— Мужик, у меня полный бак почти, — отмахнулся Денис. Он выкрутил и выбросил фильтр, просто соединив шланги куском резиновой трубки и зажав парой хомутиков.

— Не вопрос! — суетился доброхот. — Твой сольем в пустую канистру, мой зальем. Всего двадцатка с тебя — по рубчику на литре. И на заправку больше не суйся! Видишь мужика на обочине, с раками, с картошкой, с таранкой, с чем угодно — по-любому у него бензин есть. Хоть с чем стоит, хоть там с цветочками. Если мужик, не баба — значит, с бензином. Только смотри, чтоб поменьше других машин и ментов чтоб не было… Так берешь канистру, то есть меняешь? За пятнал отдаю.

Денис взял. Даже две. Дорога недальняя, но наверняка ни одной станции техобслуживания по пути не будет, а вдруг действительно бензонасос гавкнется, тащить машину обратно в город на эвакуаторе обойдется гораздо дороже, чем тридцать рублей. Была, правда, мысль, что доброхот ему тот же самый бензин с очередного «Антея», только с наценкой, продал, но до поселка доехал без приключений, и даже выхлоп стал почище.

При въезде красовалась чугунная пушка на гранитном валуне, сгодившемся бы и для постамента Медного всадника. Надпись на нем гласила: «Сие городище

Ясные Воды заложено в лето 1743 года от Рождества Христова». От былого величия сохранилась приземистая свежеоштукатуренная с фасада церковь. Дьяк в черной рясе, развевающейся на ветру, стоя на стремянке, размеренно и монотонно звонил в колокол. Низкие неряшливые тучки торопливо проносились над самой колокольней, а высоко над ними застыли серые с проседью облака.

Спросить, которая из пяти расходящихся лучами улочек — Якова Свердлова, было не у кого. Справляться в магазинчике Денис не стал — и так, наверное, весь поселок только про Вовков и судачит. Улицы, расходящиеся от церкви, немного попетляв, вновь сходились на противоположной околице у элеватора. Объехав их по порядку, Денис нашел нужный дом.

Вовки, отец и мать, были во дворе. Он сколачивал под навесом улей, она, увязая в раскисшей грядке, разбрызгивала веником из ведра черную радужно-маслянистую жидкость. Отец, завидев подъехавшую машину, остановился, а мать, скользнув по ней взглядом, продолжила окроплять капустную рассаду, как будто не веря, что это к ним, а может, желая задержаться еще чуть-чуть в маленьком зеленом мирке, где ничего не стряслось.

— Я Денис Грязнов, — на всякий случай он протянул отцу удостоверение частного детектива, но тот не взял — схватил ветошь, нервно помял и протянул руку. — Игорь просил меня приехать.

— Да-да, я знаю. Игорь говорил… Петр Семенович. А это мать, — он кивнул, — Светлана Сергеевна… А Игорь, значит, вас не проводил?

— Мы с Игорем, похоже, разминулись… — ответил Денис. Надежда, что Игорь может жить у родителей, не оправдалась. — А когда он говорил, что я должен приехать?

— Что должны — так не сказал, собирался попросить… — замялся отец, — пойдемте в дом.

Подошла мать и, остановившись шагах в пяти, еле слышно поздоровалась.

— Это Денис, — облегченно сказал Петр Семенович, повернувшись к ней, — начальник Игоря. Игорь о нем рассказывал.

— Здравствуйте, Денис! — еще раз поздоровалась мать. — Пойдемте, я накормлю вас обедом… Пойдем, Петь… А лучше давайте я вам сюда вынесу, погода хорошая…

Денис остался один. Прошелся по двору. Он был ухожен, за домом стояли четыре улья, гнулись под ветром несколько стареньких низкорослых яблонь с отпиленными под самый ствол, тщательно замазанными специальным варом сучьями. Здесь же располагались удобства.

— Денис! — окликнул его с крыльца Петр Семенович, — пойдемте руки мыть.

Они вошли в дом. Обстановка была простенькой, только новый немецкий холодильник, уходивший под самый потолок (наверняка подарок Олега), бросался в глаза и еще странный агрегат с хромированным рукомойником, на манер поездного.

— Это Петр Семенович сам соорудил, — с гордостью сообщила Светлана Сергеевна, у нас и душ есть горячий. Подведут газ — совсем хорошо будет, а так, с баллонами, немного накладно.

