— Что у тебя с волосами? — резкая смена разговора выбила из колеи и я непонимающе уставилась на вампира.

— Волосы? — прозрение и я касаюсь своих прядей. — Ничего, просто…

— Это седина, не правда ли? — вампир отбросил одеяло, представ в неглиже, выбрался из постели и подошёл ко мне.

— Мог бы и одеться.

Мужчина не ответил, он притянул меня к себе, касаясь растрёпанных, покрытых серебристой паутиной, волос.

— Когда это началось? — хмуро спросил он.

Выскользнув из объятий, отошла на безопасное расстояние, прежде чем ответить:

— Я заметила только сегодня утром.

— Что-нибудь ещё?

— Да что ты привязался ко мне? Наверное, краска некачественная, вот и всё, — огрызнулась, чувствуя нарастающее беспокойство.

— Ведьминская краска не может быть некачественной, дорогая, — устало протянул он, проходя мимо к столу. — Как у тебя обстоят дела с обращением? Как часто ты это теперь делаешь? Были сбои или что-нибудь в этом роде?

— Нет, — затрясла головой, пряча взгляд.

— Мара!

— Наоборот — стало легче, — прямо посмотрела на него. — Мне теперь проще даётся форма ламии.

— Вот откуда немотивированная агрессия, — тихо протянул он. — Решено, ты поедешь к бывшему королю.

— Что?! — воскликнула изумлённо. — Ал, да что с тобой происходит? Почему ты решил…

— Потому что ты однажды уже теряла память милая. Когда мы встретились, ты была абсолютно седой. Я не знаю, в чём причина, а вот он может знать.

— Маркус. Безумный король и учёный. Я правильно тебя понимаю?

— Заодно раздобудешь средство против упырей, — изучая меня, кивнул Ал. А потом негромко вздохнул и устало опустился в кресло. — Так надо, Мара. Ты и сама прекрасно знаешь, как нам нужно избавиться от упырей. Я верю в то, что Маркус может нам помочь.

— С чего ты решил, что он захочет это сделать? После Королевской битвы? После стольких утрат и предательств? Почему ты думаешь, что он может помочь? Зачем ему это?

— Мы должны попробовать. В любом случае, Мара, раньше ты была наёмницей. Значит и сейчас сможешь вспомнить былые подвиги.

— Ты так легко меняешь своё мнение. Что ты задумал, Ал? — спросила тихо, подходя к окну, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. — Зачем ты всё это делаешь?

— Ты сама знаешь. Король был безумным и безрассудным. Кто, кроме меня, мог собрать армию, чтобы победить в Королевской битве? Кто, кроме меня, мог возглавить всех и сместить короля?

— Как будто я не знаю, насколько ты незаменим, — шепчу тихо, чувствуя его рядом с собой.

— Милая, Маркус может помочь тебе. Помнишь, как раньше мы ходили по всем знахаркам и врачам? Колдуньи и ведуны… никто не знает, что с тобой. Маркус обладает уникальным даром. Я верю, что он может спасти тебя.

— Ты думаешь, я вновь потеряю память? — спрашиваю, разворачиваясь лицом.

Он стоит в нескольких сантиметрах от меня, вплотную, почти соприкасаясь с моим лицом.

— Я не допущу этого, — также тихо отвечает он, касаясь моих губ.

***

— Завтра состоится Совет. Члены представят свои доклады, тогда же и решим вопрос о моей отправке к Маркусу. Сейчас очень важен прогноз — сколько у нас осталось времени. Пересечь страну из одного края в другой — слишком сложно, — говорю размеренно, наматывая спутанную прядь вампира на палец.

— Не страшно, хорошая машина и бензин сократят время в пути. А может ты поедешь на поезде? М? Хин проконсультирует. Я знаю, в крепости бывшего короля есть наши люди. Они помогут тебе, если потребуется.

Он смотрит задумчиво, тяжело, так, как смотрят остающиеся на уходящих. Он словно прощался со мной навсегда.

— Об этом лучше поговорить с Хином. Он же их туда отправлял, — голос немного сорвался в конце, но я постаралась быть беспристрастной.

— Ты всё ещё злишься, — утвердительно проговорил вампир, хмуря брови и отодвигаясь от меня. — Мара, так было нужно.

— Не после всего, через что мы прошли, Ал. Ты не захотел меня отпускать, не я.

