И мы снова принялись за работу.

Завал мы прошли к трем часам утра. Курце издал радостный вопль, когда его кирка, не встретив сопротивления, исчезла в пустоте. За десять минут он проделал лаз, через который можно было проникнуть внутрь, и полез туда, как терьер за кроликом. Я протолкнул лампу через дыру и вошел следом.

Курце пробирался через обвалившиеся камни, которыми был усыпан весь туннель.

— Подожди, — крикнул я. — Не торопись!

Он никак не отреагировал и продолжал быстро удаляться в темноту. Послышался лязг, а затем проклятия Курце:

— Принеси эту чертову лампу!

Я продвигался вперед вместе с кругом света. Разогнавшись в темноте, Курце врезался в грузовик. Он рассек щеку, и льющаяся кровь промывала бороздки в густом слое пыли, покрывавшей его лицо, — вид у него был безумный.

— Вот оно! — загоготал Курце. — Magtig, что я говорил?! Я же говорил, здесь мое золото! Ну, вот оно… Здесь столько золота, сколько проходит на Рифе за месяц… — Он посмотрел на меня в странном изумлении. — Господи, как я счастлив! Я никогда не думал, что доберусь до него.

Я слышал, что остальные пробираются через лаз, и ждал, когда они подойдут.

— Кобус Курце проводит экскурсию в пещере сокровищ, — объявил я.

Уокер лихорадочно затараторил:

— Золото в первом грузовике, в этом. Основная часть здесь. Правда, во втором тоже есть золото, но больше всего здесь, в первом. Во втором драгоценности — множество ожерелий и колец, бриллиантов, изумрудов и жемчугов, зажигалок и портсигаров — все из золота, груды денег — лиры, доллары, фунты и всякие другие, кипы документов, но они справа, в задних грузовиках, вместе с трупами… — Голос его упал. — С трупами, — повторил он тупо.

Наступило молчание, все осознали, что тут не только пещера сокровищ, но и склеп.

К Курце вернулась его обычная сдержанность. Он взял из моих рук лампу, высоко поднял ее и заглянул в первый грузовик.

— Надо было уложить их штабелями, — заметил он недовольно. Крышки прогнили и прогнулись настолько, что их едва можно было разглядеть.

— Знаешь, — сказал Курце, — когда мы загоняли всю колонну сюда, я был уверен, что когда-нибудь выведу эти грузовики своим ходом. Но не думал, что это случится только через пятнадцать лет. — Он хохотнул. — Сейчас бы нам пришлось попотеть, чтобы завести их.

Нетерпеливый Уокер перебил его:

— Ну, что же вы, давайте заниматься делом.

Он, по-видимому, оправился от страха, который сам на себя нагнал. Я предложил:

— Давайте осматривать грузовики по порядку. Сначала заглянем в первый.

Курце, держа лампу, указывал дорогу. Между грузовиком и стеной туннеля можно было протиснуться. Я заметил разбитое лобовое стекло, через которое пулеметной очередью были убиты водитель и его напарник. Все покрывал толстый слой пыли, образовавшейся в основном от взрыва, который устроил Курце, закрывая вход в туннель.

Курце отбивал камнем болты заднего борта.

— Заклинило, проклятые, — сказал он, — нужен молоток.

— Пьеро, — позвал я, — принеси молоток.

— У меня молоток, — спокойно сказала Франческа. Она оказалась так близко, что я вздрогнул от неожиданности.

Я взял молоток и передал Курце. После нескольких ударов болт удалось освободить, Курце набросился на второй и подхватил падающий борт грузовика.

— Есть! — сказал он. — Теперь — к золоту! — И прыгнул в кузов.

Я передал ему лампу, влез сам и повернулся, чтобы помочь Франческе. На меня уже напирал Уокер, жаждавший поскорее увидеть золото. Пьеро, как всегда спокойный, невозмутимо залезал в кузов. Тесным кругом мы расположились на ящиках с золотом, присев на корточки.

— Где же тот, который мы открывали? — риторически спросил Курце. — Где-то сзади, должно быть.

Вдруг вскрикнула Франческа.

— Я наступила на гвоздь!

— Значит, он здесь, — заявил довольный Курце.

Франческа отодвинулась, и Курце поднес лампу. Ящик, на котором присела Франческа, явно вскрывали, а потом наспех приложили крышку. Я медленно ее поднял. В свете лампы тускло переливался желтый металл, не поддающийся ни ржавчине, ни порче, как сокровища небесные. Но это сокровище покоилось в аду.

Курце выдохнул:

— Вот оно!

