Ивану жарко, он не может найти себе удобной позы, ворочается, снова замирает, опустив голову на руки.

…Как будто какая-то перегородка прозрачная… Он ее постоянно чувствует, эту перегородку. Она между ними. Все видно и слышно, но сделаешь шаг - и лоб упрется в нее… Так и хочется расколотить! Попытался вчера взять Иринину руку в свою, но Ирина вежливо и решительно отняла. Попытался поддержать ее - перелезали через лесной завал - но последовало сердитое движение, и рука у него, у Ивана, повисла в воздухе… в общем, дружеские, деловые, так сказать, отношения, пропади они пропадом!

"В чем же дело?.. Может, есть у нее кто?.. Наверняка есть, как это я раньше-то не подумал?.. Такие интересные мальчики в интерклубе! - сама же говорила". Недаром в нем шевельнулось что-то нехорошее к этим прилизанным лощеным мальчикам… которые за тем лишь и отираются в интерклубе, чтобы подцепить симпатичную девушку…

Иван переломил сухую валежину о колено и подбросил в костер.

- Да, но что делать с походом? - сказал он громко, чтобы отвлечься от мыслей об Ирине.

"Ведь ребята ждут не дождутся… А я приду и скажу - не будет, мол, ребята, похода. И похода не будет, и меня не будет, прощайте, экзамены мне надо сдавать… Да как им в глаза-то после этого смотреть?"

И Ивану вспомнилось, как вчера, когда они с Юркой Ширяевым заплыли далеко и отдыхали, перевернувшись на спину, Юрка вдруг сказал, что уже написал родителям, мол, доставайте путевку на вторую смену…

"Остаться на вторую смену?.. Так ведь не успею же подготовиться, не сдам, и опять год пропадет!.. Вот ведь дурацкое положение, вот ведь заварил кашу, идиотина!.."

И ворочался Иван, и чесал в затылке, и тер виски, и, ничего в конце концов так и не придумав, плюнул. Достал из кармана куртки топографическую карту, подбросил в костер побольше хвороста и занялся изучением местности, на которой завтра предстояло воевать ему с армией Филимонова.

Глава 17

Подгоняемые звуками горна, отряды спешили к линейке и выстраивались напротив трибуны. На высокой мачте ветерок пошевеливал приспущенный на ночь флаг. Горнисты, кончив трубить, встали по стойке "смирно", на трибуну поднялись сонный физрук Филимонов, цветущий, добродушный Василий Васильевич и старший вожатый с бледным, как при головной боли, лицом, но как всегда чисто выбритый и образцово опрятный.

Командиры отрядов по одному сдали рапорты командиру дружины, тот повернулся к старшему вожатому и тоже отрапортовал. Юрий Павлович, откашлявшись, крикнул:

- Здравствуйте, ребята!

- Здрасс!

- Пионеры! За дело Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!

- Всегда готовы! - прогремели пять сотен голосов, и эхо покатилось по лесным далям.

И было в этой мощи что-то такое, от чего у Ивана сжалось сердце. "Ни черта не смогу я их бросить, - подумал он. - Влип я окончательно…"

А уже Юрий Павлович скомандовал: "На флаг смирно!", и строй застыл, и все смотрели на флаг. "Флаг поднять!" - последовала команда, и запели горны, и флаг побежал, как огонек по жердочке, и развернулся, потрескивая на ветру.

Когда старший объявил о военной игре, в ответ раздалось громогласное "ура!".

- Все отряды, - дождавшись тишины, стал пояснять Юрий Павлович, - по жребию делятся на группировки "Север" и "Юг"… Группировкой "Юг" командует генерал Филимонов Эдуард Николаевич, - жест в сторону физрука, - группировкой "Север" - генерал Кувшинников Иван Ильич.

И не успел Иван "взять под козырек", как третий отряд опять закричал "ура!", и, нарушая строй, пионеры окружили Ивана; вихрастые, загорелые, конопатые, курносые - все они страшно обрадовались, что их Иванлич - самый главный во всей армии. Кричали, что надо победить, предлагали, как лучше окружить врага, говорили разом, подняли шум.

