Месяц взошел выше, серебром обливая далекие поля и леса, выступившие в его свете470 За далекими полями и лесами открывалась всё дальше и дальше светлая мгла.

— Благодарю тебя, господи, помилуй меня,471 — сказал себе Пьер, вернувшись к костру, лег и заснул.472

* № 269 (рук. 96. T. IV, ч. 2, гл. XIV).473

<Лиловая шавка,474 привыкшая к Пьеру во время его соседства с Каратаевым,475 радостно визжа, подбежала к Пьеру.476 Пьер приласкал ее477 и пошел за нею.478 У крайнего костра сидело и лежало человек 20 пленных, и между ними Пьер узнал Каратаева по его круглой фигуре и по звуку его добродушно веселого, спорого голоса. Каратаев, видимо, и не думал о своем прежнем товарище, ему было так же хорошо с новыми.

Между солдатами шел оживленный говор.479

— А что ж <ты> говоришь, конина поганая. Она поганая, да она сладкая.

— Вишь, кобылятина полюбилась. Чистый француз, ребята... Хранцузам она гожается, потому — нехристи.

— Ведь что сделали, идолы — мишень из икон поставили. Стало черти. А как они, братец ты мой, на это скверны, что чистоты никакой. Ему всё одно... — слышались голоса.

480Стадо большая, соколик, и дурные и хорошие есть, — сказал голос Каратаева. —481А вот говорили, что он соборы пожег. Все целы. Глянул я с мосту. Вся краса божья целехонька стоит, потому нельзя ему божьего дома разорить, так-то.482 А, Петр Кирилыч, что, как бахилочки мои служат? — спросил он, увидав Пьера.

— Ничего, хорошо. Вы как шли?

— Да тоже ничего.483 Петров-то ведь обманул их... (Это был убежавший солдат.)

— Да, да, — сказал Пьер. Сесть со всеми вместе ему не хотелось; а одинокие беседы его с Платоном теперь кончились. Он сказал еще несколько слов и,484 отойдя от костра, сел на траве>

* № 270 (рук. № 97. T. IV, ч. 2, гл. XIII, XIV).485

Новая глава

Про пленных, видимо, было забыто при общих распоряжениях о выступлении и теперь, когда вспомнили о них в половине дня, им велено было как можно скорее догонять выступившие уж колонны и поступить в назначенное место. Конвойные торопили пленных, пленные сами радостно торопились:486 им предстояла большая радость движения и перемены места, которой они были лишены столько времени. Когда отворили двери всех балаганов, то пленные, как стадо баранов, давя друг друга, бросились к выходу с громким говором, заглушавшим крики конвойных солдат.

Когда все пленные вышли на поле, конвойные отделили пленных офицеров от солдат (Пьер, разлученный с Каратаевым, попал в число офицеров) и, строго подгоняя отстающих, быстро повели их вверх через поле....... к Калужской заставе.

Окруженный новыми лицами русских офицеров пленных, Пьер рассматривал их, прислушивался к их говору, сам разговаривал с ними и, проходя по незнакомым ему пожарищам, ни разу не подумал о том, что эти пожарища были Москва. Человек 50 офицеров пленных быстро и весело двигались с громким говором. Спереди шли французы солдаты, тоже весело болтавшие, сзади на расстоянии ста шагов шла большая толпа человек 300 солдат пленных, в числе которых был Каратаев. Пьер знал это, но в огромной толпе не видел своего друга. И без Каратаева Пьер чувствовал себя одиноким.

[Далее от слов: Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, кончая словами: «Да ведь знаете, что сгорело, ну о чем толковать», — говорил майор близко к печатному тексту. T. IV, ч. 2, гл, XIII.]

Подходя к Калужской заставе, внимание пленных перенеслось невольно от вида пожара Москвы к виду скрывающегося из глаз обоза и артиллерии, движущихся по Калужской дороге и по улицам предместья, подходившим к заставе. Подойдя со стороны к заставе, пленных остановили на площади,487 и вся толпа их, теснясь, бросилась к дороге,488 чтобы увидать красивое, оживленное зрелище в несколько рядов с веселым грохотом колес и говором нерусских голосов тянувшегося поезда. Пьер в числе других теснился к дороге. Конвойные строго крикнули на пленных, заграждая им дорогу штыками, и унтер-офицер, знавший Пьера, крикнул ему, чтобы он передал товарищам, чтобы они не сходили с места, ежели не хотят, чтобы их перевязали.

Пьер вернулся с другими назад и сел на дом [?] подле майора, закуривавшего трубку. Майор обратился к Пьеру, расспрашивая его, кто он и ничему знает язык. Пьер отвечал майору и вместе с тем прислушивался к неумолкаемому веселому звуку все двигающегося поезда, к говору пленных, влезших на фундамент обгорелого дома и оттуда смотревших на дорогу.

