Не могу утверждать наверняка, но Варин, кажется, не была удивлена. Как видно, ожидала от Табина подобной пакости.

— Погоди, погоди… — продолжала я вслушиваться в чужой разговор. — Тут еще… Вот это наглость! Ну, хмырь болотный!..

— Говори конкретнее.

— Не, ну такого я себе даже представить не могла!.. И как подобное этому хмырю на ум могло придти, а?! Вот козел! Вернее, оба эти мужика настоящие козлы!

— Эмоции можешь оставить при себе, а мне скажи, в чем дело.

— Этот южанин… В общем, кроме груза пушнины, он просит нашего ненаглядного Табина заодно продать ему и свою жену, то есть меня. Дескать, он заметил, что я все одно муженька не люблю, и вовсю на сторону поглядываю. Так что, по его мнению, для нашего дорогого Табина будет лучше от меня избавиться, и взять себе другую жену, более добрую и преданную, а уж меня-то этот покупатель сумеет наставить на правильный путь, научит, какой должна быть настоящая жена!.. И знаешь, этот хмырь — бывший домоправитель, вовсе не прочь избавиться от меня! Представь, они еще и торгуются!.. У меня нет слов! Слушай, Варин, неужели я не стою больше десяти золотых монет?! Это ж прямое оскорбление! Хоть бы еще немного накинул, жмот… Да, вот только таким образом и узнаешь свою настоящую цену! Этот торговец больше не дает, хотя наш просит…

— Это все?

— Ну, как сказать… Наш хмырь говорит: деньги, мол, отдавай сейчас, а утром забирай товар вместе с лошадьми и телегами. При солнечном свете, говорит, и товар посмотришь, и бабу заберешь месте с ее барахлом, а не то она сейчас орать начнет, всех перебудит… Да он сам барахло еще то!..

— Понятно — перебила меня Варин. — Эту торговлю надо прекращать.

— Какую именно торговлю? — хмыкнула я. — Насчет меня, или насчет нашего груза?

— Всю — отрезала Варин. — Тебе задача понятна?

— Тоже мне, задача…

Мужчины изменились в лице, когда я появилась подле них. Как видно, увидеть меня здесь, да еще и во время приближающегося к окончанию торга, они ожидали меньше всего. Но если от южанина веяло только раздражением, то Табин не просто перепугался. Впервые в жизни увидела, что можно подавиться словами.

— Дорогой, — недовольным тоном заговорила я, глядя на Табина с улыбкой голодного волка, узревшего вожделенный кусок мяса, — дорогой, ну, сколько можно тебя ждать? Все спят, кроме тебя! Отошел на минутку, а пропал на час. Я начинаю беспокоиться за тебя, радость моя: все же здесь места чужие, и люди вокруг сплошь незнакомые…

— Э-э-э… — заблеял бывший управляющий, не зная, что сказать.

— Женщина, ты мешаешь нашему разговору! — резко сказал мне купец из Узабила. — Кто тебе позволил вмешиваться в разговор мужчин? Иди к себе и молча ожидай мужа у костра.

— Разумеется, пойду! Причем сейчас же. Только вот счастье свое несказанное с собой прихвачу, супруга дорогого! Не могу его одного оставить неизвестно с кем — вдруг беднягу обидят, а то и того хуже — обведут вокруг пальца!.. Дорогой мой, ты же знаешь: я не могу заснуть, если тебя радом нет. Все думаю: где же тебя в очередной раз нелегкая носит, на какие неприятности снова нарываешься? Ты же, проказник такой, вечно стремишься покинуть меня, несчастную! Неужто до сей поры так и не понял, что не стоит искать очередных бед на свою многострадальную задницу? Совсем с годами не меняешься, наказание ты мое! Ох, вижу, что за тобой по-прежнему глаз да глаз нужен…

— Э-э… — с трудом выдавил из себя бывший управляющий. Все одно больше он ничего сказать не мог — я ему голосовые связки перекрыла.

— Все, завтра договорите — недовольно пробурчала я, подталкивая бывшего управляющего в сторон костров. — Знаете, дорогой господин с Юга, у нас в стране говорят, что сделки, заключенные после захода солнца, ведут к одним убыткам. Разве вы о таком не слышали? Ну, что ж вы так… В общем, завтра договоритесь, при свете солнышка.

Насчет сделок после захода солнца я, конечно, наврала. Но вряд ли житель Узабила знает подобные тонкости.

— Э-э… — снова начал Табин.

