Пресс-конференция, организованная  по случаю  крупной  сделки молодой корпорации с достаточно известным концерном, была главным событием, заключавшим череду нескольких недель переговоров и обсуждений условий сделки. Поэтому  ожидалось множество репортеров, стремившихся узнать больше о событии из первых рук.

В вошедших в зал мужчинах журналисты достаточно безуспешно пытались различить главу компании, начальника пресс-службы и телохранителя. За исключением одного, выглядевшего старше своих спутников, остальные не могли быть кем-то значимым.

Средний рост, плотное телосложение, одинаковые классические костюмы, короткие стрижки. Вполне подходящее описание для начальника пресс-службы и телохранителя. На котором, кстати, были очки: не темный пошловатый цвет агента из кино, а необычный хамелеон, не позволяющий увидеть глаз, но и не превращающий очки в два чернильных пятна.

Поэтому присутствующие удивленно зашептались, когда на место главы корпорации сел молодой мужчина в очках, тот, что постарше, оказался на месте начальника пресс-службы, а третий остался стоять позади, как и подобает телохранителю.

– Господа, – обратился мужчина постарше к залу, – пресс-конференция открыта. Мы рады приветствовать вас.

Щелканье камер и набирающий обороты поток вопросов, на которые преимущественно отвечал господин Янковски, стали достигать апогея. Пока откуда-то с задних рядов не прозвучал вопрос:

 – Дин Смит, газета “Вечерний город”. Мистер Маргулис, почему Вы предпочитаете носить темные очки – это дань моде или проявление эксцентричности?

Янковски бросил нервно взгляд на охранников, те незаметно стали продвигаться по залу в поисках человека, задавшего вопрос. Журналисты перешептывались, почуяв  нечто странное и стоящее потраченного времени. Хотя к тому, что прозвучало, никто не был готов к  тому.

Мистер Маргулис поднял взгляд в зал, блеснув золотыми искрами оправы, и улыбнулся:

 – Скорей это дань необходимости. Потому, что я – слепой.

На секунду в зале повисла гробовая тишина. Но за эту секунду он успел подняться, направляясь к выходу, а в ответ на прорвавшуюся  плотину криков и вопросов господин Янковски вежливо сообщил, что конференция окончена.

* * *

Очередное дежурство начиналось как всегда, с утренней суматохи и массы дел, разбираться с которыми предстояло весь день. Лия вышла из комнаты сестер. Деловые врачи, спешащие по коридорам, проходящие к палатам посетители и медики.  Обычный день госпиталя.

 – О, привет, – Мила поставила на этажерку бикс, до верха наполненный перевязочными материалами, как значилось на его маркировке, и повернулась к Лии. – Сегодня  целый день сущее светопреставление: такое ощущение, что весь город выбрал эту неделю, чтобы попасть к нам. Тебе еще повезло, вряд ли ночью понадобится бросаться на десятки вызовов в палаты.

 – И то верно, – кивнула стоявшая рядом усталая медсестра из соседнего отделения, забиравшая чьи-то карты, – сегодня госпиталь устроил день открытых дверей.

 – Кстати,– Мила уже собиралась уходить, но снова вернулась, – У нас  несколько новеньких. Надеюсь, с ними не будет проблем, как с той тетушкой, которой вечно казалось, что под её кроватью прячется санитар. Помнишь, она еще всё утверждала, что он пытается приставать к ней?

От души посмеявшись, Лия отвернулась к листам назначений.

 – Загляните в третью палату. Проверьте, как там пациент, – обратился к Лии дежурный врач.

  Всё на месте в третьей палате, к которой проявили такое внимание. Лампы чуть приглушены, датчики в норме, кнопка вызова сестры исправна. Да, всё в идеальном порядке. Кроме пациента.

Сидящий на кровати, спиной к Лии, мужчина смотрел в окно. Но она могла поклясться, что именно то, как он сидел, заставило её присмотреться к нему внимательней, ища объяснения своему интересу.

– Добрый вечер, –  сказала Лия, –  Уже время сна. Если Вы хотите, свет можно выключить.

Поза мужчины стала напряженней, но Лия решила, что ей это показалось. Во всяком случае, её слова остались без ответа.

После бессонной ночи, во время которой то и дело сестрам не удалось даже присесть дольше, чем на пять минут, Лия пребывала в состоянии ворчливо-раздраженного настроения. Наступившее утро потребовало пройтись по палатам, измеряя температуру, давление и предупреждая больных о предстоящем врачебном обходе. Именно поэтому она оказалась снова в третьей палате со странным пациентом.

На  окнах не были отдернуты шторы, что удивило Лию, поскольку обычно больные не любили находиться в полутьме, особенно если за окном светило солнце.

 – Я открою шторы, если Вы не возражаете, – Лия двинулась к окну.

Происшедшее дальше раз и навсегда  убедило её, что с координацией у нее точно проблемы. Она прошла вдоль кровати, мужчина встал из кресла у окна, Лия, как ей показалось, попробовала его обогнуть, но с ужасом поняла, что они движутся друг другу навстречу.

От шумного столкновения и последующего падения её спасли две руки, подхватившие Лию.

– Простите! – Она почти отпрыгнула назад,  если бы её не держали,– мне очень жаль! Вы не ушиблись? Как же так, я же шла вам навстречу, разве Вы не видели?

– Нет, не видел.

  От скрытой насмешки в голосе пациента к смущению Лии прибавилось негодование. Еще и издевается!

–  Я слепой, –  спокойно добавил мужчина.

Очевидность обрушилась, победно трубя и звоня во все колокола. Перед ней стоял человек, чей взгляд оставался неподвижен и был устремлен выше её головы,  несмотря на то, что Лия была ниже его намного. Его глаза не меняли положения и были безмятежно спокойны. Действительно, перед ней стоял слепой.

От души желая себе провалиться прямо тут же, она сообразила, что стоит, чуть ли не открыв рот, и разглядывает пациента. Внезапно, он, до сих пор державший её за плечи, убрал руки. Лия с трудом отвела глаза и попыталась собрать мысли воедино.

Положение спас вошедший в палату мужчина в деловом костюме, с дипломатом в руке. Он шумно обратился к слепому пациенту:

– Мистер Маргулис, надеюсь, Вы уделите мне несколько минут?

Лия на цыпочках вышла в коридор и пообещала себе укоротить свой предательский язык под корень. Еще раз, вспомнив все в мельчайших деталях, она поняла, что сгорает от стыда за свою глупость как маленькая школьница.

* * *

  В каждом коллективе, который на две трети состоит из женщин, всегда есть кто-то, вызывающий повышенный интерес у всех в силу своей неординарности.

Таким являлся молодой врач Ян Дорнот, практиковавший на отделении, куда пришла работать Лия. Его особенностями были  внешность, эрудиция и подкованность в тонкостях специальности. Конечно же, первое было главным достоинством в глазах дам. Доктор был не из тех мужчин, покоряющих  с первого взгляда броскостью и абсолютной мужской красотой, напротив, черты его лица были скорей резкими и почти жесткими. Глаза не привлекали цветом, или величиной и иными достоинствами, они заставляли человека испытывать неудобство, если тот вздумал бы смотреть чуть дольше Дорноту в глаза: так бывает неудобно смотреть на ледники солнечным ярким днем.  Он не часто улыбался, предпочитая спокойно смотреть на собеседника, но если улыбка и касалась его губ, то лишь слегка, не изменяя внимательного и холодного выражения, которое заставляло женщин, вне зависимости от их возраста, испытывать  заинтригованность.  Он мало с кем общался достаточно тесно, говорили, что он из состоятельной семьи, что он переехал из другого города. Мало кто мог заявить, что достаточно тесно дружит с ним, хотя доктора часто видели в компании коллег и сверстников. Слухов и сплетен ходило более чем достаточно,  и женская половина была от него без ума.

Ян достаточно хорошо рекомендовал себя как специалист, и старшие коллеги прочили ему успешную карьеру. Лия сталкивалась с ним не очень часто, но при встрече он словно и не замечал её. Это не могло не задевать какую-то часть Лии, которой не было приятно то, что на неё смотрят как на пустое место. Само собой, на высоких блондинок из соседней смены она не была похожа и прекрасно знала, что она не так заметна. Поэтому приходилось философски слушать страдания Милы, которая всячески изыскивала возможности поймать доктора в свои сети, но так же безуспешно, надо признать, как и другие медсестры.