К счастью, Тутси уходит дальше не оглядываясь. Она идет быстрым шагом. Выждав минуту, Гор подходит к подъезду. На дверях рядом с красной стандартной плитой «Дэз №…» самодельная, искусно выполненная вывеска: «Клуб любителей научной фантастики «Ракета». Под словом «Ракета» добавлено: «Звездные рыцари».

Некоторое время Гор задумчиво смотрит на вывеску, потом медленно возвращается на Арбат.

Вернувшись домой, набирает номер Тутси. Номер не отвечает — Тутси на работе.

Гор включает телевизор, рассеянно смотрит какую-то эстрадную программу, мысли его заняты другим — он обдумывает план.

Все планы, к сожалению, обладают одним и тем же недостатком — их надо осуществлять. Как правило, это бывает, правда, трудней, чем план придумать. Ничего, не впервой, уж он, Гор, как-нибудь привык осуществлять то, что задумал.

Он садится в кресло, берет вечерние газеты, блокнот, ручку. Надо кое-что посмотреть, сделать выписки. Обычная рутина. Но перед глазами все время возникает широкоплечий парень и повисшая на его руке Тутси.

Материализуется Тутси следующим вечером.

Они с Гором отправляются на престижную, труднодоступную демонстрацию мод. В зале собрались знатоки — руководители домов моделей, швейных фабрик, художники, журналисты, в том числе иностранные, разные привилегированные особы, начиная от бармена из «Националя» и кончая балериной — народной артисткой.

Тутси зачарована, она ничего не видит вокруг, кроме ярко освещенного «языка», по которому дефилируют манекенщицы.

Гор весьма критически относится к таким демонстрациям мод. Все эти длинные, тощие женщины, мотающиеся туда-сюда разболтанной походкой, с каменным выражением лиц (лиц красивых, тут ничего не скажешь) вызывают у Гора лишь снисходительную улыбку — бессмысленная работа. Ну кто из нормальных женщин, тем более здесь, в Москве, где никто, кроме разве дипломатов, не бывает на светских раутах, придворных приемах, миллионерских вечеринках, будет носить эти немыслимые, вычурные платья, юбки, палантины, накидки, пелерины! Гор усмехается: этот туалет, например, — чуть не до полу кружевная розовая накидка, а под ней столь короткая юбчонка, что видно трусики. И вот в таком туалете женщина садится в метро! Или стоит в очереди за картошкой!

Между прочим, надо быть справедливым, в его стране, вообще на Западе, та же картина. Все эти модели «высокого шитья», как их называют французы, годятся лишь для горсточки миллионерш, кинозвезд и им подобных. Остальные одеваются в то, что есть в магазинах. Ну а если посмотреть, в чем ходят по улицам, так еще неизвестно, где лучше одеты, в России или во Франции. На «язык» по трое выходят ростом с каланчу красавицы то в белом, то в черном, то в красном, то в зеленом. Один нелепый, с точки зрения Гора, туалет сменяется другим, еще более нелепым, хотя зал то и дело разражается аплодисментами. Тутси тоже отчаянно хлопает в ладоши. «Надо будет подарить ей такое дурацкое платье, — думает Гор, — интересно, куда она будет его надевать?» И представив ее в таком вот наряде, расхаживающей в поздний час у входа в гостиницу «Интурист», Гор снова усмехается.

Когда они покинули зал и, усевшись в «Мерседес», покатили на Тутсину «служебную» квартиру, произошел обмен мнениями.

— Бред, — сказал Гор.

— Ну как ты можешь так говорить! — Тутси была возмущена. — Это же красота! Вот то, помнишь, белое, с мехом?.. Вот что значит вкус. Небось художник за него больше получил, чем все платье стоит. И правильно.

— А ты б хотела стать художником-модельером? — серьезно спросил Гор.

— Еще бы!

— Так что ж тебе мешает?

— Да ну, разве пробьешься, — Тутси безнадежно махнула рукой. — Надо учиться, работать над каждой деталью, все изучать, — она помолчала. — И надо еще талант иметь, — спохватилась Тутси.

— А манекенщицей не хочешь?

— Это здорово, конечно! Одеваются, будь здоров. Теперь за границу стали ездить, все их знают. Только вот режим — ничего не жрать, столько-то спать, столько-то гулять, пить небось тоже нельзя. Или можно? — она вопросительно посмотрела на Гора.

— Не знаю, — сказал он, — никогда дело с манекенщицами не имел. Некрофилией не страдаю.

— Чем? — не поняла Тутси.

