— Значит, кто-то допустил ошибку, — сказал я.

Он решительно покачал головой:

— Нет, ошибки не было. Ты помнишь человека, которого я однажды привел с собой сюда. Он присутствовал на одном из тестов. Он специалист по необычному состоянию человеческой психики — множественному расщеплению личности. Ты когда-нибудь читал книгу «Три лика Евы»?

— Я видел эту картину — с Джоан Вудворт.

— Вот-вот. Теперь ты понимаешь, куда я клоню. С тобой произошло примерно то же, что и с ней. Скажи-ка, какого ты мнения о прошлой жизни парня по имени Роберт Бойд Грант?

— Она тошнотворна. Я не могу поверить в то, что все это сделал я.

— Ты не делал, — сказал Саскинд резко. — Насколько я могу понять, произошло вот что. Этот человек, Роберт Бойд Грант, был довольно паршивым типом, и он это знал. Я думаю, он сам себе надоел и хотел как-то от себя убежать — отсюда пристрастие к наркотикам. Но марихуана и героин могут освободить человека лишь временно, и он, как и всякий наркоман, стал их пленником. Наверное, это ему самому было противно, но он ничего не мог с собой поделать — сознательно и по своей воле изменить свою личность человек не в силах. Но, как я сказал, у подсознания есть своя логика, и мы в этом госпитале ненароком подыграли ей. Тебя доставили сюда с ожогами третьей степени, покрывавшими более шестидесяти процентов поверхности тела. В таком состоянии класть тебя на больничную койку было нельзя, и тебя поместили в физиологический раствор, который для твоего подсознания сыграл роль околоплодных вод. Понимаешь, о чем я говорю?

— Возвращение в материнское лоно?

Саскинд щелкнул пальцами:

— Именно. Теперь слушай, я тебе все объясню попросту, совершенно непрофессиональным языком, так что не вздумай где-нибудь цитировать меня, особенно в разговорах с психиатрами. Положение, в котором ты оказался, словно было создано по заказу для твоего подсознания. Наметился шанс для твоего рождения заново, и мы за него ухватились. Остается неясным, видимо навсегда, существовала ли твоя вторая личность уже в готовом, так сказать, виде и ждала, когда ее востребуют, или она формировалась в то время, как ты лежал в растворе. Впрочем, это не имеет значения. То, что вторая личность у тебя есть, причем лучшая, — это факт, и я готов утверждать это под присягой в любом суде, что, вероятно, мне еще и придется делать. Ты один из немногих людей, про которых можно сказать: «родился заново».

Все это невозможно было переварить сразу. Я сказал:

— Боже, тут есть над чем поразмыслить.

— Я должен был тебе все это сказать, — ответил Саскинд. — Мне надо было убедить тебя не касаться своего прошлого. Когда я рассказывал тебе о том, что натворил этот Роберт Грант, тебе ведь казалось, надеюсь, что эта история кого-то другого, постороннего, не так ли? Позволь, я приведу тебе такую аналогию. Вот ты сидишь в кино, и с экрана на тебя вдруг бросается тигр. Ну, и ничего страшного не происходит — кино есть кино. Но если ты очутился в Африке и там на тебя прыгает тигр, пиши пропало. Это — жестокая реальность. Если ты будешь копаться в своем прошлом и преуспеешь в этом настолько, что все произошедшее с тем парнем станет твоими воспоминаниями о себе самом, ты расколешь себя надвое. Лучше оставь это дело. Считай себя человеком без прошлого, но с большим будущим.

— А вдруг этот тип неожиданно объявится во мне?

— Думаю, что вероятность невелика. Тебя можно считать человеком с сильной волей, а тот явно был слабовольным. Люди с сильной волей обычно к наркотикам не тянутся. Ну, а так, в каждом из нас сидит какой-нибудь бес, каждому приходится подавлять в себе первобытные инстинкты. И в этом отношении ты такой же, как все.

Я взял зеркало и вновь посмотрел на то, что было издевательством над человеческим лицом.

— А как я… нет, как он выглядел?

Саскинд вынул бумажник и извлек оттуда фотографию.

— Не знаю, есть ли смысл в том, чтобы показывать ее тебе, но если ты хочешь, смотри.