— Ты не можешь уйти, Мара. Ты слишком важна для меня.

— Это не всегда заметно, — ответила, негромко хмыкнув, выбираясь из постели. — Мне пора.

— Ты вот так просто уходишь? — подтянув освободившуюся подушку под себя, удивился он. — Слишком быстро даже для тебя.

— Это больше не повториться, Ал. Ты знаешь, как я дорожу своей свободой. Мне не хочется, чтобы за моей спиной вновь пошли те же самые разговоры, — натягивая майку через голову, сказала я, стараясь не смотреть на него.

— Я не мог позволить тебе быть просто моей любовницей. Мара, это не то, чего ты хочешь, — почти зло заговорил он.

— Как будто ты знаешь, чего я хочу! — бросила в сердцах, подходя к выходу.

— Мара! — раздался голос за спиной и я была вынуждена замереть.

— Пожалуйста, не делай глупостей.

Покачав головой, вышла из комнаты.

Фрида

Это дорога без начала и конца. Бесконечный путь шершавой, карябающей кожу, поверхности. Бессмысленный грязно-серый цвет, запирающий в своих границах, разделённый как указкой блёклой белой полосой — иди вперёд. От усталости слипаются веки, но остановиться никак нельзя. Словно какая-то сила тащит вперёд, молотком по оголённым нервам: «Скорее, ты можешь не успеть!» И с усилием переставляя натруженные ноги, бреду по опустевшей, застывшей в холоде, дороге.

Рассвет подобен грязной серой тряпке в жёлтых тусклых разводах вдоль линии горизонта. Унылость проходит по телу нестерпимой тоской, жаждой чего-то, что никак не могу вспомнить. Это вертится на языке, на самом кончике, острой иглой проносясь в голове, отдавая в висках нетерпеливостью и непониманием. Что-то не так со мной. Что-то потерялось в этих пустотах, жухлой траве вдоль нескончаемой дороги. Подобно грохоту отгремевшей ночью грозы, что-то случилось со мной в этом пути. Произошло непоправимое, отчего вой срывается с пересохших губ. Я никто. Потерянная заблудшая душа. Что же было? Как оказалась здесь? Куда иду, так отчаянно боясь не успеть? Белый шум скрипит на зубах, пробуждая дикое бешеное раздражение до трясучки, до крепко сжатых кулаков. Не помню. Ничего не могу вспомнить. Бью кулаками по голове, впиваясь пальцами в седые пряди волос. Запрокидываю голову, подставляя лицо ледяному ветру. Пусто.

Полая изнутри, душа на тонкой ниточке привязана к бытию. Жажду улететь отсюда вместе с ветром, наперегонки с мельчайшими пылинками вечности. Мне кажется, что раньше была слепой. И лишь сейчас поистине прозрела в этой дивности существования. Брести вперёд, бесцельно, как малое дитя.

И вдруг происходит осознание — мне не хочется останавливаться. Этот унылый пейзаж воистину чудесен. Он открывается краскам пробуждающегося утра. В нём появился цвет, насыщенный и яркий, оттенки распадаются на мелкие сегменты подобно картине пуантилиста — только основные цвета. Но стоит расслабиться и мир вновь наполняется сочностью предсолнечного утра. Предчувствую рассвет. На небе блёклый серый цвет наполняется глубиной, разряженной серыми дымками, подобно барашкам на воде.

Слышится первое пение птиц. Эти мягкие переливы проникают глубоко в сердце, западая прямо в душу, наполняя её светом. От этой невинности хочется дышать полной грудью. Наполнить себя природой, вдохнуть её внутрь, растворяясь в гармонии законов жизни.

Как жаль, что нас наделили разумом. Только он мешает расслабиться и забыть, что такое мыслить. Жизнь — это невыносимая полоса ожидания. Бесконечное ожидание от мелочей до чего-то серьёзного, большого, цельного.

Путь кончается, за спиной слышится пока тихое и надоедливое, как стрёкот стрекозы, жужжание лопастей вертолёта. Совершенно точно знаю — это за мной. Моя дорога останавливается здесь и сейчас, осталось лишь остановить собственные ноги. Но как же тяжело это сделать! На смену умиротворению приходит страх. Что же это такое? Прикладывая руки к вискам, сжимаю как тисками, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Должно же было что-то остаться! Пожалуйста, ну хоть бы мелочь, строчку песни, одно лишь слово!