— Просто скажи ему, что мы помогаем синьору Леонардо и твоему отцу проводить испытания за пределами города, — предложил Тито прежде чем шагнуть за порог.

Тито ушел, а я подумала о том, что скажет мастер, когда вернется и обнаружит исчезновение летательной машины. Неужели он поверит в худшее? Неужели он решит, что мы с Тито и моим отцом украли его великое изобретение? Или подумает что-то другое, например, вспомнит об убийце Константина, который может стоять за похищением его детища?

Кроме того, в отличие от Тито, я была не настолько наивна, чтобы полагать, будто мы с ним вдвоем сумеем спасти моего отца и найти машину. Даже при сомнительном содействии Ребекки такое дело потребует помощи Леонардо и, несмотря на все наши протесты, нам никак не обойтись без армии герцога Сфорца. Не хотелось бы в это верить, но что, если предсказание прачки оправдается? Что, если люди герцога Понтальбы схватят нас с Тито прежде, чем мы успеем выручить моего батюшку? Неужели в таком случае Леонардо так ничего и не узнает о том, что случилось в его отсутствие?

Я взяла листок бумаги и написала длинную записку, которую оставила на столе, придавив глиняной фигуркой лошади, так восхитившей Ребекку. Затем, защелкнув на горле застежку отцовского плаща, вышла из комнаты. Задержавшись на короткое время в главной мастерской, чтобы собрать свои вещи, я отправилась в капеллу, предупредить Давида о нашем с Тито отъезде.

Старший подмастерье не стал задавать мне лишних вопросов, поскольку у нас существовало правило: тех, кто выполнял распоряжения Леонардо, отпускали по первой же просьбе, каким бы странным само распоряжение ни казалось. Я еще не слышала, чтобы кого-то из учеников хотя бы раз поймали на лжи. Наверно потому, что слишком велик был риск из-за пустяка лишиться столь вожделенного места ученика у великого художника.

Запастись едой оказалось непросто. Марселлы — порывистой молодой женщины, которая давно положила глаз на юного Дино, — на кухне больше не было. Она получила более выгодный пост, став служанкой одной из любовниц герцога Лодовико. По этой причине мне пришлось искать того, кто мог бы проявить благорасположение к моей просьбе. Наконец мне удалось договориться с одной из новых кухонных девушек, которая в обмен на мое обещание нарисовать ее портрет согласилась ссудить меня небольшим количеством хлеба и сыра.

Разжившись необходимым, я остановилась перед дверью личных покоев мастера, нетерпеливо ожидая моего напарника Тито. Вскоре он появился с одеялами и несколькими плотно закупоренными кувшинами воды. Увидев узлы с моей поклажей, он одобрительно кивнул и огляделся по сторонам.

— Ну и где наша прачка? Я оказался прав, а ты ошибся в своем суждении относительно ее.

— Нет, это ты ошибаешься, Тито, — поспешила возразить я. — Согласен, Ребекка далеко не всегда произносит медоточивые слова и не вполне добродетельна, чтобы стать матерью-настоятельницей монастыря, но я считаю, что доверия она достойна.

— Может быть, — после короткого раздумья согласился мой товарищ, — но не кажется ли тебе странным, что именно она нашла плащ твоего отца и была одета в него именно в тот момент, когда мы с тобой обнаружили, что твой отец исчез? И еще — зачем это простая прачка вдруг пожелала помочь нам в поисках украденной летательной машины?

Скажу честно: у меня не было ответа на эти вопросы. И хотя я инстинктивно питала доверие к этой женщине, слова Тито ядом сомнения проникли мне в душу. Что греха таить, женщину, занимающую столь скромное положение в обществе, очень легко соблазнить деньгами. Знает ли она больше, чем говорит, о нынешних сложных обстоятельствах? Не заведет ли она нас в ловушку?

Из раздумий над последним вопросом меня вывел резкий окрик и хлопок поводьев. Подняв голову, я увидела двуколку, нагруженную парой корзин, каждая из которых легко вместила бы меня или Тито. В повозку была запряжена гнедая кобыла далеко не первой молодости, но вполне ухоженная.

