Кристаллы покатились и были пойманы фортуной на голубом витке спирали, подарив таким образом Лумису победу и выигранную двадцатку.

На лице погонщика сквозь редкий желтенький пушок проступила бледность. Он рассчитывал на всем известную удачливость груков, и, как бывает в таких случаях, это сыграло с ним дурную шутку. На самом-то деле груки вовсе не так уж удачливы, потому что они слишком глупы, чтобы осознать собственную невезучесть. А погонщику еще и нечем было платить, за что его ждало крайне суровое наказание от Старого Рукса, самого сильного и самого глупого из всех груков в экспедиции, в чьи обязанности входило укреплять в груках священную веру в неполноценность их расы.

- Послушайте, мистер, - захныкал грук, - у меня есть для вас кое-что получше, чем деньги. Это секретная информация, которая для такого умного джентльмена, как вы, может представлять интерес и даже практическую ценность.

- Ха! Не можешь заплатить? - сказал Лумис. Он пронзил взглядом погонщика. В уголках его губ заиграла улыбочка, он согнал ее, и она переместилась н уголки губ его собеседника. - Черт побери, да деньги не имеют никакого значения. Что за информация?

Грук близко наклонился к Лумису и прошептал что-то ему на ухо. Глаза Лумиса вылезли из орбит. Он было нахмурился, но тут же позволил улыбочке вновь приподнять уголки своих губ.

- Это в самом деле интересно, - сказал он, - если не врешь.

- Я не вру, эфенди! - взвизгнул грук, в панике употребив словечко из языка народа, к которому он никак не мог принадлежать по своему происхождению.

Неожиданно проснулся Кромптон.

- Что тут творится? - спросил он. Лумис непринужденно передал ему контроль над телом.

- Ничего особенного. Мы просто поболтали с парнишкой.

Погонщик съежился, шаркнул ножкой и испарился.

- Ты потрудился протереть тело досуха после похода? - спросил Кромптон.

- Естественно! За кого ты меня принимаешь?

- Не время ссориться, - сказал Кромптон. - Скоро экспедиция тронется в путь?

- Скоро, - сказал Лумис. - А знаешь, Эл, ты не так уж хорошо выглядишь.

Лумис имел в виду не тело, в котором они оба обитали; он намекал на самосознание Кромптона, которое каждый из них сохранял в неприкосновенности и посредством которого они общались.

Самосознание Кромптона было истощено, перетружено и напряжено до предела. Чтобы экспедиция не замедляла свое продвижение, он взвалил на себя кучу забот. Он организовал охрану лагеря по всему периметру от дьявольской ползучей травы, на что порой требовалась десятая часть всей экспедиции, и распределил между носильщиками ночные дежурства, которые до этого проходили без всякой очередности и вызывали массу скандалов и ругани.

Лумис оставался верен себе и ни в чем не помогал ему. Он признавал лишь один простейший способ обнаружения Стэка; обосноваться где-нибудь в комфортабельном отеле и написать ему письмо, а если из этого ничего не получится, нанять детектива.

Даже Кромптон потерял счет дням, проведенным в болотах с нескончаемым мышиным писком птиц бу-бу, мокрым шлепаньем и похрюкиванием пятнистых бурых аллигантилоп и постоянным стаккато, выбиваемым экстрактором сжатого воздуха. Дважды их отряд отбил незначительные набеги кочевых племен йигганских ренегатов и дегенератов, замаскированных под патриотов. В экспедиции за это время родились трое детей, а среди неженатых мужчин постарше разыгралась цинга. У интенданта совсем перевелся пудинг из тапиоки, и даже овсяные лепешки приходилось выдавать по нормам.

Но дух был тверд, и экспедиция продвигалась вперед - сложный микрокосм, пересекающий мокрое пространство.

Наконец в низких тучах появился просвет, на западе из болота выдвинулся мыс суши. Вскоре стали видны глинобитные крыши и белый забор сторожевой заставы Иниойо.

Экспедиция успешно подошла к концу. Оставалось только решить, кто первый насладится душем.