Я спросил у Франчески:

— Вы не поранили ногу?

Не отрывая взгляда от золота, она машинально ответила, что все в порядке.

Пьеро вынул из ящика слиток. Не рассчитав, он попытался сделать это одной рукой, но пришлось ухватиться двумя, и он положил слиток на колено.

— Золото… — удивленно произнес он.

Слиток пустили по кругу, и каждый трогал и поглаживал его. Неожиданно для себя я вновь испытал то чувство, которое возникло у меня в огромном сейфе Аристида, когда я держал в руке тяжелую золотую монету под названием геркулес.

С паническим ужасом заговорил Уокер:

— А вдруг не во всех ящиках золото? Мы же их не вскрывали!

— Не волнуйся, — успокоил его Курце, — я проверил вес каждого ящика еще тогда. И убежден, что все в порядке. Здесь около трех тонн золота и еще одна тонна в следующем грузовике.

В золотом сиянии таилось предательское очарование, и мы никак не могли оторваться от него.

Для Уокера и Курце этот момент был кульминацией того сражения, которое они вели на пыльной дороге пятнадцать лет назад, для меня — концом сказки, которую мне довелось услышать когда-то в баре Кейптауна.

И вдруг меня словно кольнуло. Нет, подумал я, это еще не конец сказки, и, если нам нужен счастливый конец, придется немало потрудиться.

— Ладно, хватит, — сказал я. — Надо еще много чего осмотреть и еще больше — поработать.

Золотое наваждение рассеялось, мы направились ко второму грузовику, и Курце опять пришлось работать молотком, чтобы открыть задний борт. В кузове этого грузовика ящики с золотом были прикрыты другими ящиками, наваленными в беспорядке.

— Вот в этом ящике — корона! — сообщил взволнованный Уокер.

Мы все залезли в кузов и столпились у края; Курце огляделся.

Неожиданно он обратился к Франческе:

— Откройте вон тот ларец и выбирайте.

Он указал на массивный крепкий ларец со сломанным замком. Графиня откинула крышку и ахнула. В лицо ей брызнул свет переливающихся бриллиантов, ярко-зеленых изумрудов, темно-красных рубинов. Она протянула руку и, достав первое что попалось — ожерелье из бриллиантов и изумрудов, пропустила его сквозь пальцы.

— Какое чудо!

Тут заговорил Пьеро, голос выдавал его волнение:

— Сколько все это может стоить?

— Не знаю, — ответил я, — наверно, тысяч пятнадцать, если камни настоящие.

Курце заметил раздраженно:

— Вывезем груз, тогда и займемся подсчетами. Когда мы его прятали, у нас не было на это времени.

— Хорошие слова и сказаны вовремя, — съязвил я, — потому что у нас и сейчас нет на это времени. Вот-вот рассветет, а нас не должны видеть около шахты.

Мы начали убирать верхние ящики. Курце предусмотрительно оставил место между грузовиками, так что работалось легко. В четырех ларцах были драгоценности, один из них был заполнен только обручальными кольцами, тысячи колец. Слышал я, вроде во время войны женщины Италии отдавали свои обручальные кольца на общее дело, одержимые чувством патриотизма, — теперь эти кольца лежали здесь… Здесь же — ящик с усеянной драгоценными камнями короной, осенявшей когда-то не одно поколение эфиопских королей; восемь больших коробок, набитых бумажными деньгами, аккуратно сложенными и перевязанными резинками, в том числе лирами в новеньких банковских упаковках. А на самом дне — снова ящики с золотом, не меньше тонны.

Франческа ушла к машине и вернулась с флягами. Подкрепившись кофе, мы уселись рассматривать добычу. Ларец, из которого Франческа достала ожерелье, был единственным, чье содержимое имело баснословную ценность, — но и этого было достаточно. Я не разбираюсь в драгоценных камнях, но, по-моему, только этот ларец тянул на миллион фунтов стерлингов.

Один из ларцов был набит золотыми изделиями мужского назначения: карманные часы, портсигары и зажигалки, золотые медали и медальоны, ножички для обрезания сигар и прочее, прочее… Много вещиц с гравировкой, но имена там были разные, и я решил, что перед нами мужской эквивалент женских патриотических пожертвований. В третьем — опять лежали обручальные кольца, а в последнем — множество золотых монет, в основном британские соверены и тысячи других, среди которых я узнавал те, что когда-то показывал нам Аристид американские орлы, австрийские дукаты и даже танжерские геркулесы. Ящик оказался особенно тяжелым. Франческа опять достала ожерелье.