По некоторым оценкам, к моменту начала промышленной добычи в этом регионе уже была выбрана почти половина начальных запасов меди, а добыча ее велась на протяжении многих тысячелетий. Когда она началась – вопрос до сих пор дискуссионный. Ныне историки оценивают начало добычи здесь самородной меди примерно VI-V тысячелетием до нашей эры. Вместе с тем есть совершенно иная точка зрения, согласно которой разработка данного месторождения началась на много тысячелетий раньше. Есть даже сторонники версии, что местные рудники эксплуатировались еще легендарными атлантами.

Но к версии более ранних датировок мы вернемся позднее. А пока лишь отметим, что уникальными оказываются не только месторождения района Верхнего озера, но и сам североамериканский пример общества, жившем в медном веке. Больше нигде в мире нет столь четких свидетельств того, что человечество проходило в своем развитии медный век. Во всех других регионах находки изделий из самородной меди настолько малочисленны, что строго и доказательно выделить с их помощью отдельный период под названием «медный век» просто нельзя. Вдобавок, из-за своего почтенного возраста эти изделия находятся порой зачастую в таком плачевном состоянии, что невозможно даже вообще провести корректный анализ их химического состава, не то чтобы определить, какая именно медь использовалась при их изготовлении – самородная или выплавленная из руды. Да и датировки подобных артефактов нередко вызывают сильные сомнения. Так что Северная Америка остается единственным реальным подтверждением медного века как такового.

База данных

Для того, чтобы разобраться в истории древней металлургии и ее особенностях, нужно на что-то опираться. Но что имеется в нашем распоряжении?..

Прежде всего – это древние изделия из металла. До весьма недавнего времени как раз изделия из металла служили историкам основной эмпирической базой для рассуждений о ранних этапах металлургии. Именно для рассуждений, поскольку преимущественно все сводилось к теоретическим размышлениям о том, из чего и как было создано то или иное изделие. Причем в своих выводах историки опирались чаще всего лишь на внешние особенности конкретного артефакта и простые логические соображения, которые выстраивались на базе имеющихся данных о доступности тех или иных источников металла и о его общих физико-химических характеристиках (температура плавления, твердость, ковкость, возможность взаимодействия с другими элементами и прочее).

Естественно, что выводы, полученные в результате таких теоретических рассуждений, всегда вызывали законные сомнения в их достоверности (заметим в скобках, что в дальнейшем обоснованность этих сомнений во многом получила подтверждение). Ведь теория – это только теория…

Ситуация несколько улучшилась в ХХ веке, когда появилась возможность такого исследования химического состава металлических артефактов, которое не сопровождалось повреждением или даже полным уничтожением самих артефактов. Это дало возможность для получения новой информации и позволило продвинуться вперед в понимании ранних этапов металлургии.

Однако на первых этапах исследования состава изделий не имели необходимой точности. Вдобавок, металлические артефакты обладают целым рядом особенностей, которые существенно затрудняют получение корректных данных об их создании.

Во-первых, сами изделия – даже при известном химическом составе – чаще всего крайне мало могут сказать о том, из чего именно они были получены, и еще меньше о том, какие металлургические технологии применялись при их изготовлении. В частности, когда металл выплавлялся не из одной конкретной руды, а из смеси различных руд, что в древности практиковалось довольно часто.

Во-вторых, подавляющая часть металлов активно взаимодействуют с внешней средой. Пожалуй, тут лишь золото находится в «привилегированном» положении, крайне неохотно вступая в химические реакции с другими веществами. Все остальные металлы довольно активны с химической точки зрения, что приводит к коррозии изделий и заметному изменению их состава (при достаточном количестве времени).

Рис. 18. Золото лучше всего противостоит коррозии (частный музей в Лиме, Перу)

А в-третьих, поняв, что металлы можно плавить, человеку легко было сделать следующий шаг и додуматься до вторичного их использования, пуская отработавшие свой век изделия на переплавку. Естественно, что подобное вторичное использование металлов получило широкое распространение с древнейших времен. По изделиям же, прошедшим переплавку, практически невозможно определить, как именно, когда, где, из каких руд и с помощью какой технологии получен исходный металл, ведь в ходе переплавки его химический состав может очень серьезно измениться.

В частности, это сводит на нет попытки сколь-нибудь строгой датировки металлических изделий. Непосредственно металл не датируется – прямых методов определения времени его выплавки нет. Теоретически, можно было бы использовать для датировки радиоактивный углерод, который неизбежно в каком-то количестве должен был попадать в металл в процессе плавки – ведь древняя металлургия базировалась на использовании древесного угля, содержащего необходимый для этой методики изотоп углерода. Однако вторичная плавка в этом случае путает все карты, поскольку в ходе нее в металл также попадает какое-то новое количество радиоуглерода, что существенно искажает результаты исследований по данной методике.

Некоторое время назад были популярны попытки определять время создания металлических изделий по внешнему стилистическому сходству их формы и деталей орнамента (по аналогии с тем, как сейчас археологи классифицируют древние культуры по находимой керамике). Но этот способ с самого начала вызывал серьезные сомнения в его обоснованности, поскольку практически не учитывал фактор обмена и торговли между различными территориями, а также культурного влияния соседних народов друг на друга. После же получения на основе данного способа «датировки» целого ряда явно абсурдных выводов, он себя практически дискредитировал, и сейчас к нему мало кто прибегает.

Поэтому ныне металлические изделия если и датируются, то лишь по косвенным признакам. Чаще всего – на основе датировок, найденных с ними по соседству артефактов из других материалов. Но и такой метод вызывает законные сомнения в его корректности и точности. Ведь металлический предмет мог быть реально изготовлен не только в другом месте, но и задолго до того, как оказался рядом с другими артефактами. Он мог длительное время, скажем, передаваться из поколения в поколение или переходить из рук в руки в качестве военного трофея, тем более что металлы в древности очень ценились – в том числе из-за сложности процедуры их получения.

Да и вообще датировка артефактов по принципу «соседства» сродни тому, что археологи далекого будущего дату на вывеске в современной антикварной лавке автоматически распространили бы и на все предметы, обнаруженные ими в этой лавке…

Рис. 19. В антикварной оружейной лавке

Другая категория объектов, которые могут дать нам информацию о развитии металлургии, – древние шахты. Само их наличие уже указывает на использование металлов местным населением. А по составу добываемых руд можно сделать некоторые выводы и об использованных в то время металлургических технологиях. Однако и этот источник информации имеет целый ряд существенных недостатков.

Во-первых, заброшенные шахты быстро разрушаются и оказываются засыпанными в результате воздействия обычных эрозионных процессов. Вследствие этого обнаружить древние шахты не так-то просто.

Во-вторых, на ранних этапах металлургии люди имели возможность «снимать сливки», то есть использовать самые легко доступные и богатые залежи руд, оставляя после себя то, что для них не представляло особой ценности, а ныне – при более развитых технологиях – является «лакомым куском» для горнорудной и металлургической промышленности. Поэтому многие древние шахты просто прекратили свое существование из-за добычи руд на этом же месте в недавнем прошлом или даже в наши дни.