И не успела Тутси прийти на «хазу», как объявился Гор. Как всегда элегантный, сдержанный, с подарками.

— Мадам Тутси, последнее время вы куда-то таинственно исчезаете. Я могуче ревную. Надо о себе напоминать. Приехали мои друзья, и по этому поводу существует предложение посетить бар в Международном центре. О’кей?

— О’кей, — сказала Тутси без прежнего энтузиазма, что не укрылось от Гора.

Вечер закончился утром. Гор остался у нее ночевать, и, отдав долг за полученные «гроши», Тутси еще долго лежала рядом со своим ровно дышавшим во сне партнером, глядя широко раскрытыми глазами в потолок.

Как быть, что делать? Гор не был ей противен, наоборот, симпатичен. Интересный мужчина, щедрый, остроумный, много знает, никогда не позволит себе никакого хамства, наоборот, вежлив, предупредителен. С ним веселее, да и привыкла.

Но и с Игорем… Игоря она любит, или любовь — это что-то другое?.. И он ее любит. И не за деньги. Ну а главное, какой же он замечательный любовник! Какое с ним наслаждение, какое счастье!

Так что делать?

Душа ее была в смятении.

И, как ни странно, успокоение внесла эта бактерия — Ритка. В какой-то момент Тутси не выдержала — раскололась. Не полностью, конечно, частично, в ограниченном количестве. Просто сказала, что встретила парня, что в постели — прямо финиш, погибнуть можно. Но далек от ее дел, вообще от таких дел. Как совмещать?

— Дура, промокашка, — элегантно прокомментировала Рита, — в чем проблема? Ну представь, Гор — твой муж: обязан обеспечить, а ты ему даешь раз в неделю, жена все-таки. Так? Обязана, законная, комфорт оплачивать? Обязана. Тем более говоришь, он в работе не кролик. А твой этот драйвер, любер или как его там — любовник. На высоту подкидывает, так что обратно падать неохота. К тому же любовь. Но голь, ни хрена за душой. Так что? Нормальная ситуация. Все мужья от законных гуляют. А законные от мужей. Что тут такого? Попадаться только не надо.

— Кому попадаться? — горько усмехнулась Тутси.

— Ни тому, ни тому. На кой терять? Лучше двух… маток сосать, — она игриво подмигнула. — С одним денежные радости, с другим… А где они, твои мужики, повстречаться могут? Нигде. Гор по Арбату не гуляет, домашней хаты не знает, а драйвер в «Националь» не ходит, как я поняла, для него общепит — стекляшка — высший кайф. Вот и лавируй. У тебя рабочий день ненормированный, всегда распределишь. Да и увидит он Гора, скажешь: это, мол, дядечка из Конотопа или отцов сослуживец, благо ему сто лет…

— Ну уж…

— Да хоть полсотни. А увидит тебя Гор с твоим — брат из Конотопа, сослуживец, мало ли чего. А вот знакомить их не надо.

— Что я, чокнулась? Ты уж совсем меня считаешь…

— Да ничего я не считаю. Говорю, обоих и сохраняй, каждый для своего дела. — Рита помолчала. — Да и остальных… Жить-то надо. К чему профессию забывать. — Она внимательно поглядела на свою взгрустнувшую подругу, смягчилась: — Пойми, надо, когда с одним, о другом не думать. А что приходуют, кто придется, так такая работа. Жить-то надо, — повторила она, снова помолчала и закончила назидательно: — Жить и не попадаться — ни тому, ни другому, ни ментухе, ни дружинам, ни этим спидерастам, ни венерикам. А то обложили кругом, — добавила Рита со вздохом.

Эта душеспасительная беседа внесла в мятущуюся душу Тутси некоторое успокоение.

Действительно! А если б она была замужем? Хоть за тем лопухом, за которым была? Неужто без любовников жила! Прямо! Конечно, Гор не лопух, но ведь и не законный муж. Прав-то у него никаких. Ну узнает, ну бросит — найдет другого. Хуже, если бросит Игорь, но откуда он может узнать? Уж больно далеки друг от друга эти миры, в которых они обретаются. Тут никакие фантастические книжки не помогут. Что касается всех остальных, то правильно Ритка говорит — работа есть работа. Может, и не всегда приятная, так что поделаешь? Вон у какого-нибудь, который трупы в морге режет, или у этих, что алкоголиков в вытрезвителе стирают, да у тех же санитарок, что горшки выносят, — лучше, что ли? Кстати, Ритка санитаркой в больнице значится, даром что той старухе, которая за нее горбатится, вторую зарплату отстегивает.

