- Курить хоть дай, - хмуро попросил он Женьку.

- А… щас, - с нескрываемым облегчением отозвался тот. И потопал за сигаретой… предусмотрительно закрыв дверь, оставив Алёшу дожидаться снаружи.

… И, всё-таки, он немного сомневался: стоит ли звонить Эдику. Конечно, Алёша понимал, что раз Эдик ни от кого не скрывается – вон, и друзья у него тоже… и на работе знают, Эдик сам говорил – то и проблем быть не должно. И потом, Алёша ведь так расхрабрился ради него. То есть, ради них. И Эдик был доволен – когда они целовались в кафе, при всех.

Но вот было что-то такое… мутное, чего Алёша не мог себе объяснить. Однако, он списал все свои дурные предчувствия на паршивое настроение – конечно, а какое оно ещё может быть, после того, что дома произошло, и потом, с Женькой – и набрал-таки заветный номер.

Когда же он услышал ответ Эдика: «Да не вопрос, солнце, лови адрес!» - то едва не запрыгал от счастья.

Алёша кинул прощальный взгляд на родной двор. «Ну и валите в пизду!» Он от души пнул попавшуюся под ноги банку из-под пива. И отправился… туда, где его любят, ждут и примут таким, какой он есть.

*     *     *

Подъезд у Эдика, и впрямь, был вылизанный. Как и весь дом, и двор. Алёша даже застеснялся, что у него кроссовки грязные… Тем более, Эдик вышел его встречать, и выглядел так шикарно – весь благоухал чем-то вкусным, и волосы уложены. Алёше было приятно и, в то же время, не по себе – ради него любимый расстарался, а он, как замухрышка…

Правда, в подъезде настроение немного подпортил недовольный взгляд, которым смерила Алёшу тётка-консьержка. Наверное, бесилась из-за того, что не может тормознуть чужака – он ведь не сам по себе, он с Эдиком.

Они держались за руки, и Алёша ожидал, что вот сейчас они окажутся в квартире Эдика и там, наконец… ну, в квартире же, всяко, удобнее, чем в машине или туалетной кабинке… Хотя, дело, конечно же, не в этом – Алеша думал, что настоящим любовникам нужна настоящая постель. Чтобы делать всё-всё, и никуда не торопиться, и никто бы не мешал…

Поэтому он растерялся, увидев в квартире маму Эдика. Почему-то казалось, что тот живет один. Это немного огорчило, но что поделаешь… Да и – мама как мама, красивая, Эдик на неё похож. Только смотрела на Алёшу уж больно жалостливо – не иначе, Эдик ей наговорил всякого. Гораздо больше огорчило то, что Эдик отвел ему место для ночевки не в своей постели, а на диване в другой комнате. Но Алёша решил, что, может, ему неловко – при маме… Да и вымотал его этот вечер так, что впору дрыхнуть без задних ног.

Но почему-то не спалось. Ворочался-ворочался, а желанная дрёма всё не шла. Вздохнув, он поднялся и пошел к Эдику. Не за сексом, нет… хотя, было бы неплохо… Поговорить просто. Он ведь сегодня, получается, и семьи лишился, и друзей, и вообще – всей прежней жизни. В такой момент позарез нужен кто-то рядом. Родная душа, перед которой не стыдишься сопли распустить: мол, что за жизнь такая, сука. И как все же, хорошо, когда есть тот, кто поддержит…

Алёша нерешительно замер у двери Эдиковой спальни – там свет не горел. Если спит, не стоит грузить его своими бедами. Ему с утра на работу, наговорятся ещё…

И тут появилась мама Эдика.

- Ты ищешь туалет? Туда, прямо по коридору.

- Я… а, да, спасибо, - Алёша растерялся. Несмотря ни на что, он неуютно себя чувствовал в её присутствии. Вроде, и разговаривала доброжелательно, и ничего в ней враждебного не было. Но Алёше казалось, что это из-за неё он ощущает себя здесь таким… неуместным. Будто каждый шаг его здесь, каждое прикосновение оставляют грязный след, который ей приходится долго отмывать. И Алеша надеялся, что разговор с Эдиком поможет…

- А Эдик спит уже? – решился он спросить.