Роберт Бойд Грант был юнцом со свежим, гладким лицом, на котором вопреки ожиданиям следов порока заметно не было. По виду типичный студент любого из североамериканских колледжей. Выглядел он довольно симпатично, хотя совсем по-детски, и я почему-то подумал, была ли у него девчонка, на которой он бы хотел жениться.

— Я бы на твоем месте выкинул его из головы, — сказал Саскинд. — Не возвращайся в прошлое. Ну а Роберте, пластический хирург, — это просто скульптор. Он тебе такое лицо сделает, что сможешь пробоваться на роль рядом с Элизабет Тэйлор.

Я сказал:

— Мне будет вас не хватать, Саскинд.

Саскинд фыркнул:

— Не хватать? Тебе не придется скучать по мне, приятель. Я от тебя не отстану. Я буду писать о тебе книгу, так и знай. — Он пускал клубы сигаретного дыма. — Вообще-то я хочу уйти из госпиталя и заняться частной практикой. Мне уже предложили партнерство, знаешь где? В Монреале!

У меня на душе полегчало — все же Саскинд будет неподалеку. Я опять взглянул на фотографию и сказал:

— Пожалуй, мне надо идти до конца. Новый человек — новое лицо… А может, и новое имя, а?

— Прекрасная мысль, — согласился Саскинд. — Какие предложения?

Я вернул ему фотографию.

— Это Роберт Грант. А я буду Боб Бойд. Не такое уж плохое имя.

III

В Монреале в течение года мне сделали три операции. Я провел несколько месяцев в таком положении, когда левая рука притянута к правой щеке для пересадки кожи, а затем — так же — с правой рукой, соединенной с левой щекой.

Робертс оказался гением. Он тщательно измерил мою голову, затем сделал ее гипсовую модель, которую однажды принес в палату.

— Ну, какое лицо тебе хотелось бы иметь? — спросил он меня.

Вопрос был не из легких, ведь речь шла о том, как я буду выглядеть до конца моих дней. Мы с Робертсом перепробовали много вариантов, налепляя на гипс куски глины. Не все из желаемого было выполнимо.

— У нас в распоряжении слишком мало телесного материала, — сетовал Роберте. — Пластическая хирургия по большей части имеет дело с сокращением плоти, к примеру, с укорочением носа. А здесь более сложная работа, а наши возможности по пересадке тканей ограничены.

В общем, все это казалось бы даже забавным, если, конечно, такие жутковатые вещи могут развлекать. Не каждому выпадает шанс выбрать себе лицо, даже при ограниченных вариантах. Сами операции отнюдь не были забавными, но я их перенес мужественно, и постепенно стала вырисовываться грубоватая и мятая физиономия человека намного старше двадцати четырех лет. Она была испещрена морщинами, как бы следами многотрудной жизни, и выглядел я намного умнее, чем был на самом деле.

— Не беспокойся, — сказал Роберте. — Ты все равно дорастешь до такого лица. Даже самые тщательные пластические операции оставляют шрамы, от этого никуда не денешься, и я постарался скрыть их складками кожи, подобными тем, что появляются с возрастом. — Он улыбнулся. — Сдается мне, что с таким лицом тебе не придется соперничать с парнями твоего возраста. Они будут робеть перед тобой, сами не зная почему. Впрочем, посоветуйся с Саскиндом, как вести себя в подобных ситуациях.

Мэтьюз передал Саскинду право распоряжаться ежемесячно приходившей на мое имя суммой в тысячу долларов. Приписку к ней «На благо Роберта Бойда Гранта» Саскинд трактовал весьма широко. Он заставил меня продолжить образование, заниматься как следует, и, поскольку колледж я посещать не мог, он пригласил частных преподавателей.

— У тебя мало времени, — говорил он. — Ты родился не в прошлом году, и если ты сейчас профукаешь возможность получить образование, ничего тебе в жизни, кроме посудомойки, не видать.

Я работал упорно и тем отвлекался от нависших надо мною проблем. Я обнаружил, что мне нравится геология, и дела мои шли неплохо, тем более что геологических фактов в моем мозгу, видимо, хранилось немало. Саскинд договорился с колледжем, и между второй и третьей операциями (со все еще забинтованными головой и руками) я сдал письменные экзамены. Что бы я делал без Саскинда, не знаю.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: