С разных сторон до меня доносились обрывки деловых разговоров:

– Сходи на Арбат, в “Военной книге” второй том лежит, необрезанный. Всего семнадцать пятьдесят дураки поставили...

– Козлов взял библиотеку, сидит без бабок. Поехали вечером, посмотрим?..

– Сколько? Полтора? Не смеши! У Вальки-историка за рубль с четвертью в издательском полгода лежит!..

Я прислушивался, – не мелькнут ли где интересующие меня персонажи, но тщетно. Подойти и заговорить с кем-нибудь я еще не решался, опасаясь, что моя вопиющая некомпетентность вылезет наружу быстрее, чем я смогу наладить контакт.

Полчаса уже истекали, когда у прилавка, за которым сидели товароведы, вспыхнул и мгновенно разгорелся скандал. А произошло вот что. Высокий старик с суровым лицом аскета принялся выкладывать на стол какие-то одинаковые кирпичного цвета томики, скорее всего собрание сочинений. Вероятно, это было что-то ценное, потому что сразу два или три коршуна из нашей стайки бросились к нему. Близость товароведа не давала им, как видно, развернуться в полные боевые порядки, они с двух сторон жарко бормотали что-то аскету, глядя не на книги даже, а на его ботинки. И тут старикан дал им жару.

– А ну, отойди! – заговорил он намеренно громко, обнаружив хорошо поставленный бас. – Отойди, спекулянтская морда! Ничего тебе продавать не буду, ни дороже, ни дешевле!

Слабо пискнув, мальчики с перекошенными физиономиями стали пятиться, делая вид, что сказанное относится не к ним. Но дед, воодушевленный паникой в рядах противника, на этом не успокоился.

– Я тебя не первый раз тут вижу, – иерихонил он, нелицеприятно тыча обличающим перстом в одного из перекупщиков. – И тебя тоже, и тебя! А вы куда смотрите, – повернулся он к товароведам, не сбавляя обвинительного пафоса, – когда на ваших глазах всякая шваль деньги государственные к себе в карман тащит?

Очередь невнятно, но в целом одобрительно зашумела. Ко всему, видимо, привычные товароведы продолжали молча, не отвлекаясь, делать свое дело. Коршуны с индифферентными лицами рассосались кто куда: к выходу, к прилавкам с технической литературой, самые смелые пристроились переждать лихое время в конце очереди. И тут на авансцене появилось новое действующее лицо: дородная женщина, перед которой, инстинктивно чувствуя в ней начальника, расступались даже случайные покупатели.

– Так, – звучно произнесла она, полководческим взором оглядывая поле сражения, – всех, кроме сдатчиков, прошу отойти от покупки. – И, поскольку я остался единственным, кто не успел благоразумно ретироваться, сурово обратилась ко мне: – Вы сдаете, гражданин?

– Нет, – вынужден был честно признать я.

– Тогда проходите, или придется сейчас вызвать наряд. Я вдруг подумал, что здесь есть мой шанс.

– А что такое? – спросил я громко и нахально. – Нигде не написано, что тут стоять нельзя!

Она посмотрела на меня удивленно, видно, такая реакция не была характерна для вечно закомплексованных перед лицом представителей администрации коршунов. Но Мое лицо было ей не знакомо, и она, пожав округлыми плечами, прошла мимо, сметая перед собой остатки разбитой армии противника.

Постояв еще немного, чтобы соблюсти достоинство, я тоже двинулся в сторону выхода. У дверей стояла знакомая мне парочка: молодой блондин в очках с затемненными линзами и неопределенного возраста горбун, рыхлый лицом, на котором выделялся большой пористый носище. Я независимо остановился подле них, разминая сигарету.

– Зря ты с ней цепляешься, – криво ухмыляясь, не глядя на меня, сказал носатый. – С нее станется милицию вызвать.

– Да кто она такая, чтоб тут распоряжаться! – заметил я пренебрежительно.

Они переглянулись иронически, покачали головами, как бы говоря мне: молодой ты еще, не в меру горячий, а в нашем деле надо уметь смиряться, кричат – молчи, гонят – иди... Главное, опять вернуться.

– Это завотделом покупки, – снисходительно разъяснил блондин. И добавил как заповедь: – Говорят тебе, не вяжись с ней.

