Теперь он решил использовать этот навык для дополнительного заработка.

— Договорились?

Савчук неодобрительно кивнул.

После душа Колпаков прошел в тренерскую, где распаренные ребята, отдыхая, пили горячий сладкий чай из огромного термоса Зимина.

Говорили, как дооборудовать залы, какой инвентарь приобрести, обсуждали схемы тренировок.

Колпаков высказался о пособии для самостоятельных занятий. Идея понравилась, встал вопрос, как ее реализовать — Я достану инструкцию на английском, — вызвался Габаев. — Перевести, размножить и раздать. Только где взять переводчика, знающего специфику?

— Я сам переведу!

— Ого! — уважительно протянул Гришка.

Когда они собрались уходить. Колпаков между делом рассказал про парня на костылях и с удивлением узнал, что тот заглядывал и в другие залы.

— Просунул голову в дверь и смотрит, внимательно так.

— Наверняка работает здесь — кочегар, сантехник, гардеробщик…

— Или чей-то родственник…

На проходной спросили у вахтера, но тот предположений не подтвердил — посторонний человек, пропустил потому, что не похож на обычных любопытных, да и мало ли к кому идет инвалид…

Мимолетный эпизод оставил в душе Колпакова неприятный осадок. Почему он смотрел с такой ненавистью? Никакого зла ему не причинили… Может, он сам зол на окружающий мир, на здоровых людей?

Ведь что есть зло и что — добро? Если следовать Системе, то никакой разницы между ними нет: слишком далеки эти понятия от познавшего Истину, а потому равно безразличны… Колпаков был внутренне не согласен с таким тезисом, это лишний раз подтверждало, что он стоит на самой низшей ступени совершенства.

После встречи с инвалидом дурные предчувствия не покидали Колпакова несколько дней, как бы предвещая новые неприятные события. И они не обманули: умер бывший проректор.

Возле траурного извещения в вестибюле шушукалась группка сотрудников во главе с вездесущим Писаревским…

— Мы все его любили! Он бы еще сто лет прожил, крепкий мужчина, в соку… Его сопляк убил! Ни с того ни с сего инфаркты не случаются…

При приближении Колпакова Писаревский замолчал и проводил его скорбным осуждающим взглядом, а потом вновь напористо зашелестел за спиной.

Через час астматический толстяк, запыхавшийся от перебежек по коридорам и лестничным маршам, попался ему навстречу и взял на абордаж.

— Все возмущены! У многих были разногласия с Иваном Фомичом, но убивать… Ты откуда вытащил главный козырь про водопровод? Не помнишь? Так знай — из моей колоды! Чужим оружием надо уметь пользоваться. Тут немного не так, здесь — не этак, натяжка, усиление… Да, но для внутреннего пользования! А ты вылез и бухнул в колокола. Вот результат!

Писаревский показал пальцем вниз.

— Не хочу поднимать шума, я здесь тоже не в лучшем свете. А тебя пусть совесть мучает. И нечего строить из себя чистенького и благородного!

Ошеломленный Колпаков еле добрел до кафедры. Всюду мерещились укоряющие взгляды, шепоток по углам. Атмосфера всеобщего осуждения, приглушенные голоса: убийца, убийца…

И хотя он понимал, что это нервы, сообщение Писаревского выбило из колеи. Ведь если он сказал правду… Лучше не задумываться, отвлечься…

Он позвонил Лене.

— Сегодня? Так неожиданно? — В ее голосе явно слышалось замешательство, сейчас откажется и причину придумает — безобидную, но вместе с тем достаточно вескую. — Сегодня, к сожалению, не получится. Мы с Тамарой Евгеньевной собрались к портнихе… Нет, переиграть сложно… Все договорено…

— Прекрасно. Значит, я заеду за вами и подожду, пока ты освободишься. Пока!

Оставаться одному было невыносимо, поэтому Колпаков действовал напористо и целеустремленно, не принимая в расчет возможность поражения.

Он направился к Гончарову, но передумал и взял деньги в кассе взаимопомощи, быстро поймал такси и через полчаса стоял на окраине города перед желтым обшарпанным фасадом торгово-закупочной базы.

