— Ладно, — сказал он досадливо. — Далеко этот гад все равно не уйдет. Первым делом надо закрыть выходы из города. Особенно вокзал. Давай в машину.

…А Засохо чуть не бежал по темному переулку, пробираясь к вокзалу. В каком-то дворе он выбросил в помойку пистолет. Теперь для Засохо главное было — выскочить из города как угодно, на любом поезде. Именно на поезде, смешавшись с сотнями пассажиров. Это безопаснее всего. А потом он сойдет на первой же станции. Только бы выбраться из города, пока не поднялась тревога.

На плохо освещенной привокзальной площади среди суетящихся людей Засохо почувствовал себя в относительной безопасности. Он отдышался и стал приглядываться к окружающим, соображая, у кого бы спросить, когда и куда отходит ближайший поезд. Лучше всего было отыскать носильщика или любого другого служащего. Но никого из них поблизости Засохо не видел, а идти ради этого на вокзал он боялся.

Но вот Засохо различил в толпе невысокого, плотного паренька в форме таможенника. «Этот должен знать», — решил он. И когда паренек поравнялся с ним, Засохо спросил:

— Не скажете, какой сейчас поезд отходит?

— Какой поезд? — переспросил парень, останавливаясь. Потом он взглянул на свои часы. — Девять пятнадцать… Через пятнадцать минут отходит вюнсдорфский, на Москву. А вам какой нужен-то?

— Мне… — Засохо помедлил соображая. — Мне… на Ленинград.

— А-а… Этот еще не скоро. Почти час ждать. В это время где-то рядом раздался возглас:

— Дубинин! Ну, что же ты?

— Да вот товарищ спрашивает… — ответил парень, оглядываясь.

За ним невольно оглянулся и Засохо. К ним подходил Андрей Шмелев. И Засохо вдруг встретился с его удивленным взглядом.

— Это вы? — спросил Андрей.

— А это вы?.. — натянуто улыбнулся Засохо.

— Постойте, постойте. Но ведь вы же должны быть в Москве?

Засохо усмехнулся.

— Почему вы так решили?

— Ну как же, — заволновался Андрей, — вы же… мне… мне Надя говорила.

— Мало ли, что она скажет. — Засохо небрежно махнул рукой и добавил: — Ну, не смею задерживать.

Андрей, помедлив, вдруг решительно сказал:

— Извините, но нам надо поговорить.

— В другой раз. Сейчас спешу. Привет Наде. Засохо повернулся, чтобы уйти, но Андрей взял его за рукав пальто.

— Да погодите же….

Засохо резко выдернул руку и раздраженно сказал:

— Говорю вам, мне некогда. И не хватайте! Андрей угрюмо преградил ему дорогу.

— Пойдемте и поговорим. Я вас прошу.

— Да что вы ко мне пристали! Хулиган!.. Смотрите, граждане!.. Да что же это такое!

Засохо кричал скандальным, плачущим голосом. Вокруг начала собираться толпа.

— А я вас прошу… — твердил Андрей, не зная, на что решиться.

Из толпы раздались негодующие возгласы:

— Чего хулиганишь!..

— Да пьяный он!

— Смотри, к какому солидному пристал…

— А ну, разойдись!

Дубинин еще не успел сообразить, в чем дело, и вмешаться, когда увидел, что Андрей оттолкнул от себя каких-то двух мужчин и, развернувшись, вдруг с силой ударил незнакомца. Тот повалился на землю.

Толпа отхлынула, и Валька рванулся вперед.

— Андрей, что ты делаешь?!

Тяжело дыша, Андрей навалился на своего противника и крикнул Вальке:

— Милицию зови! Скорее!

При этом возгласе толпа онемела от изумления, и уже никто не решился вмешаться в непонятную драку.

А потом в комнате милиции появился Ржавин. Он грубовато обнял Андрея и сказал с обычной своей иронией:

— Не ожидал, старик, такого хулиганства. Оказывается, характер у тебя — дай боже.

— Все нормально, — заметил Валька. — Эта гнида запомнит наш Брест. И другим расскажет. Чтобы повадно не было.

Андрей вдруг увидел под шапкой у Ржавина узкую полоску бинта.

— Это еще что такое? Опять?