- Эдик? – она слегка замешкалась с ответом. – А его нет, он ушел… У него свои дела.

Вот как… Естественно, сон после этого как отшибло. Какие могут быть у Эдика дела ночью? Он же днем работает. Алеша даже знал где – это была нотариальная контора в центре города. Пару раз он специально ездил туда – нет, внутрь не заходил, разумеется, просто смотрел на новенькое сверкающее здание с кучей разнообразных офисов и с гордостью думал: вот, здесь работает его парень…

Вдруг до Алёши дошло – что его так грызло перед тем, как он позвонил Эдику. Он же почти не знал своего парня. А то, что знал – большей частью сам о нем и придумал… Можно было снова набрать его номер, да спросить о том, что мучило. Алеша так и собирался сделать. Но обнаружил, что аккумулятор сдох. Оставалось только ждать, прислушиваясь.

… Была уже где-то середина ночи, когда Эдик, наконец, вернулся.

- Ты чего не спишь? – позёвывая, бросил он Алеше, выскочившему в коридор. От Эдика все так же вкусно пахло… То есть, нет – не так же. К прежнему аромату примешались другие. И одет он был, как какая-нибудь модель из журнала. И немного пьян…

- Может, скажешь, где был? – нарочито небрежно спросил Алеша, хотя внутри все напряглось.

- Да так, - Эдик снова зевнул. – В клубе немного развеялся.

Клуб… Шикарный, должно быть. Из тех, о которых Алёша только и знал, что они где-то есть. Вот, значит, почему Эдик вечером такой нарядный был. А Алёша-то сдуру размечтался, что для него…

- Возьмешь меня с собой в следующий раз? – попросил он. Он не хотел навязываться, но… Но ведь они пара, разве нет?

Эдик, наконец, прекратил зевать.

- Ну… понимаешь… ты же ещё несовершеннолетний… - он старался не смотреть на Алешу. Совсем как Женька недавно.

Не возьмёт - понял Алёша. Ни в следующий раз, никогда. И причина совсем не в Алешином возрасте, тем более, что ему до совершеннолетия рукой подать…

… До утра он лежал, боясь пошевелиться – вдруг, чужая постель взбрыкнёт и брезгливо скинет его. Утром слышал, как Эдик ушёл на работу. Не попрощался и даже не заглянул к Алёше. А потом слышал, как мама Эдика кому-то рассказывала по телефону, вроде, подруге – о том, как они приютили бедного мальчика, у которого родители-алкоголики… «Только отец», - мысленно поправил Алеша. – «Да и не алкаш вовсе, так, попивает. Как все»… избили ребёнка… «Да ну, прямо – избили. Залепили по роже один раз – переживу»… и выгнали из дома… «Сам ушёл. И, к тому же, мне семнадцать – не ребенок уже».

- Эти плебеи ведут себя, как стадо животных, изгоняют каждого, кто на них не похож, - продолжала мама Эдика.

Может, её слова и были правильными. Но для Алёши звучали обидно. Получалось – он тоже «стадо» и «плебей». А он и без того себя тут чувствовал хромоногой собачкой, которую подобрали и приютили из жалости.

Зато он понял, почему Эдик не пускал его в свою жизнь, не показывал друзьям. Не из-за того, что Алёша «недостаточно голубой». А потому, что нет на нем дорогих модных шмоток, и стрижка не стильная, и туалетной водой он отродясь не душился, вся его парфюмерия – грошовый дезодорант. И даже если он будет работать и много зарабатывать – как брат, например – и у него тоже будут шикарные шмотки, и в клубы он сможет ходить… для таких, как Эдик, он всё равно останется мальчишкой из зассанного подъезда…