— Завтра, завтра, все завтра — затрещала я, по-прежнему отталкивая Табина от собеседника. — Завтра обо всем поговорите…

Раздосадованный срывающейся сделкой торговец грубо схватил меня за руку и зло рявкнул:

— Послушай, женщина…

Больше он ничего сказать не успел — я резко крутанула свою руку, мгновенно заведя ее за спину мужчины. Южанин чуть ли не взвыл в голос; не сомневаюсь, что его рука в этот момент оказалась едва ли не вывернутой из сустава. Ну-ну, не стоит так громко шипеть сквозь зубы: в целом ничего страшного не произошло, вывиха нет, поболит немного, и перестанет, а тебе впредь наука — не каждую бабу можно без разрешения хватать за руки…

— Ох, извините, я не хотела, у меня случайно получилось — как можно более покаянным голосом сказала я. — Вы уж извините неразумную женщину, мало ли что испуганной бабе в темноте может померещиться… Пойдем назад, дорогуша, — вновь обратилась я к замершему Табину, который безуспешно пытался издать хоть один звук, — пойдем, радость моя, а то тебя уже заждались! Все глаза, можно сказать, проглядели, тебя ожидаючи…

— Ладно, дам еще два десятка золотых — раздраженно бросил нам вслед торговец на своем языке. — Это последняя цена. И настоящая. И за бабу твою, стерву такую, пару монет подкину… Где ты хоть нашел такую оторву?..

Как, и этот меня так же называет? Хм, неужели настолько похожа? И почему это, интересно, он за меня так мало дает? Ну, нет слов… Да ладно, чего там, я уже начиню привыкать к тому, кем меня считают люди. Что же касается бывшего управляющего с его тайной торговлей… Боюсь, Табин, настоящую цену ты получишь не от этого торговца. И о том, чтоб ты ее огреб полной мерой, позаботятся другие, и я в том числе…

Когда я уже шла к нашему обозу вслед за едва переставляющим ноги Табином, то нам вслед донеслась приглушенная ругань торговца. Да уж, в выражениях на мой адрес он не стеснялся. Эх, гость из чужих краев, уважению к женщинам тебя явно не учили! Что ж, в какой-то мере его даже можно понять — такое выгодное дело сорвалось! Но если бы мне не пришлось делать вид, будто не понимаю твоего языка — ох, и плохо бы тебе, южанин, пришлось…

Через несколько шагов к нам неслышно подошла Варин. Прямо как из воздуха появилась, но говорить ничего не стала. Мы молча дошли до стоянки.

— Все в порядке — бросила она встретившему нас Киссу. — Как видишь, ничего плохого с твоей подружкой не случилось… Табин, иди к себе, и имей в виду, что тебе придется более чем невесело, если я увижу хоть краем глаза, что ты без моего разрешения свесил с телеги хотя бы ногу. Со всем остальным утром разберемся.

Варин неотступно следила за тем, как Табин, словно побитая собака, доплелся до своей телеги и неловко взгромоздился на нее. Затем женщина повернулась ко мне.

— Что скажешь?

— Как я поняла, он собирался удрать от нас с полученными от этого купца деньгами этой же ночью, во время своего дежурства. Варин, он чего-то боится. Или кого-то. Я могу посмотреть…

— Не стоит. Лия, иди к себе. И ты, Кисс, тоже. Всем спать. А я посижу у костра. Есть кого стеречь… И от кого.

— Да Табин и без того никуда не уйдет — хмыкнула я. — Говорить он по-прежнему не может, и ноги я ему спеленала…

— Этого делать не стоит. Если среди тех, кто приехал с этим самым торговцем, есть самый плохонький маг, то он поймет что к чему. Отказ от торговой сделки под влиянием магии — довольно серьезный проступок. Пусть даже та сделка была еще не заключена. Если этот купец…

— Да поняла я… А если я верну ему голос и ноги…

— Лия, тебе уже было сказано еще там, в Стольграде: лишний раз, без крайней на то нужны, ни в коем случае не стоит показывать кому бы то ни было, что тебе ведомо кое-что из магии. Здесь, в Харнлонгре, к таким людям относятся с куда большим подозрением, чем в нашей стране. Все же рядом Нерг, страна колдунов, и оттого наблюдательных людей в этих местах немало. Так что если не хочешь, чтоб нас задержали для допроса, лишний раз не стоит показывать своего умения. В общем, будь любезна, сними с Табина все, что ты на него напустила. Он никуда не удерет, в этом можешь не сомневаться.