Наш собеседник — генерал-лейтенант в отставке Иван Порфирович Потапов.

Иван Порфирович Потапов родился в последние дни «старого мира» — 15 февраля 1917 года, за неделю до начала Февральской революции, в Белгородской области, в многодетной крестьянской семье. Родители его были неграмотными, даже расписывались крестиком, он же пошел в школу самостоятельно, по своему желанию… В 1937 году Иван Порфирович вступил в партию, а 1938-м был призван в армию.

— Определили меня в отдельный полк — или это даже был батальон — охраны Кремля…

— То есть в НКВД?

— Нет, охрана Кремля в то время была в ведении Наркомата обороны. Перед тем полгода меня изучали: разные комиссии, райком и так дальше; потом отправили в Москву — ехал я один в плацкартном вагоне. Меня встретил капитан и в кабинете коменданта вокзала сказал, что я сначала поеду во Владимир, в школу младших командиров. Там меня избрали секретарем комсомольской организации этой школы, а в ней было 600 человек. Буквально через месяц мне привесили четыре треугольника на петлицы и звезду на рукава — замполитрука. Таких нас здесь было четыре человека: я, коммунист, и три комсомольца, индивидуально отобранные…

— Чем отличались вы от рядовых курсантов?

— Жили мы в казарме, со всеми вместе, так же наводили порядок, ходили на занятия. То есть были, как и все. Но, как люди подготовленные, сами еще и проводили политзанятия, занятия по истории России…

— Истории СССР?

— Нет, я не оговорился, — России. Вообще закон для замполитруков был такой: ты первым поднимаешься утром, последним ложишься спать, отвечаешь за дисциплину, за ленинскую комнату — в общем, за все, что только можно, и везде ты — первый. Особенно на занятиях по боевым предметам. И я скажу, что дисциплину мы поддерживали больше, чем старшина или командиры взводов… За год было три нарушения: курсанты опаздывали из города — до 30 минут. И все!

— Здесь готовили пополнение только для охраны Кремля?

— Нет, это была корпусная школа младших командиров. Дыхание войны уже чувствовалось, поэтому раза два в неделю, а один раз — это уже совершенно обязательно, мы поднимались по тревоге, выходили в определенный район, решали какие-то задачи… Допустим, совершали марш с полной выкладкой — а это 32 килограмма. 15 километров шли и бежали по песку, а еще пять километров — с тем же грузом, но в противогазах! Когда приходили к рубежу, нужно было отстрелять третье, как сейчас помню, упражнение. Причем в конце марша замполитруки, активисты «подтягивали» отстающих: груз у него берешь, да и его самого тащишь, чтобы не отстал. Снимаешь в казарме гимнастерку, а она стоит, настолько потом пропитана…

— Так что на службу в Кремль…

— Нет, мое окончание школы совпало с событиями на Халхин-Голе, куда из Московского округа отправлялся вновь сформированный отдельный полк как второй эшелон сражавшихся войск. В нем было 6 тысяч человек, командир — с академическим образованием, я впервые такое увидел. Меня назначили политруком роты все с теми же четырьмя треугольниками… Вскоре меня избрали секретарем комсомольской организации этого полка — в нем было 3700 комсомольцев.

— Нов боях вы тогда не участвовали?

— Нет. В 1941 году мне уже было пора увольняться, но тогда, перед войной, не спрашивали, хочешь ты или не хочешь, и я был назначен секретарем партийного бюро полка 3-й Крымской дивизии, получил звание политрука. Когда началась Великая Отечественная война, дивизия закрывала границу с Маньчжурией. Через год меня назначили помощником начальника политотдела 2-й Краснознаменной армии по комсомольской работе, оттуда — помощником начальника политотдела Приморской группы войск… В общем, служил на Дальнем Востоке до самого конца войны.

— В действующую армию просились?

