— Катенька, — Светлана обняла ее за плечо, — ну не переживай ты так. Все образуется, вот увидишь. А Слава, он ведь хороший мальчик, ты это поймешь обязательно. Не знаю, что на него сегодня нашло, но ты наверное понимаешь… вся эта ситуация с вашей свадьбой, с Зоей — он так переживал, вот и не выдержал наверное, сорвался. А на самом деле он очень добрый, заботливый, справедливый… Если бы ты только попыталась на него по-другому посмотреть, он бы тебе понравился, и возможно жизнь с ним не казалась бы тебе таким суровым наказанием.

— Да не хочу я узнавать вашего сына лучше, понимаете?! — Сорвалась девушка. — Не хочу я, не хочу! И жить с ним не хочу и плевать мне на то какой он хороший и замечательный! И на вас мне плевать! И вообще, оставьте меня в покое! Не нужно тут сидеть, притворяться добренькой и успокаивать меня! Я знаю — вы меня не меньше чем он ненавидите, я вам здесь, так же как и ему не нужна и вы мне не нужны! Я устала, я спать хочу, я к маме хочу!

Катя расплакалась, упав лицом в подушку. Женщина молча ушла. Девушка плакала долго, потом перевела дыхание, с трудом расшнуровала платье и, переодевшись в Славины вещи, которые принесла ей его мама, ушла в ванную, умываться. Она бы не прикоснулась к его майке и шортам, если бы у нее было во что переодеться. Но не ложиться же в платье — оно за этот день несказанно утомило ее.

Затем она как попало застелила постель и легла спать. Поворочавшись на неудобном жестком диване, девушка все же уснула.

Зоя проснулась утром рядом со Славой, блаженно потянулась и приникла к нему всем телом. Парень спал беспробудно, и она позволила себе еще какое-то время подремать рядом. Потом, поняв, что сон улетел окончательно, она приподняла голову и, опершись на локоть, принялась разглядывать его спящего, проводя тонким пальчиком по линиям его лица. Ей так нравились эти моменты, когда она просыпалась раньше и могла делать с ним все, что угодно. Слава в сексе так часто ограничивал ее, устанавливал свои правила, подавлял и не признавал даже намека на инициативу с ее стороны, что у Зои порой возникало какое-то смутное недовольство. Как будто ее лишали чего-то важного. Она часто задумывалась — на самом деле ей приятно это постоянное доминирование или ей хотелось бы иногда равноправия. И сейчас она, немного откинув одеяло, скользила губами по его груди, а ладонью по твердому животу, осторожно приближаясь к резинке плавок. Затихнув на несколько секунд, убедившись, что он все еще крепко спит, Зоя продолжила свои ласки и забралась под резинку, щекой прижавшись к его груди и нежно потеревшись об нее.

Почувствовав, как в руке ее что-то крепнет и наливается силой, девушка осмелела и, откинув одеяло, забралась на Славу верхом. Но он в этот момент открыл глаза и, опрокинув девушку на спину, навис над ней.

— Хулиганим?

Зоя вместо ответа шире развела бедра, словно приглашая его войти в нее одновременно потянувшись к его губам. Слава, лукаво улыбнувшись, потерся об нее уже довольно окрепшей плотью, все еще скрытой тканью плавок.

— Можно я? — Она умоляюще посмотрела на него, в то время как руки ее скользнули в низ его живота.

Слава кивнул, чувствуя, как ладонь девушки нырнула под резинку белья, сдвигая ее, освобождая его орган, направляя его в себя. Упершись ладонями в матрац, нависнув над ней, Слава качнулся вперед, проникая в тело девушки глубже, и зажмурился от наслаждения. Ее тело сводило его с ума. Своей мягкостью, своей нежностью. Ему нравилось, когда она послушно отдавалась ему. Нравились те ощущения, которые возникали, когда он погружался в ее лоно.

Парень понял, что надолго его сейчас не хватит, однако дождался все же, когда она застонала, ноготками впившись в его плечи, и обмякла со счастливою улыбкой на губах. И только потом отпустил себя, довольно быстро придя к финишу.

Потом они лежали на подушке, повернувшись лицом друг к другу и молча улыбаясь, восстанавливая дыхание.

— Я бы хотела каждое утро с тобой вот так просыпаться.

Зоя протянула руку, лаская щеку парня.

