У него потеплело на душе. Банальный случай, встреча у знакомой двери как бы приглушила, рассеяла тягостные отголоски сна. Уж лучше сексуальная воинственность их доктора, чем безразличное мастерство его, Оливера, Ральфа, наконец этой сволочи Хьюза...

С таким настроением Роберт пришёл и на завтрак.

Ел он, как всегда, полуавтоматически, не замечая, что в тарелке. Среди специалистов, которые питались вместе с ним, Роберт раньше выделял нескольких человек. С ними он мог обмениваться новостями и шутить, а то и пропустить возле стойки бара по стаканчику. Теперь же мысли его постоянно возвращались к Бланке, к страшному вырождению материи, в котором она обитала, к проблеме нелюдей в целом. Его бесили собственная беспомощность, необходимость молчать и в который раз делать вид, будто он ничего не знает, будто ничего не произошло. Это совершенно не вязалось с характером Роберта, его привычкой говорить всем в лицо, что вздумается, наконец, с его положением. Но если раньше он был один и считал себя неуязвимым для любых напастей и переживаний, то после знакомства с Бланкой всё изменилось. Появилась болевая точка, его находка и тайна, которую надо защищать любыми средствами, потому что без него она пропадёт, погибнет, впрочем, как и он без неё.

Он принялся за ростбиф, но тут в столовую заглянул Стивен и кивнул ему.

«Что-то стряслось, — подумал Роберт, направляясь к двери. — Стив никогда не беспокоит меня по пустякам».

— Что случилось? — спросил он.

Стивен замялся. Его широкое добродушное лицо выразило опасение, он кивнул на дверь столовой. Роберт молча прошёл в пустынный холл.

— Говори.

— Вы же знаете, шеф, я занимаюсь с механиками ремонтом планера...

— Не ладится?

— Да нет, шеф, машина завтра будет готова. Тут другое. Кто-то пасёт вас. Посмотрите. Это я нашёл под приборным щитком. — Стивен достал из кармана миниатюрный магнитофон, передал его Роберту.

«Старый дикобраз, — с холодным бешенством подумал тот. — Вне всяких сомнений — это дело рук Хьюза. Однако полковник зарывается... Пора поставить его на место».

— Спасибо, дружище! — Роберт неуклюже притянул пилота к груди, затем вырвал из коробочки кассету и решительно толкнул дверь столовой.

Хьюз допивал кипячёное молоко.

Роберт положил магнитофон на стол перед полковником, и, стараясь не привлекать внимания посторонних, негромко сказал:

— Вы теряете свои вещи.

— Не понимаю вас, — на лице Хьюза не дрогнул ни один мускул.

— Все вы отлично понимаете, — с угрозой продолжил Роберт. — Предупреждаю: не путайтесь у меня под ногами. Если там, — он показал глазами наверх, — предстанут перед дилеммой: или вы, или я, то уверяю — выбор будет не в вашу пользу.

— Сэр, — Хьюз всё-таки растерялся, — поверьте, это недоразумение. У вас нет никаких оснований...

Роберт презрительно хмыкнул и вернулся к своему столу. Ростбиф совершенно застыл. Он поковырял его вилкой и заказал себе яичницу.

Он забрёл далеко за холм, где кончался небольшой парк и начиналась безлюдная унылая степь, побитая солончаками.

«Наконец-то один», — облегчённо вздохнул Роберт. И тут же выругался: из-за беседки выглянула по-лисьи настороженная мордочка Ральфа.

— Вы прогуливаетесь, доктор? Позвольте присоединиться.

Помощник оглянулся, и Роберт с тоской подумал: «Это второй. Сегодня уже оглядывался Стивен. Впрочем, я не лучше их. Я тоже смертельно боюсь. Правда, не за себя, за Бланку, но страх делает людей похожими».

— С вами что-то произошло, доктор, — заметил Ральф. — Вы перестали язвить.

— Это так заметно? — невольно улыбнулся Роберт.

— Чрезвычайно. Вас будто подменили.

— Это вас подменили! — зло воскликнул Роберт и так сжал ворот рубашки Ральфа, что тот, икнув с перепуга, захрипел.

— Вы с ума сошли... — прошептал маленький человечек, всё ещё держась за горло и усиленно гримасничая.

— И вы сойдёте, — мстительно сказал Роберт. — Небось уже сходите. Посмотрели раз-другой Опухоль, Змея на полигоне и... испугались. Раньше всё чисто было, на бумаге. И вдруг... материализовалось. Так ведь? Да говорите же, чёрт побери!