— Не я один — тысячи! Но старшие начальники смотрели на это дело самым ненавидящим взглядом… Здесь же вдоль границы миллионная армия стояла: от Благовещенска до бухты Де-Кастри, что напротив Сахалина, в общей сложности было 13 укрепленных районов. В дотах вдоль границы размещались ПУЛАБы, пулеметно-артиллерийские батальоны, и каждый крупный УР обязательно должен был подкрепляться одной маневренной дивизией. Глубина обороны составляла до 50—60 километров. Ну а японцы здесь подлейшие провокации делали… Семьи жили тут же, прямо на границах, в землянках, и школы здесь были — учителями становились жены офицеров. Во всех отношениях нелегко: были проблемы и с продовольствием, и со снабжением — вплоть до того, что в лаптях ходили, если сапог не хватало, и с цингой бороться пришлось… Но я вам замечу, что здесь, в этой обстановке, была просто невероятная сплоченность коллектива. На том и выдерживали…

— Повоевать вам все-таки пришлось?

— Да, тогда я был инспектором политуправления 1-го Дальневосточного фронта… Когда война закончилась, собирался уволиться, но не уволили, сказали, что молодой. Предложили поступать в Военно-политическую академию, после которой я отправился в Сибирский округ, где пробыл шесть лет. Оттуда был направлен в аппарат ЦК КПСС, где я провел без малого 30 лет — до увольнения из армии.

— Мы успели подзабыть многое из нашего недавнего прошлого, но о том, что это такое Центральный Комитет КПСС, советские люди в большинстве своем и тогда не очень знали…

— Ну и правильно! И не надо было!.. А работал я в Отделе административных органов. Сначала им руководил генерал-полковник Желтов, затем пришел Миронов, друг Брежнева. Он погиб в авиакатастрофе вместе с маршалом Бирюзовым, а потом стал Николай Иванович Савинкин, с которым я вместе учился в академии… Это был очень приятный, спокойный, обаятельный человек — вдумчивый, ответственный… Отдел наш был специфический: на него замыкались Министерство обороны, КГБ и МВД, Генеральная прокуратура и все правоохранительные органы.

— А зачем этот отдел был нужен?

— Никогда в истории не было и не будет власти, которая бы не имела своих «административных органов», как их там ни называй. Это армия, правоохранительные системы, службы безопасности. В любом государстве — империи, монархии, при социализме или демократии — они являются его опорой и самоохраной, обеспечивают власть и диктатуру этой власти. Но главное, они обеспечивают безопасность этого государства. Без них не смогут существовать никакие иные государственные органы: парламенты, министерства, даже общественные организации. Политическая структура должна иметь опору, и наш отдел, коротко говоря, обеспечивал проведение политики партии в этих органах.

— Чем в этом отделе занимались лично вы?

— В моем ведении были Сухопутные и Ракетные войска, а также Генеральный штаб, примыкающие к нему главные управления, Главное управление кадров, служба вооружения, вузы… То есть если взять общую численность номенклатуры, которая замыкалась на этот отдел, то у меня было две ее трети — по Союзу. Я уже не говорю о зарубежных объектах… Могу сказать объективно, что все самые сокровенные, тонкие вопросы шли через меня.

— Однако ведь вы не касались тайн Комитета госбезопасности? — Да нет, у нас все было переплетено теснейшим образом… В ЦК был

отдел оборонной промышленности, в ведении которого, в частности, находились министерства оборонных отраслей и подчиненные им предприятия. Задачи по созданию образцов вооружения, по оснащению армии государство дает через армию. Она — заказчик, который потом и принимает продукцию: госкомиссию обязательно возглавлял военный. Оплата шла по двум линиям — по линии самой «оборонки», а главное — по линии Министерства обороны.

— Ноя задал вопрос о КГБ…

— Так я ж вам сказал, что все у нас было теснейшим образом связано! Вы знаете, что в оборонной области любое государство не только использует собственные наработки, но и отслеживает, что делается у противника. Этим, в частности, занимается научно-техническая разведка, которая добывает образцы вооружения, техническую документацию… Информация, поступающая по линиям ГРУ и КГБ, шла в Военно-промышленную комиссию при Совете Министров. ВПК поручала освоение образцов конкретным министерствам, и те должны были реализовывать это задание. Иногда как бы так получалось: разведчики «костюм» добыли, а кое-кто из «оборонки» только «пуговицы пришил», но кричал, что это они все сделали, понимая, что по известным причинам никто их утверждения оспаривать не может. И за этим шли деньги, награды, премии… Так как все главки вооружения замыкались на нас, то мы знали все эти тонкости и поддерживали государственные интересы. Уж если вы получили секреты для реализации, то ведите себя прилично… Но это так, в общих чертах.