— Эка народу-то, народу-то, смотрите, ведь это самого Наполеона обоз... — говорили пленные со стены. — И на пушках-то, и на фурах сидят. Это — больные. Вишь, стервецы, награбили, ведь это церковное. Вон у того-то на телеге, сзади за каретой-то. Эка добра-то! Батюшки мои, смотрите, с ребеночком! — Чудеса. А народ красивый. Это французские лошади... дрянь... И наш мужик, ей-богу! Ах, подлецы!

Пьер встал и пошел к стене; с помощью тех, которые были наверху, он влез, и ему открылось красивое, веселое зрелище.

В ярких лучах вечернего солнца он увидал впереди, по извивающейся Калужской дороге бесконечную вереницу, в несколько рядов двигавшиеся блестящие на солнце пушки и в красивых мундирах кишевших между ними солдат. Немного впереди заставы артиллерия кончалась и виднелось стадо быков, окруженное солдатами и повозками, и за быками начинался обоз самых разнообразных экипажей, наполненных и окруженных самым разнообразным народом во всю ширину дороги. И этот обоз тянулся перед ним и позади его по длинной прямой улице, ведущей к Калужской заставе. Это было красивое, веселое, возбуждающее зрелище.489 Много было красивых экипажей и лошадей. Блестящие, красивые мундиры, даже были нарядные женщины, но то, что в особенности придавало веселое, возбуждающее впечатление в этом зрелище — это были лица. Все эти южные, энергически оживленные лица были радостны, веселы и ласковы. Улыбки, смех, ласковые, бойкие речи, как пар над рекою, стояли в воздухе, несмотря на перемену проходивших и проезжавших людей и несмотря на различие наций и положений. Были пьяные, но не грубо, а весело и добродушно пьяные люди.

— Dites donc, l’amі,490— кричал француз с козел фуры, обращаясь к Пьеру. — Adieu, l’amі, que je vous dis. Au plaisir de jamais vous revoir.491 — И тотчас же он поворачивался назад к другому французу, шедшему за повозкой и, видимо, просившего положить в фуры огромный мешок, который нес француз. Француз на повозке перегнулся и, видимо, отказывался сначала и, наконец, готов был согласиться.

вернуться

470

Зач.: Костры тухли, люди засыпали.

вернуться

471

Зач.: говорил

вернуться

472

На обороте листа написан конспект: Отпор пленных весельем. Французы грубы за то, что лошадиное мясо.

Увидав месяц, ждет тоски и напротив — успокоение.

Не понимает и не ищет понять, босые ноги. Каратаев, месяц.

Собака не знает, чья и как зовут, а хвост крючком.

вернуться

473

См. сн. 4 на стр. 70.

вернуться

474

Зачеркнуто: <привыкшая> Платона Каратаева

вернуться

475

Зач.: несколько раз подбегала и вписаны след. три слова.

вернуться

476

Зач.: на этом привале.

вернуться

477

Зач.: встав от костра

вернуться

478

Зач.: в темноте уверенный, что она приведет его к своему хозяину. Действительно

вернуться

479

Зач.: Ведь что сделали идолы, — говорил один солдат, — крест с церкви стащили, из икон мишень для пальбы исделали

вернуться

480

Зач.: Тоже и вписаны след. два слова.

вернуться

481

Зач.: Стадо большая.

вернуться

482

Зач.: Видали, как анерал к нам подъехал на мосту. Так хорошо говорил.

вернуться

483

Зач.: Соколов

вернуться

484

Зач.: пошел дальше

вернуться

485

Автограф, перемежающийся с почти сплошь зачеркнутой копией предшествующей редакции.

вернуться

486

Зачеркнуто: как будто

вернуться

487

Зач.: Некоторые сели на земле отдыхая, некоторые подвинулись вперед, чтобы видеть, но конвойные не пустили <их> этих любопытных к дороге.

вернуться

488

Зач.: по которой в несколько рядов нагруженные фуры, телеги непрерывно дребезжали, грохотали колеса, двигались войска и обозы, блестя своими [пушками? Ср. стр. 73, строка16], стучали копыты и нерусский говор [1 неразобр.], гудело <бесчисленное> огромное количество повозок, лошадей и людей.

вернуться

489

Зачеркнуто: Вид этого обоза напомнил Пьеру разъезд с майского гулянья в Сокольниках. То же было яркое, теплое солнце, тот же красивый

вернуться

490

[— Послушайте-ка, дружище,]

вернуться

491

[— Прощайте, друг, говорю вам. Надеюсь никогда не иметь удовольствия с вами увидеться.]


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: