С заключением Комитета Управляющий Морским министерством согласился.

О чем и сообщено Главному командиру флота и портов Черного и Каспийского морей.

Весной 1888 года бывший командир крейсера "Лейтенант Ильин" капитан 2 ранга Бирилев представил Управляющему Морским министерством отчет о плавании крейсера в 1887 году и замечания о вооружении крейсера и его качествах.

Отчет капитана 2 ранга Бирилева, по приказанию Управляющего Морским министерством, был рассмотрен в особой комиссии под председательством контр-адмирала Казнакова. В отчете этом комиссия постановила:

“Присутствие на крейсере и значение поворотных аппаратов, при общем числе их, представляется совершенно излишним, так как трудно допустить, чтобы они могли действовать под разными углами на таком судне. Таково же мнение и вице-адмирала Пилкина, но величина угла, под которым должны быть поставлены выдвижные аппараты, должна быть определена опытом. То же самое относительно кормового аппарата, который, по мнению некоторых членов комиссии, бесполезен для судна, обладающего таким ходом, и может пригодиться ему только при одной из тех редких случайностей, на которые нельзя иметь ответа.” Комиссия постановила снять с крейсера два бортовых и кормовой аппараты, заделав наглухо их порта. Мнение комиссии было утверждено резолюцией Управляющего Морским министерством “согласен".

При снятии с крейсера “Лейтенант Ильин" двух поворотных бортовых аппаратов крейсер облегчался на 30Q пудов, а от снятия кормового аппарата на 60 пудов. Кроме того, число мин Уайтхеда на крейсере уменьшилось бы шестью, что составляет облегчение на 150 пудов, а всего на 510 пудов.

1 февраля 1889 г. Технический комитет докладывал Управляющему Морским министерством о состоявшемся приказании снять аппараты с крейсера и просил оставить их на кампанию 1889 года, вследствие особого назначения его для производства минных опытов. Управляющий Морским министерством резолюцией на докладе от 31 января 1889 г. за № 203 разрешил не снимать с крейсера бортовых аппаратов до окончания кампании.

В кампанию 1889 года крейсер состоял в практической эскадре, и командующий в том году эскадрой вице-адмирал Копытов в своей докладной записке на имя Управляющего Морским министерством представил, что после снятия с него бортовых поворотных аппаратов полезно борта заделать и из пространства вырезов во внутреннем борту от них образовать угольные ямы, что увеличит район действия крейсера на 2 часа среднего хода, и устранит переноску угля на верхней палубе.

Предложение вице-адмирала Копытова было рассмотрено в Комитете, по журналу от 7 марта отчетного года за № 15, причем постановлено:

Угольные ямы на местах портов между 33 и 40 шп., а также между 47 и 53, следует сделать, но чтобы не перегружать этим крейсер, и без того сидящий на 10'/г дюймов более, чем по чертежу. Необходимо иметь угольные ямы, начиная с носа только с 33 шп., а во внутренней стенке передних ям сделать двери. В этих ямах хранить судовое имущество, как-то мешки, лопаты, голики и вообще легкие предметы. Угольные ямы будут начинаться с 33 шп. и идти не прерываясь к корме. Ввиду того, что с закрытием портов уничтожится удобная подача мин с воды к аппаратам и мины придется подавать через машинный люк верхней палубы, его необходимо увеличить по длине крейсера на 2 фута к носу, перерезав бимс на 76 шп., положив новые целые карленгсы, длиной 12 фут, между бимсами на шп. 80 и 74 и введя полубимс, по ширине люка, на шп. 75. Соответственно увеличенному вырезу в верхней палубе, переделать комингсы и имеемый светлый люк, а также сделать съемными три пиллерса: два в насосном и один в машинном отделениях.

Постановление Комитета утверждено Управляющим Морским министерством.

В 1890 году бортовые поворотные аппараты были сняты с крейсера и в августе месяце отправлены в Кронштадтский порт; кормовой же аппарат оставлен.