Все эти наполненные железной логикой рассуждения помогали, да не очень. С Игорем она забывала обо всем, а вот с другими Игоря забыть не могла. И пока, сопя и стеная, суетился очередной партнер, она, зажмурив глаза, думала об Игоре. Так ей было легче. Может быть, другая на ее месте вообще не смогла бы совмещать. Ну а вот она может, нет у нее сил от чего-то одного отказаться. Ну что вы все от нее хотите! Идите-ка вы подальше!

Дни текли по-прежнему. Игорь едва успевал — и «Гармония», и «Ракета», и работа. Так что дай бог два-три раза вырваться к Наташе, обычно в воскресенье или в субботу. Тем более что по вечерам она частенько допоздна задерживалась в своем бюро переводов, где были всякие словари, дисплеи, еще какая-то чертовщина, нужная для работы. Что ж делать — ей тоже нужно зарабатывать на жизнь, Игорь это понимал. Тем более что, судя по ее туалетам, зарабатывала Наташа своими переводами дай бог!

Напряженка со временем у Тутси действительно была: вечером, а частенько и ночью — работа, сон до полудня, а иной раз и позже, встречи с Гором и Игорем. Голова шла кругом.

Гор, человек с огромным жизненным опытом и обостренной наблюдательностью, заметил, разумеется, не только, как он выразился, «возросшее изящество» ее фигуры, но и кое-что еще.

Даже в самые интимные минуты он порой чувствовал, что Тутси где-то далеко. Она вообще стала чуть холодней, вернее, равнодушней. Ну как жена на десятом году супружеской жизни. Да и во время их бесед, которые обычно так увлекали Тутси, она вдруг становилась рассеянной, уносилась куда-то мыслями. Но быть может, все это ему только казалось? Быть может, хоть и не десять лет они знакомы, но все же пропала острота новизны? Да, в конце концов, какое это вообще имеет значение? Кто она ему? Таких, как Тутси, были у него десятки, во многих странах. Но Тутси ему действительно очень нравилась. Ему льстило, что эта необычайно красивая молодая женщина искренне им восхищалась, что всегда была безотказна и всегда для него, Гора, свободна.

А вот теперь она куда-то уходила, даже когда была совсем рядом. Да и дома, сколько ни звони в обычный «их» день, воскресенье, телефон молчал. Где она была? Куда исчезла? Конечно, Тутси всегда оправдывалась: бассейн, рожденье подруги (это днем-то!), еще что-то. Гор делал вид, что верил, не в его правилах требовать ответа, тем более ревновать. И все же, и все же… Как ни странно, это порой беспокоило Гора.

Но, в конце концов, главным была работа. А ее хватало. За прошедший год благодаря своему обаянию, остроумию, умению сходиться с людьми он заимел в Москве обширные связи как среди своих коллег — иностранных журналистов, так и с «аборигенами» — советскими людьми из мира литературы, науки, искусства. Он обладал необходимым для корреспондента нюхом на сенсации и тактом, чтобы отличить сенсацию подлинную от дешевой. Его газета имела и в мире, и в Советском Союзе хорошую репутацию, была объективной, и копаться в грязи своего посланца не принуждала. Гора ценили за знания, опыт, за острое перо. Его репортажи отличались глубиной, полнотой и объективностью. Он много поездил, имел в журналистике имя, его охотно печатали; такого корреспондента не так-то просто было заполучить. Так что редактор газеты дорожил Гором и оказывал ему полное доверие. И Гор это доверие ни разу не обманул.

Он писал больше об искусстве, культуре, общественной жизни, о Москве и москвичах. В политику особенно не лез (что соответствовало традициям газеты). Правда, в последнее время обойтись без корреспонденций на внутренние темы стало невозможно, но поскольку советская пресса в основном писала о недостатках в собственной стране, то его даже самые критические репортажи были не очень-то заметны.

Как сказал один из его коллег: «В России теперь для критики открыты все области и все люди. Нельзя только критиковать заграницу. Критиковать можно даже министров и членов ЦК, а вот Буша и Солженицына — ни-ни!»