Подошел Меткаф:

— Не волнуйся, Гвидо сможет уладить это дело. Он все может уладить.

— Даже с Эстреноли? — спросил я недоверчиво.

— Даже с Эстреноли. Гвидо — мистер Главный Улаживатель в здешних местах. Пошли, пусть он сам разбирается.

В фойе я не увидел Франчески. Меткаф объяснил:

— Миссис Эстреноли ожидает нас в машине.

Мы подошли к машине, и Франческа встретила нас вопросом:

— Все в порядке?

— Все замечательно.

Меткаф засмеялся:

— Кроме вашего мужа, мадам. Он будет сильно расстроен, когда проснется.

Рука Франчески лежала на дверце машины. Я положил сверху свою и незаметно нажал, призывая к осторожности.

— Мне очень жаль, Франческа, — сказал я. — Познакомьтесь, это мистер Меткаф, мой старый друг по Южной Африке.

Я почувствовал, как напряглись ее пальцы, и быстро добавил:

— Друг мистера Меткафа, мистер Торлони, присмотрит за вашим мужем. Я уверен, с ним все будет в порядке.

— О да, — бодро подхватил Меткаф. — С вашим мужем все будет хорошо. Он больше никому не причинит вреда. — Вдруг он нахмурился. — А что с твоей спиной, Хал? Лучше, если ты покажешься врачу. Хочешь, я отвезу тебя?

— Пустяки, — отмахнулся я. С Меткафом мне никуда не хотелось ехать.

— Не глупи, — возразил он. — Кто твой врач?

Ну, если он повезет нас к врачу по нашему выбору, тогда другое дело. Я посмотрел на Франческу, и она сказала, что знает хорошего врача.

Меткаф хлопнул в ладоши:

— Отлично, тогда поехали.

Итак, он повез нас через весь город, и Франческа показала дом врача. Меткаф остановился и сказал:

— Вы идите. А я подожду здесь и подброшу вас потом на верфь Пальмерини.

Это был очередной удар. Видимо, Меткаф не придал особого значения тому, что знает о нашем местонахождении. Все становилось настолько неопределенным, что я растерялся. Как только мы вошли в приемную врача, Франческа спросила:

— Это что, тот самый Меткаф? Он показался мне приятным человеком.

— Он такой и есть, — ответил я. — Но лучше не попадаться на его пути — переедет.

Я морщился от мерзкой пульсирующей боли в спине.

— Черт возьми, что же теперь делать?

— Ничего, в сущности, не изменилось, — резонно заметила Франческа. — Мы же знали, что они появятся. Теперь они здесь, только и всего.

Замечание было точным.

— Мне жаль, что я ударил вашего мужа.

— А мне нет, — просто ответила она. — Мне только жаль, что вы сами пострадали. У вас могут быть неприятности.

— Ничего не будет, — сказал я мрачно. — По крайней мере, пока он в руках Торлони. Не могу только понять, какой интерес Меткафу с Торлони вытаскивать меня из беды. Не вижу никакого смысла.

Врач освободился и принял меня. Осмотрев спину, он сказал, что порвано сухожилие, и стал пеленать меня, как ребенка. Перевязал и руку, пострадавшую от зубов Эстреноли.

Когда мы вышли от врача, Меткаф окликнул нас:

— Садитесь, я отвезу вас на верфь.

При таких обстоятельствах причин отказываться не было, и мы забрались в машину. Когда мы тронулись, я как бы невзначай спросил:

— Как ты узнал, что мы остановились на верфи Пальмерини?

— Я знал, что вы ходите где-то в этих водах, поэтому и спросил у капитана порта, не появились ли вы на горизонте, — добродушно ответил Меткаф. — Он мне все и рассказал.

Звучало правдоподобно. И если бы мне ничего не было известно о других источниках информации, я даже поверил бы ему.

— Я слышал, у вас что-то с килем стряслось, — сказал Меткаф. Это был удар ниже пояса.

— Да-а… я попробовал новый метод крепления киля, но, похоже, из этого ничего не вышло. Возможно, придется снимать киль и крепить его заново.

— Желаю удачи, — сказал он. — Будет обидно, если он отвалится, когда вы будете в море. Перевернетесь мгновенно!

Разговор удовольствия мне не доставлял. Со стороны он, может, казался обычной болтовней двух яхтсменов, но с Меткафом никогда нельзя быть ни в чем уверенным до конца.

К моему крайнему облегчению, он переменил тему.

— А что у тебя с лицом? Еще одна потасовка?

— Свалился с горной вершины, — отшутился я.

Он сочувственно почмокал губами.

— Хал, мой мальчик, тебе надо быть поосторожней. Мне не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Ну, это было уже слишком.

— Откуда такое сострадание? — съязвил я.

Он удивленно повернулся ко мне.

— Не люблю, когда колотят моих друзей, особенно тебя. Знаешь, ты ведь довольно симпатичный парень. — Он обратился к Франческе: — Не так ли?

— Да, мне тоже так кажется, — согласилась она.

Поворот в разговоре удивил меня.

— Как-нибудь переживу, — проворчал я. Меткаф уже выруливал к воротам верфи. — Не впервой.

Мы с Франческой вышли из автомобиля, и Меткаф спросил вдогонку:

— Хал, не хочешь показать свой новый способ крепления киля?

Я хмыкнул:

— Мой Бог, я же профессиональный конструктор и никому не демонстрирую свои неудачи.

Если он может вести непринужденную двусмысленную беседу, то почему я не могу. Он улыбнулся:

— Мудро с твоей стороны. До встречи!

Я подошел вплотную к машине — подальше от ушей Франчески.

— Что будет с Эстреноли?

— Ничего особенного. Гвидо доставит его к хорошему врачу: который умеет держать язык за зубами, тот подправит его, потом Гвидо забросит его в Рим, на прощанье хорошенько припугнув. По-моему, Эстреноли не из храброго десятка, а наш Гвидо может сильно напугать, когда захочет. И на этом все кончится.

Я отошел от машины слегка успокоенный. Я боялся, что Эстреноли сбросят на дно залива в бетонной упаковке, а мне не хотелось иметь на совести чью-то смерть, даже его. Я обернулся:

— Спасибо. Думаю, еще увидимся. Вряд ли можно избежать встречи… в таком маленьком городишке, как этот, не так ли?

Он включил двигатель и медленно поехал, улыбаясь мне в боковом окне.

— Ты хороший парень, Хал. Не позволяй никому обойти себя.

И он уехал, оставив меня гадать, что, черт возьми, он имел в виду.

Обстановка в ангаре была напряженной. Пока мы шли по территории верфи, нам встретилось много незнакомых людей — друзья Франчески. Когда мы вошли в ангар, Пьеро бросился к нам с вопросом:

— Что случилось в клубе? — Голос его дрожал от волнения.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Ничего серьезного.

Поодаль я увидел незнакомого человека невысокого роста, со светлыми острыми глазками.

— Что за черт, кто это?

Пьеро обернулся:

— Это Кариачети, ювелир, не обращай на него внимания. Что же произошло в клубе? Ты вошел, за тобой мадам, позже — этот Меткаф и Торлони, а потом ты и мадам вышли с Меткафом. Что происходит?

— Не волнуйся, все в порядке. Мы столкнулись с Эстреноли, и мне пришлось его осадить.

— Эстреноли? — удивился Пьеро и взглянул на Франческу. Она кивком головы подтвердила мои слова. — Где он сейчас? — спросил он свирепо.

— Торлони забрал его.

Для Пьеро это было слишком непонятно. Он опустился на козлы и уставился в пол.

— Торлони? — тупо повторил он. — Что ему нужно от Эстреноли?

— Черт его знает! Вся эта история — одна из дьявольских игр Меткафа. Ясно одно: я влип с Эстреноли, и Меткаф временно изолировал его, а почему он это сделал — не сказал.

Пьеро поднял глаза.

— Говорят, ты вел себя с Меткафом, как с другом. — В его голосе слышалось подозрение.

— А почему бы и нет? Какой смысл враждовать с ним? Если хочешь знать, как все было, спроси Франческу — она все видела.

— Хал говорит правду, — сказала Франческа. — Он правильно вел себя с Меткафом. Хотя Меткаф здорово провоцировал его, Хал держал себя в руках. Кроме того, — она слегка улыбнулась, — Меткаф, похоже, из тех людей, которых трудно ненавидеть.

— Но совсем не трудно ненавидеть Торлони, — проворчал Пьеро, — а Меткаф — его друг.

Разговор зашел в тупик, поэтому я сменил тему:

— А где Курце и Уокер?