— А! — махнул рукой Ржавин. — Не налажена у нас еще охрана труда.

Друзья переглянулись, и Валька сказал: — Есть предложение. Раз уж встретились…

— Вечером соберемся у Шмелева? После всех переживаний? — весело осведомился Ржавин. — Что ж, старики, дело. Там и поужинаем. Сбор через час, а? Голоден я, как зверь.

— Успеем, — согласился Андрей, прикинув в уме, откуда быстрее можно позвонить Светлане.

Под высокие застекленные своды вокзала врывались паровозные гудки, то резкие и короткие, как удар хлыста, то длинные, тоскливые, как вой зверя. Ворвавшись, гудки, даже самые могучие, мгновенно растворялись в напряженном и, кажется, никогда не затихающем вокзальном гуле.

Дальние дороги, встречи и расставания, тревоги, волнения, заботы, обостренные последними минутами перед неизбежным рывком вдаль, заставляют людей особенно громко смеяться, иной раз плакать и всегда волноваться в накаленной сутолоке перрона, вдоль которого протянулись зеленые вагоны поезда.

Впрочем, Бориса Нискина, худого долговязого парня в ковбойке с закатанными рукавами и соломенной шляпе, все это не касалось. Его никто не провожал, за него никто не волновался. Он даже несколько свысока, независимо поглядывал сквозь стекла своих очков на окружающих, спокойно прогуливаясь по перрону. В руке у него был небольшой спортивный чемоданчик. Что еще надо для командировки на три дня?

Между прочим, больше всего места в чемоданчике занимали драгоценные четырехгранные пластинки к незатачиваемым резцам, ради которых Борис и приехал сюда в командировку. В его городе таких не оказалось. После невообразимого шума, поднятого бригадой токарей, Госплан республики выделил, наконец, им эти пластинки. И бригадир послал за ними Бориса. Здесь тоже пришлось побегать. Но все же Борис побывал и в театре и даже на стадионе: что делать, если сюда приехала любимая футбольная команда.

Борис разгуливал по платформе, рассеянно поглядывая по сторонам. Кругом шумели, суетились люди — до отхода поезда оставалось несколько минут.

Борис подумал, что можно, пожалуй, зайти в вагон, но в этот момент кто-то подбежал к нему сзади и закрыл ладонями глаза.

— Попался! Ну, теперь угадай, кто это? — прозвучал за его спиной веселый девичий голос.

Ладони были нежные, легкие и едва уловимо пахли какими-то духами, а голос был чертовски знаком.

— Ну, не знаю, не знаю. Сдаюсь, — снисходительно пробасил Борис, не пытаясь, однако, отвести от глаз девичьи ладони.

— Эх, ты!

Девушка рассмеялась, и в тот же миг Борис увидел перед собой Аню Артамонову. Вот так встреча!

Красивая девушка эта Аня, стройная, с пышной копной золотистых волос, небрежно собранных на затылке, и темными, веселыми, горячими глазами. На Ане было легкое красное в белых горошках платье, на загорелых ногах сандалии.

Аня была в Москве и возвращалась переполненная впечатлениями. Борис еле сумел пробиться сквозь поток ее восторженных слов и со сдержанной, чисто мужской солидностью сообщить о своей командировке.

— Знаю, — кивнула головой Аня. — Читала вашу «молнию», да и в райкоме у нас вы много шумели. Только я думала, что Николай сам поедет или…

— …или пошлет Тарана?

Борис постарался вложить в эти слова весь сарказм, на какой был способен. Но Аня лишь с улыбкой махнула рукой:

— Что ты! Его нельзя, он легкомысленный.

Но тут, покрывая гул человеческих голосов на перроне, раздался удар колокола.

— Ой, сейчас отходит! Бежим! — воскликнула Аня, хватая Бориса за руку. — У тебя какой вагон?

— Четвертый.

— Мой! Вот здорово! Бежим!

Оказывается, увлекшись разговором, они довольно далеко отошли от своего вагона.

Поезд уже тронулся, и полная симпатичная проводница шутливо погрозила им свернутым в трубочку желтым флажком.

Задыхаясь от бега, они вошли в узкий коридорчик купированного вагона.

— Приходи ко мне, слышишь? — сказала Аня.

Борис кивнул головой.