— Вы не совсем правы... — пробормотал Ральф. — Я готовил себя психологически... Даже гордился. Мы практически первые начали разработку «доброго оружия». В самом деле. Разве не гуманно покорить, но не убить?! Помните, когда наши проекты утвердили, вы решили послать создателю нейтронной бомбы телеграмму: «Будет по-нашему, ублюдок». Оливер сказал, что он уже четыре года как умер. А вы, глотнув виски, приказали офицеру связи: «Всё равно посылай! В преисподнюю, да, да — именно в ад. Наш адресат находится там». И хохотали.

— Мы все тогда слишком много смеялись, — задумчиво сказал Роберт. — Напились и считали себя спасителями человечества.

— Вот-вот, — подхватил Ральф. — Мне тоже тогда казалось... Многое виделось не так... А действительность... Может, только «сонные лучи» профессора Доуэна и стоят чего. Генная бомба дала лавину непредсказуемых и неконтролируемых мутаций. Ваш Змей, если учесть его сбросы, есть не что иное, как постоянно действующая бомба. Чему же мы радовались? Где наше «доброе оружие»? Или мы...

— Полно вам, — перебил его Роберт. — Вы говорите удручающе правильные вещи, но думаете о чём-то другом. Что вас мучает конкретно?

— Крыши! — выдохнул Ральф, и его маленькое личико побледнело. — Тростниковые крыши... Там, в Опухоли. Я не верю Хьюзу.

— Я тоже, — сказал Роберт. Помощник отпрянул.

— Нет! — прошептал он. — Вы тоже лжёте, шеф. Вы нарочно запутываете меня. Чтобы потом переложить ответственность. Не выйдет! Я ничего не знаю и знать не хочу. Нет никаких крыш! И не было. Я их не видел, поняли?!

И Ральф, скорчив дикую гримасу, ринулся напролом через кусты, отмахиваясь от веток, будто от назойливых пчёл.

«Час от часу не легче, — подумал Роберт. — Этот слизняк так дрожит за свою шкуру, что страх полностью заглушает его разум. Он, конечно, не опасен, но и пользы от него никакой».

Настроение окончательно испортилось. Роберт повернул к жилому корпусу. Охранники возле контрольно-пропускного пункта приветствовали его. Роберт кивнул им. Он уже толкнул было стеклянную пластину двери, когда сзади послышалось испуганно-грозное:

— Стой! Поворачивай обратно!

Роберт оглянулся.

На площадке перед воротами разворачивался джип.

Один из охранников, размахивая автоматом, кричал своё: «Стой! Поворачивай!», другой попятился к караульному помещению, поспешно нырнул туда.

«Что их так напугало?» — удивился Роберт.

Из машины выбрался и, пошатываясь, пошёл к воротам молоденький лейтенант. Что-то непривычное было в его облике, но что — Роберт не мог понять.

— Стой, стрелять буду! — взвизгнул охранник, отступая и вскидывая автомат.

— Эй, ребята, что происходит?! — крикнул Роберт, направляясь к контрольно-пропускному пункту.

Лейтенант, припадая на левую ногу, доковылял до ворот, крикнул охраннику, вцепившись в железную решётку:

— Позови врача, болван! Скорее!

«Загар, — вдруг понял Роберт. — У него переродился пигмент».

Он почти одновременно заметил золотистый отсвет на усталом, обезображенном страхом лице лейтенанта, и выскочившего из караульного помещения второго охранника с огнемётом в руках.

У Роберта всё оборвалось внутри.

— Не сметь! — заорал он, бросаясь к безумцу. — Однако солдат опередил его.

Гогочущая струя огня хлестнула по воротам, отбросила лейтенанта. Объятый пламенем, он с воплем покатился по земле. Роберт с разбегу ударил охранника ребром ладони по шее. Тот рухнул, уронив огнемёт.

— Открывай! Застрелю! — рявкнул Роберт на низкорослого сержанта, испуганно застывшего возле пульта управления воротами.

Роберт сорвал с себя рубашку и бил ею по живому клубку огня до тех пор, пока кто-то из прибежавших на шум людей не догадался воспользоваться огнетушителем. То, что пять минут назад было человеком, лежало теперь на асфальте, будто обгоревшее бревно. Лейтенант был мёртв.