Восстанавливая порядок и строй, Иван подумал, что уж если ребята загорелись такой "войной", то можно себе представить, с каким бы восторгом они восприняли игру, которую предлагала Таня Рублева.

Старший вожатый, между тем, стал разъяснять условия игры, и строй мгновенно затих.

Оборону флага предстояло организовать на поляне с травянистым холмиком посредине. Из самых крепких мальчишек своего и второго отряда Иван составил ударную группу под командованием Юрки Ширяева, общее же руководство наступлением поручил вожатому Жене Петухову.

- Твоя задача, Евгений Петрович, - сказал он, - создавать как можно больше шума. Пусть Эдуард Николаевич думает, что ты с войском - главные силы…

- Шум? - хехекнул Женя, нескладный длиннорукий и длинноволосый предводитель "мальчиков-безобразников". - Шум - это мы можем!

- Но на прорыв пойдет вот он, - Иван указал на Юрку. - Твоя задача, Юра - штурм. Район ты знаешь, для скрытого подхода используй каждый овражек, заросли, болота, словом, маскируйся, хитри и главное - не спеши. Евгений Петрович будет делать вид, что усиленно атакует, а ты, тем временем, выискивай слабое место в обороне - и когда найдешь, тут уж… кровь из носу, но прорваться и захватить знамя, а генерала взять в плен!

Юрка кивнул, в серых раскосых глазах его было понимание, и они уже жили предстоящим. Козырнул, посерьезнел и требовательным голосом закричал:

- Удар-рный отр-ряд, ко мне!

Явились вожатые-посредники, с ними была Зоенька и сам Юрий Павлович с кинокамерой. Далеко в глубине леса пропел горн, извещая войска обеих армий о начале военных действий.

Когда наступающие скрылись в лесу, Иван составил из девочек повзрослев подвижный заградительный отряд и его командиром назначил Люду Пинигину.

Оставались еще младшие отряды - сплошная мелюзга.

- Внимание! - крикнул Иван. - Вот знамя. К нему не должна прорваться ни одна душа с белой нашивкой на рукаве. Помните, ребята, от вас зависит, победим мы или проиграем войну.

- Ясно! - за всех ответила худенькая рыжая девчонка.

- Окружите холм тремя цепями! - приказал Иван. - Да плотнее, плотнее! Вот так. Первая цепь - не разжимайте рук вообще. Вторая - срывайте белые нашивки. Третья цепь последняя, позади знамя!

Только успели защитники опоясать холм тремя плотными живыми стенками, как по краям поляны зашевелились кусты, и оттуда небольшими группками с четырех сторон сразу поползли вражеские разведчики. Правда, они не учли, что в траве надо прятать не только голову, но и все остальное, и отсюда, с холма, Ивану отлично была видна эта оплошность наступающих. И все же хитро было придумано, что с четырех сторон сразу: заградительный-то отряд у него один…

- Тревога, тревога! - громко сказал Иван: - Они наступают.

Легкий босоногий отряд Марии Стюарт отделился от цепей и, рассыпавшись по полю, завязал бой с повскакавшими на ноги разведчиками. Тогда из лесу, уже во весь рост, открыто, показались наступающие.

- Ну, держись, моя гвардия! - крикнул Иван, и с этой минуты окружающее для него перестало существовать.

Он видел только атакующих и свои неподвижные цепи, молча стоящие на склонах холма. Он видел потом, как девчонки и мальчишки сдвинули плечики, сплелись руками; видел, как наступающие накатились на эту упругую трепещущую стенку; как двум крепышам удалось прорваться к последней третьей цепи, где они и были "уничтожены".

Однако заградительный отряд, добивая атакующих, совсем рассеялся, и Мария Стюарт никак не могла собрать его.

Тогда-то от кустов слева крупными скачками понеслись к холму мальчишки старшего отряда.

"Главные силы!" - решил Иван и закричал, сделав ладони рупором:

- Люда! Пинигина! На левый фланг! Быстро на левый фланг!

И это была ошибка.

Как только поредевший заградительный отряд схватился с атакующими слева, главные силы вырвались там, где был самый короткий перебег от леса к холму. Они шли сплошной лавой, шли под барабанную дробь, они хорошо знали свою задачу, они быстро приближались, и во главе их была Таня Рублева.