Ребекка горделиво восседала на облучке. Ее головной убор сполз, и край белой материи, которая покрывала ее волосы и шею, трепетал на ветру, как флаг, выброшенный в знак поражения. Однако когда она остановила перед нами повозку, в лице ее не было ничего смиренного.

— Залезайте, ребятки! — скомандовала она. — Можете положить свои припасы под сидение. Дино, ты у нас будешь поменьше ростом, так что садись рядом со мной. Ты, Тито, усаживайся позади нас.

Мы с Тито торопливо заняли указанные места.

— А для чего эти корзины? — поинтересовался мой товарищ, пытаясь куда-нибудь определить свои длинные ноги и усесться поудобнее.

Ребекка расплылась в улыбке.

— Для белья, — коротко ответила она и, хлопнув вожжами, направила повозку к воротам замка.

В воротах Ребекка перекинулась несколькими фразами с пышноусым светловолосым капитаном, который вырос словно из-под земли при нашем появлении. Из-за сильного акцента, я почти ничего не поняла из того, что сказал капитан, однако наша прачка, судя по всему, без особых усилий разобрала все его слова.

Пока они разговаривали, я поплотнее закуталась в отцовский плащ и спрятала лицо, чтобы капитан меня не узнал. Потому что это был тот самый наемник, который вынес мое неподвижное тело из замка в мастерскую портного Луиджи в ночь, отмеченную жутким пожаром. Он вряд ли мог запомнить меня, потому что тогда я была в костюме пажа, а мое лицо перемазано сажей, однако я решила не рисковать.

Рука машинально потянулась к кошельку, в котором хранилась записная книжка. Ее там не оказалось, потому что я намеренно оставила эту вещицу в сундучке с моими пожитками. Я не осмелилась захватить ее с собой, чтобы не подвергать опасности нас с Тито. Кто поручится, что мы не угодим в герцогскую темницу, ведь в таком случае она может вызвать подозрения. И вообще, мне не хотелось рисковать рисунками, в которые я вложила свою муку и горе, эти тягостные напоминания об утраченной любви. Подобно двум другим записным книжкам, страницы коих от первой до последней были покрыты рисунками и записями, эта маленькая книжечка содержала мои самые сокровенные тайны.

К счастью, общение Ребекки с капитаном стражи оказалось недолгим. Вскоре наша двуколка выехала из ворот и покатила к Милану. Я разглядывала знакомые узкие, словно ущелья, улочки, высокие дома, стоящие так близко друг к другу, что между ними вечно лежала тень, за исключением тех нескольких минут, когда солнце стояло прямо над ними. У нас над головами, напоминая легкомысленные флаги, сушилось разноцветное белье, — яркие пятна на фоне светлого камня стен.

Мы проехали по небольшому мосту, перекинутому через один из многочисленных городских каналов. Я сморщила нос от вони, смрадной волной плывшей нам навстречу.

Мне доводилось видеть чертежи большого плана по обновлению города, который Леонардо, как главный инженер, разработал для герцога Сфорца. Новшества включали в себя сложную систему каналов и сливных труб, которые должны были сделать Милан более чистым и менее зловонным. Кроме того, по словам мастера, новая канализация уменьшит случаи заболевания чумой, с удручающим постоянством обрушивающейся на Милан и соседние города.

К несчастью для местного населения, Моро в большей степени интересовал талант Леонардо-художника, работавшего над созданием конной статуи его отца, нежели талант Леонардо-инженера, способного организовать слив нечистот.

Ребекка повезла нас дальше по городским улицам. Один переулок показался мне знаком: где-то рядом должна находиться портняжная мастерская синьора Луиджи. И я действительно увидела самого портного. Когда мы проезжали мимо него, он опорожнял в канаву ночной горшок. Зная, что он непременно заметит нас, я поспешила помахать ему рукой.

— Добрый день, синьор Луиджи!

Стоило ему увидеть меня, как кустистые брови портного удивленно поползли вверх. Он открыл было рот, чтобы крикнуть что-то нам вслед, явно изумленный тем, что два ученика Леонардо раскатывают в повозке по улицам Милана в обществе женщины сомнительной репутации. Затем, по всей видимости передумав, Луиджи поджал пухлые губы и лишь неодобрительно покачал головой.