Сомнительные реформы той поры (морской ценз, унижение инженеров) безудержный авторитаризм управления, приводили к тому, что даже корабли, задуманные как однотипные, получались разными. Так вышло и с “Капитаном Сакеном”. Благородна была идея наименования корабля — в память черноморского героя войны с Турцией 1787–1788 гг. Тогда, 30 мая 1788 г. в Бугском лимане, командиру- бель-шлюпки № 2 “капитан 2 ранга Р. Сакен. отрезанный от своих 11 турецкими кораблями, успев отослать часть команды на шлюпке, взорвал свой корабль вместе со сцепившимися с ним на абордаж турецкими галерами. Своевременным было намерение дать возрождавшемуся Черноморскому флоту корабль нового класса, разумным стремление к постройке однотипных кораблей. Но слишком велики были самомнение и самонадеянность российской бюрократии. Она никак не хотела осознать специфику миноносного судостроения. Уже тогда она определялась особо строгим соблюдением весовой дисциплины и повышенной культуры миноносного машиностроения, которое вместе с производством торпед выходило на уровень точного приборостроения. Такой уровень в России оставался недостижим. Его вполне возможно сопоставить с тем, какого страна в сравнении с мировым уровнем достигла в автомобилестроении сегодня.

Тем не менее давно и успешно освоившись с предметами бытовой европейской роскоши, бюрократия полагала, что специфика миноносного судостроения трудностей составить не может, а потому предприняв опыт постройки первого собственного минного крейсера, решено было, не ожидая результатов, немедленно строить и второй. Никто не посмел посоветовать И.А. Шестакову одуматься и осмотреться. Представителем МТК при нем в 1883–1886 гг. был “серая лошадка” бюрократии, ничем не обозначенный в истории генерал-майор Октавий Пельциг, а в 1886–1888 гг. столь же удобный адмирал Оскар Карлович Кремер (1829–1910). Герой потопления в 1868 г, лучшего из российских, фрегата "Александр Невский”, этот ко всему равнодушный “флегматичный финн”, благополучно отсидевший в 1888–1896 гг. еще и в должности начальника ГМШ, был олицетворением того глубокого застоя и паралича мысли, которые безраздельно царили на флоте в пору деятельности И.А. Шестакова.

Впрочем, прежде чем пригласить на должности этих двух сотрудников, адмирал стать председателем МТК предлагал И.Ф. Лихачеву. Но тот, зная о запроектированной по новому порядку полной безгласности и бесправии этой должности, от лестного назначения отказался. И тогда И.А. Шестаков в августе 1883 г. с легким сердцем дал ход поданному И.Ф. Лихачевым прошению об отставке. Не нуждался управляющий в самостоятельно мыслящим и душой болевшем за флот полном сил адмирале, не вмял он (или не успел по неожиданной своей кончине 21 ноября 1888 г. в Севастополе) внять к доводам программной работы И.Ф. Лихачева "Служба генерального штаба во флоте”, опубликованной журналом "Русское судоходство” в 1888 г. А потому, в неприкосновенности остался установившийся еще до И.А. Шестакова порочный порядок отечественного судостроения. О нем в работе И.Ф. Лихачева (с. 55) говорилось в следующих словах: "Вот прочтет или услышит она (государственная казна — P.M.), что в Англии спустили на воду крейсер, который пошел на пробе 20 уз, хорошо бы и нам завести хотя бы один такой же. Составить в техническом комитете проект!”

В итоге непрерывных перекроек и уточнений проект, в основу которых легли идеи также не раз перекраивавшихся и успевших устареть английских проектов "по образцу”, как писал И.Ф. Лихачев, "каких-нибудь "Аяксов”, “Уорспайтов” или других, оказываются вдвойне опоздавшими”. И отставание это может быть столь значительным, что от происшедшей перемены тактических взглядов и требований, построенные "по образцу" корабли могут не только не отвечать новым требованиям, но даже и вовсе им противоречить. С этим нетерпимым положением, напоминал адмирал, в Англии, при внесении в парламент сметы на 1887–1888 гг… предлагалось учредить “департамент сведений”, или по существу морской генеральный штаб, как высший научно организованный мировой Центр планирования и мобилизации флота и судостроения. "Останемся ли мы по нашему обыкновению позади?” — спрашивал адмирал. Ведь так важно было, не ожидая примера англичан, опередить их “тем преимуществом, которого может дать более современная организация и лучшая утилизация своих сил”. Таким путем можно было, хотя бы отчасти, компенсировать существующее и, по-видимому, признавал адмирал, еще надолго предстоящее отставание в технике (с. 57).