Отдел изучения спроса находился на втором этаже — маленькая запущенная комнатка с заурядной конторской мебелью, и эта заурядность и запущенность особенно бросалась в глаза по контрасту с сидящими за потертыми, с инвентарными бирочками столами женщинами — эффектными, ухоженными, прекрасно одетыми.

С первого взгляда было видно, что они созданы для другой, веселой и праздничной жизни, а здесь находятся вынужденно, по необходимости и, как могут, скрашивают скучные урочные часы.

Полная дама средних лет что-то вязала, брюнетка с короткой стрижкой просматривала иллюстрированный журнал, Лена красила ногти. На ее лице отразилась растерянность, затем раздражение, досада, но она тут же взяла себя в руки.

— Я думала, ты пошутил…

— Коробейникова! — раздался властный голос из выгороженного некрашеной фанерой закутка, и стриженая брюнетка бросилась на зов.

— Я правда сегодня не могу…

— Можешь. Посмотрим, кто окажется прав. Заодно не откажусь взглянуть на твою портниху.

Остановить атакующего Колпакова очень непросто. Лена снова озлилась и снова погасла. Он приписывал это исходящим от него волнам силы и уверенности.

— Кстати, о портнихе… Ладно, потом…

За перегородкой властный голос отчитывал Коробейникову.

— …Откуда ты взяла, что потребность города — восемьсот дубленок?! Привыкли высасывать из пальца и не хотите думать, когда это можно, а когда нет!

Полная дама поспешно спрятала вязанье и раскрыла унылую папку с какими-то ведомостями. Лена взболтала лак.

— Знаешь, где оказалась твоя «потолочная» цифра?!

— Елена Борисовна поставила по прошлогоднему отчету, я просто переписала.

Лена насторожилась.

— Нечего за чужую спину прятаться! Кто готовил справку об уровне спроса? Это тебе не мыло — вагоном больше, вагоном меньше! Сейчас на столе у самого, если попадем в доклад — тебе не работать!

Брюнетка пулей выскочила из-за перегородки, резко бросила журнал в ящик стола, начала нервно перебирать пыльные бумаги. На скулах горели красные пятна. Колпаков вспомнил, что видел ее в Зеленом театре.

Напряженная атмосфера в комнате не коснулась только одной сотрудницы. Лена удовлетворенно осмотрела покрашенные ноготки, аккуратно завинтила пузырек.

— Я сейчас. — И скрылась в конторке начальницы.

— Хороша птичка! — проводила ее злым взглядом брюнетка.

Полная дама на всякий случай не отреагировала, фраза повисла в воздухе.

— А я думал, вы подруги.

— Я тоже так думала! — Брюнетка фыркнула. — Только с Хомутовой дружить выгоднее! Сейчас они — не разлей вода. Даже с усатым красавчиком вдвоем уезжают… Интересно, как она сегодня выкрутится!

Телефон тихо затренькал — на параллельном аппарате набирали номер. Колпаков напряг слух, но слов разобрать не сумел.

— Да у нас гость! А мы кричим, шумим…

Хомутова оказалась цветущей женщиной неопределенного возраста с подтянутой фигурой и уверенным взглядом.

— Не обращайте внимания — работа есть работа.

Она с приветливой улыбкой провела его к себе. Лена закончила разговор и положила трубку.

— Передоговорились на следующую неделю…

— И правильно, Леночка. Раз пришел кавалер… Да еще такой известный… Собирайся, я тебя отпускаю.

Улыбка стала еще ослепительней.

— Огромное спасибо за сына. Давно хотела занять его мужским делом. Как он там, старается?

Тамара Евгеньевна казалась контактной и пробивной женщиной. Колпаков отчетливо представил, с какой железной последовательностью она раскармливала своего отпрыска.

— У него не очень хорошая подготовка…

— Ничего, вы спуску не давайте! Пусть сгонит жир да нарастит мускулы!

На прощание Тамара Евгеньевна крепко тряхнула Колпакову руку.

— Если какой дефицит понадобится — звоните, поможем.

— Ну и представления у твоей заведующей! Записала сына в новомодную секцию, и он станет Аполлоном, а тренеру за это — меховую шапку или кожаный пиджак… Баш на баш! — заметил Геннадий, выходя на улицу.

— Видишь ли, Генчик, люди должны помогать друг другу. И можно ли осуждать их за то, что они хотят хорошего своим близким. А в общем, ты прав — все это глупо…