Плакала? — Кажется, эксперт был озадачен. Он на мгновение прикрыл глаза, обдумывая услышанное, но потом попросил мою сестру продолжить.

— В тот раз мы снова вызвали специалиста, и с помощью каких-то лекарств её удалось успокоить. Уже тогда стало понятно, что с номером 1027 не все в порядке. Однако потом она, казалось, успокоилась и стала вести себя как другие дети в её возрасте. Она читала предписанные для ее возраста книги, решала математические задачки. С интеллектом у нее проблем нет. У нее очень высокие показатели по успеваемости. Мы посчитали, что все проблемы номера 1027 остались в прошлом. Но вчера ее странности снова дали о себе знать.

— Каким же образом?

— Видите ли, вчера на 67-ой улице произошла авария. Столкнулись два этаномобиля. Лицей, где учится сестра, находится на этой же улице. В момент происшествия она как раз выходила из здания и стала свидетелем столкновения. Не знаю, что так повлияло на нее, но она пришла домой и, ни слова ни сказав, прошла в свою комнату, где просидела до самого утра. Когда же утром она вышла, глаза у нее были странно красные, а само лицо бледное. У нее бал очень болезненный вид. Да и за завтраком, рассказывая о том, что вчера увидела, голос у нее как-то странно дрожал. Родители посчитали, что стоит показать её специалистам.

— А ваши родители понимают, каковы будут наши действия в случае выявления у вашей сестры недуга? — Эксперт выжидающе уставился на мою сестру, но та не высказала ни тени замешательства:

— Конечно, они прекрасно осознают всю необходимость подобных действий. Государство должно делать все, чтобы поддерживать чистоту населения.

— То есть ваша семья подпишет все документы, необходимы в данном случае? — Сестра утвердительно кивнула. — Ситуация осложняется тем, что номер 1027 еще не достигла совершеннолетия, поэтому прежде чем что-либо предпринимать нам придется дождаться пока ей исполнится 18. Когда у нее день рождения?

— Через три оборота солнца вокруг своей оси, — добросовестно доложила сестра. Я не могла отвечать на вопросы не заданные непосредственно мне. Я могла лишь молча ждать решения эксперта.

— Три оборота? Что ж, это недолго. — Он что-то быстро забил в свой компьютер. После внимательно посмотрел на меня. — 1027, вы понимаете, что своим поведением вы вынуждаете признать вас тчэркхери? Впрочем, осталось подождать ответов других специалистов. Решение по вашему случаю вынесут через 30 минут. Оставшееся время вы можете подождать в специальной комнате для посетителей. Сюда, пожалуйста. — жестом указав на дверь за своей спиной, эксперт вновь уставился в монитор собственного компьютера. Мы с сестрой молча покинули его кабинет.

Час спустя я сидела в небольшой комнате с белыми стенами, без окон, но с узкой кроватью и небольшой тумбочкой. Всё, больше ничего. Хотя нет, в тумбочке лежали пластмассовая расческа и полотенце — все стерильно белого цвета, все одноразовое. Через три дня, когда я покину это помещения, эти вещи будут уничтожены, как и та пижама, что мне выдали. Меня признали тчэркхери, и посему через три дня меня уже не будет.

В нашем могущественном и великом Государстве очень следили за чистотой генетической линией. Любой индивид, не отвечающий принятому стандарту, ликвидировался. Подобной тактики придерживались уже не одно столетие, и это позволило человечеству избавиться от целого ряда заболеваний. Никаких эпидемий и пандемий. Наши врачи занимаются в основном механическими повреждениями, полученными вследствие несчастных случаев, и лечат их успешно: к настоящему моменту были созданы препараты, значительно повышающие скорость регенерации. Можно сказать, что мы победили природу и теперь сами управляем своим здоровьем. Вот только мой случай наглядно демонстрирует, что в чем-то мы всё также бессильны. Да мы лечим физические недуги, но с психическими расстройствами мы справиться пока не можем.

Если верить старым книжкам, ещё лет триста назад моё поведение не посчитали бы странным. Да что говорить, герои романов вообще вели себя совершенно неадекватно: смеялись, рыдали по поводу и без, на их лицах были какие-то гримасы, призванные выражать чувства, терзающие их души. Вы только вдумаетесь: ЧУВСТВА! Наши предки постоянно испытывали какие-то эмоции и при этом считали себя абсолютно здоровыми. Я до сих пор не могу понять, как они умудрялись что-то создавать или заниматься какой-то интеллектуальной деятельностью, если их мозг постоянно был занят каким-то посторонними мыслями, сопутствующими все эти эмоции. Надо сказать, наши историки-аналитики вообще считают, что деятельность наших предков была на редкость неплодотворной и виной тому — эмоции. Только с приходом к власти первого поколения роботов GKS в мыслях людей установился порядок. На то, чтобы люди максимально приблизились к роботам, потребовалось полтора века, но с этого момента люди перешли на новый уровень, теперь мы способны отдаваться делу полностью, не отвлекаясь на ненужные переживания. Вот только к этим «мы» я больше не отношусь. Меня отбраковали и через трое суток утилизируют, ведь я тчэркхери, или, как сказали бы раньше, умалишенная.