Северин уже ждал меня возле автоматов. Я кратко пересказал ему, что успел увидеть и понять. Он хмыкнул:

– У меня работка была поприятнее. Там наверху такие девчонки за прилавками стоят! Хочешь, познакомлю? Я терпеливо переждал, пока закончится вся эта обычная болтовня, без которой Северин не в состоянии, кажется, перейти к делу, и коротко поинтересовался:

– Ну?

– Ни того ни другого не знают, – удрученно развел руками Стас. – Я так понял, что они с высоты своего прилавка всю эту шушеру презирают. В магазине те почти ничего не покупают, больше норовят перед магазином. У них серьезные люди в авторитете – доктора, академики, художники, писатели, крупные коллекционеры. Я тут, грешным делом, позаписал кое-кого на всякий случай...

Северин вытащил блокнот, принялся суетливо листать его, что-то бормоча себе под нос. Я уже понял, что он тоже, как видно, ничего существенного не добыл. Но оказалось, что от усталости я потерял бдительность и подзабыл, с кем имею дело.

– Вот!.. – воскликнул он, найдя нужную страничку. – Вот, например, Потапенко, собиратель раритетов. Интересуется запрещенными и изъятыми книгами восемнадцатого и девятнадцатого веков, прижизненными изданиями классиков, автографами, ну, еще много чем. И можешь себе представить, у меня дома как раз валяется для него парочка редких изданий басен Крылова! Извини, ничего лучше из школьной программы вспомнить не мог. Так что телефончик Николая Ивановича у нас в блокнотике имеется, и даже есть от кого обратиться: Ира из Дома книги! Только чур, – предупреждающе поднял руку Стас, – не говорить, что Николай Иванович – имя-отчество редкое только в Полинезии. Это я и сам знаю.

У меня, однако, не возникло никакого желания умалять северинские достижения: сегодня их набралось у нас так немного. В крайнем случае это подстегнуло во мне угасший было к вечеру здоровый дух соревнования, и я предложил:

– Не желаешь ли в таком разе пойти познакомиться еще с одной дамой?

– О! – обрадовался Северин. – В тебе проснулся мужчина?

– Когда ты ее увидишь, – пообещал я, – ты поймешь, что во мне проснулся лев.

В своем маленьком кабинете без окон заведующая покупкой Лия Семеновна Штоклова производила еще более внушительное впечатление, чем в торговом зале. В обрамлении штабелей только что купленных книг она восседала за столом, занимая почти все оставшееся пространство.

– Извините, – сказала она мне, возвращая наши удостоверения. Впрочем, смущения никакого на ее круглом лице не было. – Сами видите: воюем...

– Вот-вот, – подхватил Северин. – Мы и хотим вам помочь. Скажите, вы их всех, перекупщиков этих, по именам знаете?

Штоклова иронически усмехнулась и покачала головой:

– Не надо, ребята, делать из меня дурочку. Слава Богу, двадцать пять лет книгами торгую. И ни разу не видела, чтобы уголовный розыск помогал мне со спекулянтами бороться. Говорите прямо, чего надо.

Мы с Севериным переглянулись, я чуть заметно пожал плечами, дескать, я не против, решай сам, и Стас сказал в лоб:

– Алик по кличке Лошадь, Сережа по кличке Джим.

– По кличкам точно не знаю. По крайней мере, этих. В лицо-то все они мне известны, наверняка тут крутятся. По именам... Алик? Сережа? Если в вы фамилию дали, можно было бы по квитанциям посмотреть. Там и адрес есть, и все паспортные данные...

– А имя-отчество в квитанциях фиксируется? – наудачу спросил я.

– Только инициалы... Но вот что, если вам так нужно, могу к завтрашнему дню поспрашивать кое у кого. Оставьте телефон.

– Только у нас просьба, никому... – понизив голос, доверительно начал Северин, но она остановила его:

– Ладно, знаю, не первый день замужем, как говорится... – И добавила усмехнувшись: – Что-то в последнее время всех наша букторговля заинтересовала...

– Кого еще? – автоматически, скорее по профессиональной привычке никакую информацию не оставлять в незаконченном виде спросил я, протягивая ей бумажку с телефоном.

– Из газеты, теперь вот вы...