— Ой, мать! — неожиданно разозлился Петр Семенович, — ты тут такое скажешь! Пятнадцать лет на соседнюю улицу нитку тянут. До нас в следующем веке очередь дойдет!

Вода была обжигающе горячей. Как сделать похолоднее, Денис не разобрался, Петр Семенович, стоявший наготове у него за плечом, хотел, похоже, подсказать, но, смутившись, промолчал и поскорее протянул полотенце.

— Вы сказали, Игорь собирался меня пригласить, — напомнил Денис. — Давно он у вас был?

— Давайте за стол! — перебила его Светлана Сергеевна.

Она стала поочередно протягивать мужу зелень, стопку тарелок, ложки, хлебную доску, квашеную капусту, а тот безропотно все это принимал, рискуя уронить на пол. Денис подхватил чашки, банку с медом, накрытый салфеткой поднос с домашним печеньем и вслед за Петром Семеновичем выскользнул на улицу. Не успели они сгрузить свою поклажу, как появилась Светлана Сергеевна, пряча нечто за спиной.

— Денис! — произнесла она торжественно. — Я хочу вам кое-что показать… — и извлекла из-за спины альбом с фотографиями.

— Мать!.. — попытался воспротивиться Петр Семенович, но она, пустив слезу, повысила голос:

— Помолчи!.. Вот, смотрите Денис. — Начинался альбом с фотографии в траурной рамке, она была прикреплена прямо к обложке. Денис до сего момента не видел Олега ни в живую, ни на фотографии. Серьезное скуластое лицо, густые сросшиеся брови сдвинуты, глубоко посаженные глаза смотрят прямо в объектив, губы сжаты, на чисто выбритых щеках залегли тени, как будто он крепко стиснул зубы, прическа — волосок к волоску — явно только из парикмахерской, темный костюм, темный галстук. Снимок, скорее всего, был сделан на документ, а потом родители за неимением лучшего заказали с него траурный портрет. Светлана Сергеевна, проглотив комок в горле, перевернула страницу. — Это вот Олег в два с половиной года. А это, видите, Авачинская бухта, там дальше порт: мы тогда в Петропавловске жили. Это Петр Семенович с Олегом у бабушки… А вот! Горы видите?! Это Петра Семеновича перевели в Душанбе, здесь Олегу пять лет. Это в семь лет на море, как раз перед тем, как Игорь родился, смотрите, какой серьезный был, настоящий мужчина…

Она вынула из альбома и протянула Денису старую цветную фотографию с золотой надписью «Алупгга-74». Из-за презрительно-независимого взгляда лицо Олега действительно выглядело совершенно взрослым. Злился он, несомненно, на мать. За то, что затеяла постыдную младенческую процедуру с фотографированием, и еще, как пить дать, сюсюкала, стоя позади фотографа: «Олежек, не щурься, сейчас вылетит птичка…»

— Это Олег на первом звонке, — продолжала Светлана Сергеевна, — а это они с Игорем на елке в Снежинске, Игорю три года… или четыре… Помнишь, Петь, когда у тебя в мукомольном цехе был пожар?

— В семьдесят восьмом, — не задумываясь, ответил Петр Семенович.

— Это вам, наверное, неинтересно… вот Олег перед десятым классом с соседкой Оленькой, такая невеста у нас была — первая красавица в Ясных Водах…

Олег восседал на спортивном мотоцикле с коротким сиденьем, она прижималась сзади, обхватив его под руки.

— Необычная машина, — Денис повернул альбом к отцу, — первый раз такую вижу.

Петр Семенович на мгновение окаменел, потом пригляделся и виновато качнул головой:

— Японский, наверное, я не очень разбираюсь. Олег в мотоклубе занимался…

— Борщ закипел, — выдавила из себя Светлана Сергеевна и поспешила в дом.

Денис незамедлительно воспользовался моментом:

— Так когда вы, Петр Семенович, последний раз виделись с Игорем?

— В субботу, первого числа.

— Он собирался возвращаться в Москву?

— Нет, вроде бы. Он же, понимаете, с нами не очень делился. Мать жалел… Не знаю, почему он решил, что Олег не по случайности разбился. Жаловался, что никому ни до чего нет дела. А как же вы с ним разминулись?

— Сам не понимаю, — улыбнулся Денис, не желая преждевременно волновать родителей. — Из гостиницы он выехал, адреса не оставил.