— Некрофилией. Ложиться в постель с манекенщицей, все равно что со скелетом.

— Фу! Какие вещи говоришь, — неуверенно произнесла Тутси. Ее смутило незнакомое слово.

Поднялись в квартиру. Открыли бар. Пока Тутси хлопотала на кухне, Гор включил видик.

У Тутси все имелось в двойном экземпляре — видеомагнитофон, радио, проигрыватель, разные изящные мелочи. Шекеры, например, — один экземпляр, здесь в рабочей хате, другой — в ее крепости. Ночные халаты и туфли были разными. Те, что она надевала на работе, она никогда не носила дома — Тутси была брезглива.

Наконец она возникла из кухни с подносом в руках. Гор, скинув пиджак, но не расслабив галстука (он был джентльменом), рассеянно следил за перипетиями очередного американского детектива — их было немало в Тутсиной видеотеке, которая постоянно пополнялась с помощью партнеров, регулярно наезжавших во время выставок и ярмарок.

— Смотришь всякую чепуху, — фыркнула Тутси, надеясь на его возражения.

— А зачем ты чепуху коллекционируешь? — парировал Гор. — Столько есть интересных фильмов…

— Порнуху терпеть не могу, — строго заметила Тутси.

— Порнуха? — заинтересовался Гор и вынул блокнот. — Это порнография? Я правильно понял?

— Правильно, правильно, только я ее не люблю.

— А при чем тут… порнуха? — Гор споткнулся на новом слове. — Есть же и другие. Например, научная фантастика… — он с преувеличенным вниманием смотрел на экран.

— Вот еще, там всякая чепу… — неожиданно Тутси оборвала себя на полуслове. — Научная фантастика? А много таких фильмов?

— Много, есть очень интересные, — Гор бросил на нее незаметный быстрый взгляд.

— Принеси, а! — неожиданно горячо заговорила она. — Хочу посмотреть. Принеси в следующий раз. Принесешь?

— О’кей, у меня как раз есть неплохая… — Гор внимательно следил за экраном, — …сейчас они его убьют.

— Как? — испуганно спросила Тутси. — Ах, ты фильм смотришь… Значит, принесешь, договорились?

— Да принесу, принесу.

Ровно в десять Гор, как всегда, тщательно выбритый, благоухающий, вошел в свой корпункт, поздоровался с уже трудившейся секретаршей и направился к письменному столу.

В этот момент раздался телефонный звонок. Международный. Звонили из газеты. Ничего необычного в этом не было. Подобные звонки раздавались в иной день два-три раза. Необычным было задание. Отдел искусства газеты просил Гора сделать корреспонденцию о советских «диких» рок-ансамблях, то есть не о группах уже известных, «санкционированных государством» и даже выезжающих за границу, а таких, которые существуют при клубах, университетах, в общем самодеятельных. Есть сведения, что они создают кооперативы, играют на свадьбах и вечерах, даже просто на некоторых улицах. Надо показать, во-первых, что неофициальных рок-групп мало, во-вторых, что они находятся под влиянием знаменитых западных рок-ансамблей, в-третьих, рассказать, какой у них репертуар, где берут инструменты, какое к ним отношение молодежи и так далее. Не надо критиковать, обвинять или выступать в защиту. Просто объективный репортаж, но чтоб было ясно, что они порождение нового в советской жизни: открытости западной культуре, и что эта культура оказывает ныне решающее влияние на советскую молодежь. «Понятно?» — спросил редактор отдела. «Понятно», — как всегда, ответил Гор.

«Черта с два на эту молодежь окажешь влияние, — подумал он, — что на нашу, что на их. Она сама на кого хочешь повлияет».

Но, трезво поразмыслив, согласился, что влияние все же есть. Ну откуда в России все эти хиппи, ревущие ансамбли, рокеры, рэкетиры? Благодеяниями этими одарили Россию высокоразвитые страны, в том числе и его, Гора, родина. Ведь факт? Факт… «Только у нас, — размышлял он, — уже научились бороться. А эти то все запрещали без разбора, теперь все без разбора разрешают». Нет, это, конечно, неплохо, иначе не было бы у него Тутси. «Как хорошо, что согласно закону в России нет проституции, — он усмехнулся про себя, — а следовательно, и проституток и некого ловить и наказывать». Иначе сколько хлопот было бы. Правда, все требуют запрета, но пока еще примут закон, он успеет переехать в другую страну, где, слава богу, есть сердобольные девочки, заботящиеся об одиноких мужчинах.