Иниойо оказался совсем маленьким городишкой. Кромптон зашел за постоялый двор на почту, откуда его сразу направили к потрепанному непогодой, крытому щепой домику на окраине. Там, на покосившейся веранде, он обнаружил двух старичков, признавшихся, что они приемные родители Дэна Стэка.

- Точно, - сказал прокопченный солнцем крепкий старик с сильно выдающимся кадыком и пронзительными выцветшими глазами на костлявом лице с высокими скулами. - Я был папа, - продолжил он просто, - она была мама.

- А малютка Дэн был хороший мальчик, - сказала старуха.

- Ну... - сказал старик.

- Да-да, это правда!

- А как насчет случая с лошадью мистера Уинтер-мьюта? - напомнил ей старик.

- Они никогда не докажут этого! У тебя уверенности-то поубавилось бы, если бы ты выслушал и другую сторону.

- Но знаешь. Марта, лошадь теперь уже ничего не скажет, - сказал старик.

- А я не про лошадь говорю, старый ты дурачина! Я говорю - никто даже не выслушал Дэна.

- А не потому ли, старая, что он удрал из города, как тать в нощи, сказал старик с той удивительной точностью в выражениях, которой необразованные люди порой достигают под влиянием больших количеств черного кофе.

- А как же, конечно, сбежал! - с негодованием сказала старушка. - Ему пришлось сбежать, не то его обвинили бы в ограблении банка.

- Может быть, вы знаете, где я могу найти его? - спросил Кромптон.

- Точно не скажу, - ответил старик. - Он нам никогда не писал. Но Билли Дэвис видел его в У-Баркаре, когда возил туда картошку.

- А когда это было?

- Лет пять, а то и шесть тому назад, - сказала старушка. - Ну а сейчас поди найди его. Клорапсемия - большой континент, хотя берега его очень изрезаны. У вас хорошее лицо, мистер! Поезжайте, найдите его, наставьте на путь истинный!

Она расплакалась, спрятав лицо в фартуке. Старик провел Кромптона мимо старого дуба на дощатую дорогу.

- Вы уж простите мою старуху, - сказал он. - С тех пор как Дэн ушел, прихватив с собой все, что попалось под руку, в том числе и наши жалкие сбережения, мать совсем переменилась.

- Понимаю, - сказал Кромптон. - Хочу, чтоб вы знали; я собираюсь отыскать Дэна и сделать из него цельного человека.

- Плюньте вы на него.

Старик сплюнул на свой шишковатый левый кулак, следуя какому-то туземному обычаю неизвестного происхождения, и побрел назад к покосившейся веранде.

- Забавный парень этот Стэк, - заметил Лумис. - Эл, в какую яму ты нас толкаешь?

- Да, он, пожалуй, человек не из приятных, - откликнулся Кромптон. - Но у нас просто нет выбора. Без него не будет реинтеграции.

Лумис тяжело вздохнул.

- Где, по крайней мере, находится этот У-Баркар?

- На юге, - сказал Кромптон. - В самой что ни на есть неизведанной глубинке этой допотопной планеты.

- О, Бог мой! Опять?

- Я доставлю нас туда. Я уверен, что справлюсь с задачей, чего бы мне это ни стоило.

- Знаю, знаю, - проворчал Лумис. - Разбуди меня, когда все закончится. - И он заснул.

У-Баркар представлял собой скопление плантаций, на которых пятьдесят землян работали надсмотрщиками, а две тысячи аборигенов сажали, растили и собирали урожай с дерева ли, произраставшего только на этой части планеты. Плоды ли созревали два раза в год и были незаменимой приправой к блюдам китайской кухни.

Кромптон встретился с десятником, краснолицым верзилой по имени Гаарис. На бедре у него болтался пистолет, а вокруг пояса был аккуратно намотан бич из удава.

- Дэн Стэк? - переспросил десятник. - Ну как же, работал здесь почти год. Потом как-то внезапно исчез.

- Если вам не трудно, расскажите почему, - попросил Кромптон.

- Отчего же, пожалуй, - сказал десятник. - Только лучше поговорить за стаканчиком виски.

Он провел Кромптона в единственный в У-Баркаре салун. И там, потягивая пшеничное виски, поведал Кромптону историю Дэна Стэка.