Махнув рукой Косматому и его напарникам, сталкер отправился к своему пункту назначения, пройдя мимо сложенных бетонных плит, покинутых здесь еще со времен первой катастрофы. Он завернул за угол и подбежал к невысокому зданию, которое раньше служило ни то складом, ни то цехом, но сейчас пребывало в полностью заброшенном состоянии из-за особо высокого фона внутри, а потому использовать помещение как жилье или хранилище не представлялось возможным. На одной из серых стен была приделана наружная лестница, которая за долгие годы изрядно проржавела, а отдельные ее ступени просто отвалились. Благо лезть приходилось не высоко — не более пяти метров. Размявшись, Меткий забрался на крышу здания, покрытой старым, грязно-черным потрескавшимся рубероидом, и побежал к её противоположной стороне. Там за бронещитами находилось двое бойцов «Долга». Заприметив Меткого, спешившего к ним, один из них, подзывая, махнул ему рукой. Им и был сержант Стешенко, коренастый мужик лет сорока пяти, стоявший за ручным пулеметом Калашникова или РПК, который он умастил на один из щитов.

— Ну что, сталкер, пришел подстрелить чего-нибудь на ужин? — дружелюбным басом, приглушенным маской противогаза, спросил долговец.

— А то. Если получится сварганить радиоактивный шашлык, обязательно позову, — отозвался Меткий.

— Это точно, с рентгенами. У нас по-иному не бывает!

Второго долговца сталкер не знал. В знак приветствия, тот лишь молча кивнул ему головой. Долговец держал в руках СВД, проверяя все ли в порядке с его оружием. Уперев винтовку также на бронещит, боец начал регулировать оптический прицел, настраивая на нем яркость сетки. Снайперы выполняли функцию наблюдателей-корректировщиков для остальных и именно по их наводке работали расчеты пулеметов. Самому Меткому досталась роль защиты на последнем рубеже. Это означало, что в его задачу входил отстрел мутантов, которые смогли уцелеть после минных полей и смертоносного огня пулеметов. Как показывала практика, очень часто местные твари добегали до стен зданий, образовывавших защитный рубеж, перепрыгивали их (да, и такие экземпляры попадались), и даже прорывали блокпосты, буквально сметая их. Вот именно на случай, если тварей не останавливали на первом рубеже, в дело вступали автоматчики, которые были мобильней своих коллег. Кроме того, в самой базе имелась внутренняя линия обороны, состоявшая из опорных пунктов возле ключевых объектов. Когда кто-либо прорывался внутрь, то именно они выполняли роль последнего рубежа защиты, призванного продержаться до прихода помощи с других частей базы.

Метрах в двадцати от них, уже на другом здании, находилась еще одна подобная конструкция, с аналогичным подбором стрелков, включая новоприбывшего сталкера. Дальше, перед высоким забором, опоясывавшим базу по периметру, располагались дозорные вышки, с постами из двух-трех наблюдателей. Между ними находились прожекторы дальнего действия, закрепленные на специальных двадцатиметровых мачтах, которые долговцы совместными усилиями устанавливали еще при генерале Воронине — бывшем главе группировки. Слева от здания, где находился Меткий с долговцами, имелся основной вход, прегражденный блокпостом. Перед ним бойцы установили зенитную установку ЗУ-23-2, которую направили прямо на единственную дорогу, выходившую из северной части базы. Получалось, что если зверьё побежит от взрывов мин в единственный вход, то их ожидает «теплая» встреча перекрестным огнем «зушки» и еще нескольких «кордов» в придачу. Ни одно живое существо не выдержит такого огня. Хотя надо всегда помнить, что в Зоне всякое бывает.

Поскольку дорога, ведущая на базу имела стратегическое значение, то кроме блокпоста и бойцов на зданиях по обе стороны от него (в том числе и Меткого, который в случае надобности мог помочь огнем), ее прикрывали ДЗОТы. Один из них соорудили чуть дальше, по левую сторону от блокпоста. Их построили перед самым забором и вход туда проходил под ним. Таким образом, несшие пост в этом фортификационном сооружении спускались в него непосредственно из территории базы и не подвергались риску быть атакованными при выходе за ее пределы для попадания внутрь ДЗОТа. Практически каждый постовой имел при себе специальный защищенный монитор-регистратор, на который передавались изображения с нескольких наружных тепловизионных камер, установленных в ключевых местах. Раскошелиться на них долговцам пришлось после того, как внутрь территории сумел пробраться кровосос. Этот опаснейший представитель здешней аномальной фауны, находясь в стелс-режиме, перебил тогда с полдюжины человек и теперь никому не хотелось разделить судьбу своих бывших сослуживцев. Безопасность превыше всего. Вот и сейчас Стешенко достал монитор, экран которого делился на две части, куда передавалась картинка по радиоканалу. Половина экрана показывала картину в видимом спектре с обычных камер, а вторая показывала тот же участок местности, но в тепловом диапазоне. Сержант закрепил портативный монитор на щите и произвел настройку. Спустя минуту, на экране появился вид участка, за который они отвечали.

— Внимание! Боевая готовность! —

раздался голос Зорина в радиоэфире.

 — Датчики зафиксировали движение значительного количества мутантов, движущихся по направлению к базе! Как только они появятся в зоне прямой видимости открывать огонь без команды! Повторяю, открывать огонь без команды!

Практически разом включились прожектора, разорвавшие своими мощными лучами сумеречную мглу. Напряжение росло ежесекундно и все пристально вглядывались в туман.

* * *

Существо долго сопротивлялось ментальному давлению, невесть откуда взявшемуся еще несколько дней назад. Сначала оно было слабым, еле ощутимым, но со временем его сила возрастала и действие становилось все невыносимее. Оно, по какой-то неведомой причине, заставило выбраться существо из своего логова, где то спало после удачной охоты. Ментальный сигнал тогда был подобен назойливому насекомому, которое раздражало, но не причиняло особых хлопот. Но потом это действие становилось все отчетливее, все мощнее, пока не вынудило зверя выйти из своего убежища и не заставило его бежать. С каждой секундой ментальный импульс из слабого уголька злости перерастал в пламя такой ненависти, которой зверь не ощущал никогда. Все его естество, каждая клетка могучего тела жаждало уничтожения. Однако приступ необузданной ярости не был хаотичен, нет, он имел четкую цель. Если бы зверь мог, то наверняка удивился тому, что остальные существа, не принадлежавшие к его виду, бежали рядом с ним и ему почему-то не хотелось их растерзать. Подобно зверю им было все равно, что с ними рядом бежит их злейший враг. Все они устремились вперед, туда, где должны найти… кого? Им это было неведомо. Но чья-то воля гнала их и существа ничего не могли с этим поделать.

Когда, наконец, они совсем близко приблизились к цели, зверь изрядно устал. Часы непрерывного движения между аномалиями и оврагами, значительно изнурили его, однако часть сил оставалась на еще один бросок, возможно, последний. Неожиданно, спрятавшиеся в глубине инстинкты стали яростно сопротивляться давлению извне. Они как бы говорили, что дальше нельзя, дальше — смерть. Но нечто чуждое словно бы почувствовало это и нанесло ментальный удар такой силы, что сопротивляться ему существо не смогло. Издав хриплый рык, оно рвануло вперед, в начале оббегая небольшие препятствия в виде кустарников и мелкой поросли, но чем дальше, тем все больше злобы появлялось и существо уже ничего не замечало. Если можно было перевести на человеческий язык то, что творилось у него в голове, то слова прозвучали подобно крику тысяч голосов: «УБЕЙ ИХ! УБЕЙ ИХ! УБЕЙ! УБЕЙ!! УБЕЙ!!!». Эти голоса доводили до безумства, в котором и стал пребывать мозг зверя. Безумие придало ему невиданную силу и теперь он мчался вперед со все возрастающей скоростью, движимый лишь одним желанием — уничтожить врагов.