Принципы полноты и совершенства действуют, по Лейбницу, и в процессе познания. Каждый познающий субъект (духовная индивидуальная субстанция) в каждый момент обладает всей возможной для этого момента полнотой знания и ясностью восприятия, развивая то и другое беспредельно в направлении к возможному познавательному максимуму. Значит, в понятие совершенства входит и максимум данного восприятия, четкости и адекватности представлений и мыслей. Каждый индивид обладает в принципе способностью (диспозицией) по мере своего развития достигнуть полноты знания о всей Вселенной, хотя ни в какие конечные отрезки его существования этот идеал не может быть целиком реализован. Но наличие таких возможностей и постепенная их реализация говорят о принципиальном совершенстве познавательных способностей, что для Лейбница несомненно.

Поскольку принципы полноты и совершенства являются всеобщими, они применимы и к этике. Лейбниц, нередко соединяя их в единый принцип, называет их в данном случае принципом «наилучшего». Он связывает последний с отрицанием полной смерти и своего рода моральной обязанностью бога избрать для реального существования такой мир, которому присущ именно максимум существования.

Значит ли это, что принципы совершенства и полноты у Лейбница приводят к плоской апологии всего существующего, поскольку оно существует? По Лейбницу, стремление к совершенству выражает тенденцию к тому, что «существует как можно больше сущности (inest quantum plurimum essentiae potest existat)» (8, c. 29). Ho принципы полноты и совершенства не оправдывают все существующее навсегда только потому, что оно сопричастно к существованию. Существо этих принципов в чистом виде в том, что они не оправдывают, строго говоря, ничего, кроме самого лишь свойства существования как такового, которое присуще всякой существующей вещи.

Мысль о том, что само по себе существование «лучше» несуществования, была архаичной, но Лейбниц придал ей новые оттенки. В самом деле, этот принцип утверждает, что миру свойственна максимальная допустимость и совместимость вещей, процессов и событий, хотя совместно с принципом различия он означает также и упорядоченность. То, что логически непротиворечиво, то совместимо и в соответствии с рационализмом Лейбница получает и «допуск» на реальное существование. Правда, рационализм дает здесь трещину, так как при последовательном своем проведении он должен был бы означать тождество логически возможного с реально существующим «в обе стороны» (не только все, что реально существует, логически возможно, но и все логически возможное непременно должно тем самым уже немедленно реально существовать).

Однако Лейбниц не отождествил логической возможности с реальным существованием, ограничившись тем, что возвысил логическую возможность до уровня реальной предрасположенности (диспозиционности). Нередко Лейбниц возвращается к мысли, что всякая субстанциальная вещь стремится к существованию, и это ее стремление (conatus) ведет и к существованию всех ее проявлений. Стремление к существованию далеко не всегда реализуется немедленно, но оно выражает непреоборимую тенденцию к развитию. Своим принципом всеобщего совершенства Лейбниц указывает на развитие как на существенную положительную характеристику мира.

И в конечном счете обнаруживается, что принципы полноты и совершенства именно в силу своей максимальной всеобщности обладают не столько апологетически-моральным содержанием, сколько онтологически-логическим. Однако в применении к бесконечной действительности утверждаемая этим принципом «максимальность» мира утрачивает определенный смысл, ибо утверждение, что в мире реализовалось все то, что было в состоянии в то или иное время реализоваться, означает лишь тавтологию: «Есть все то, что есть». Получается, что принцип совершенства обладает смыслом лишь в приложении к определенному пространственному фрагменту мира и к двум и более сопоставляемым друг с другом моментам процесса его изменения. В приложении же его к «бытию вообще» он означает все, что угодно, то есть не означает ничего. «Равная» бесконечности «полная сумма» всех совершенств ни с чем не сопоставима и не сравнима. Как и в случае любых других категорий или философских понятий, применение понятия «совершенство» в беспредельно всеобщем и не контрастном значении немедленно приводит к утрате всякого значения, то есть к неопределенности. Вопрос же о том, прогрессирует ли вся Вселенная в целом или нет, в наши дни едва ли имеет иной смысл, кроме того, что она переходит в необратимые состояния.