— Ты совсем зарос. — Отметила она его «небритость». — Исцарапал меня ночью.

— Да, надо домой идти, побриться хоть да маме показаться. Я ее вчера бросил в ресторане, даже не сказал куда ушел. Надеюсь, Дима ей помог до дома добраться… — Он замолчал вдруг. — Я бы тоже никуда от тебя не уходил.

— Что тебе мешает? Позови меня к себе.

— Сейчас не могу. — Слава сел на кровати и отвернулся. — Женат на одной, живу с другой — не правильно это. Да и родителям твоим это вряд ли понравится. Сейчас жалею, что время потерял, давно бы уже могли вместе жить.

Зоя натянула на нос одеяло и замолчала — напоминание о том, что любимый несвободен теперь, хоть и, как он утверждал, фиктивно, портило настроение основательно.

— Ну что ты, зайка, — он прижал ее к себе, отогнул край одеяла, — это ведь не навсегда, верь мне, ладно?

Зоя кивнула в ответ и нежно прикоснулась к его губам.

— Ну, все, мне, правда, уже пора.

— Слава! — Он уже оделся, когда Зоя окрикнула его вдруг.

— Что, малыш? Что случилось? — Он вернулся и присев на кровать, вглядывался в ее глаза.

— Нам поговорить нужно. Вернее, мне нужно кое-что тебе рассказать.

— Что? Я слушаю.

— Я… Слава, понимаешь… Слушай, давай потом, не так уж это и важно.

— Точно?

— Да. Иди уже. — Она шутливо толкнула его в плечо. — Светлана Алексеевна, наверное, волнуется.

— Вечером увидимся. — Слава оделся и ушел домой.

А Зоя долго сидела на кровати, спрятав лицо в ладонях. Она не смогла признаться ему в том, что это она расклеила те фотографии по институту. Она была так виновата перед ним. И эти две недели до свадьбы, которые они не виделись, он ни на миг не покинул ее мыслей. Она так скучала, с ума сходила без него. Осознание того, что она сама спровоцировала ситуацию, в которой они оказались, наполняло ее сердце таким бесконечным чувством вины, что она спать по ночам не могла.

В день свадьбы, проплакав с самого утра в одиночестве, к вечеру Зоя не выдержала и позвала его. Она самой себе не могла в тот момент ответить, чего она хочет добиться. Появилось странное желание рассказать ему все, и пусть потом сам решает, остаться ему с ней или нет, но, по крайней мере, все будет честно. А еще Зоя волновалась, что кто-то из знакомых видел ее и может однажды рассказать Славе. Она ведь была в такой прострации, что не до конца осознавала, что делает. И не замечала никого вокруг себя.

Но когда он примчался к ней по первому зову и после был таким нежным, таким любящим… Она не смогла рассказать. А утром, взглянув в его глаза, опять испугалась. Испугалась, что он посмотрит на нее с презрением и ненавистью. Она же не переживет этого.

Так и не определившись с тем, что ей делать дальше теперь, девушка прошла в душ.

Катино пробуждение было ужасным. Ее тело затекло на неудобном диване, в ногах ее всю ночь спал Славин кошак (как выяснилось, у Славы был здоровенный мохнатый кошак), который ночью приперся в комнату и, напугав девушку, развалился на ее щиколотках, да еще и урчал, как трактор почти до самого утра. Девушка пыталась согнать его на пол, но кот был нагл настолько же, насколько толст и только устраивался поудобнее, игнорируя попытки девушки освободить свои ноги от лишнего груза. В конце концов, плюнув на кошака, Катя подтянула колени к груди и в такой неудобной позе спала до рассвета. А теперь она чувствовала, словно ее все ночь колотили страшные боем несколько человек — тело ныло и болело. Потянувшись и размяв конечности, Катя выглянула за дверь — в коридоре пахло чем-то вкусным. Где-то работал телевизор, и доносились какие-то звуки — брякание, шаги, скворчание масла на сковороде. Еще что-то… Но, кажется, Слава домой до сих пор не вернулся. И это было очень хорошо — может, они и не увидятся сегодня — было бы здорово.

Девушка прошмыгнула в ванную, где привела себя в порядок. Надо было скорее бежать домой, хотя соблазн попробовать стряпню свекрови был велик. Да она еще и, выглянув из кухни, заметила девушку и позвала к столу.