Кроме того, обнаруживается, что Лейбницево понимание совершенства логически противоречиво. В каждый определенный момент в состоянии действительного мира налицо много возможностей, еще не перешедших в действительность, поскольку субстанциальные вещи, входящие в его состав, развиваются и будут развиваться далее, и иначе быть не может, так как вещам присуще стремление к совершенствованию, к переходу в существование и расширению его области, и это стремление уже есть черта совершенства. Но с другой стороны, это означает, что в любой момент своего существования мир менее совершенен, чем он будет в дальнейшем, хотя именно для данного момента он совершенен в полной мере.

Схоластическое отождествление совершенства мира с полнотой существования ведет в тупик, ибо заставляет признать, что это понятие объемлет общую сумму прошлых, настоящих и будущих состояний мира, причем в соответствии с последовательным рационализмом все логически существующее, а значит, реально возможное не менее совершенно, чем действительно существующее. Но тогда сопоставление совершенства с несовершенством теряет всякий, даже относительный, смысл! Максимум совершенства — это то, что существует в реальности и в возможности. Минимумом, то есть «несовершенством», остается назвать только то, чего нет, то есть логическую и реальную невозможность (противоречивость)…

Этот вывод тем более неизбежен, что у Лейбница нет четко сформулированного учения о степенях совершенства как таковых. Правда, в «Монадологии» он определяет совершенство как «величину положительной реальности» (3, с. 349), в том числе и степень качеств, присущих монадам на разных ступенях развития. Как бы то ни было, налицо противоречие в строе мыслей Лейбница, в иной связи выступавшее выше: если переход в действительное существование есть переход к большему совершенству, то действительное существование есть большая реальность, чем существование возможное (логическое); но, согласно принципу рационализма, логические связи и отношения не могут быть менее реальными и совершенными, чем связи и отношения действительные.

Для более полного понимания роли принципа совершенства следует иметь в виду модальную его характеристику Лейбницем. Этот принцип не является необходимым для любого мира, а потому его существование не постулируется необходимо, как всеобщая истина. Всеобщая совместимость вещей логически, по Лейбницу, необходима, тогда как гармоничность вещей именно нашего мира, будучи ему, бесспорно, присущей, не является необходимой вообще. Логические модальности играют большую методологическую роль в системе Лейбница в целом, и теперь их пора рассмотреть.

Что есть необходимое и что случайное, по Лейбницу, и почему? Как соотносятся они друг с другом, а также с возможностью и действительностью? Возможное (логически мыслимое и допустимое) и действительное (фактическое) — это две категории, составляющие костяк философской системы Лейбница, но переплетающиеся друг с другом очень не однозначным образом. Как бы то ни было, тезис о переходе возможного в действительное, уточняемый Лейбницем на основании его системы модальностей, можно считать принципом его метода.

С одной стороны, возможное есть все то, что в себе логически непротиворечиво, и область его чрезвычайно велика, но в то же время недоступна для всего опровергаемого, сомнительного и смутного. Это область всех вечных истин, так что возможное — это то, что истинно всегда, для любой предметной области, а «истинная идея та, понятие которой возможно» (3, с. 44). Ложные же идеи представляют собой логические контрадикции, так что отрицание истины «невозможно». Область возможного составляют тождественно-истинные утверждения — логические тавтологии и их производные. Подобно идеям у Платона и божественным мыслям у Августина, логически возможные утверждения у Лейбница составляют высший, идеальный сущностный слой бытия (3, с. 255). Приведем в этой связи характерное для Лейбница высказывание: «Сущность есть на самом деле не что иное, как возможность того, что полагают» (4, с. 256). При таком понимании возможности действительность противоречит ей как существование, то есть как лишь «частичная реализация сущности» (3, с. 322) и нечто низшее.