Позже изучение личности потребителя наркотиков позволило расширить и развить мысли Колба. В своей работе, посвященной реакциям больничных пациентов на морфиновое плацебо, Лазанья с коллегами обнаружили, что пациенты, которые принимали плацебо за обезболивающее, в сравнении с теми, кто этого не делал, были также с большей вероятностью удовлетворены эффектом самого морфина. Это значит, что определенные люди, будучи более внушаемы относительно безобидной инъекции, более уязвимы и перед действительным эффектом мощного анальгетика типа морфина. Какие характеристики отличают эту группу людей? Из интервью и теста Роршаха возникают некоторые обобщения о плацебо-реакторах. Они находят обслуживание в больнице "прекрасным", больше сотрудничают с персоналом, являются более активными прихожанами и используют конвенциональные домашние наркотики больше, чем ион-реакторы. Они более тревожны и более эмоционально изменчивы, хуже контролируют выражение своих инстинктивных потребностей и больше зависят от внешней стимуляции, чем от собственных ментальных процессов, причем эти процессы являются менее зрелыми, чем у нон-реакторов. . Эти черты отчетливо характеризуют людей, наиболее сильно реагирующих на наркотик (или плацебо) в больнице, как податливых, доверчивых, неуверенных в себе, готовых поверить, что наркотик, даваемый им доктором, должен им помочь. Можем ли мы провести параллель между этими людьми и уличными аддиктами? Чарлз Виник дает следующее объяснение тому факту, что многие аддикты становятся таковыми в подростковом возрасте, "вызревая" из своей аддикции, когда станут старше и стабильнее "... они (аддикты) начинают принимать героин до или сразу после двадцати, используя его как способ справиться с вызовами и проблемами ранней взрослости... Прием наркотиков может дать возможность избежать, замаскировать или отложить выражение этих потребностей и принятие этих решений (т.е. касающихся секса, агрессии, призвания, финансовой независимости и поддержки других)... На менее сознательном уровне он может предвидеть то, что станет зависимым от тюрьмы или других общественных ресурсов... Статус-наркомана в период ранней взрослости позволяет аддикту избежать многих решений...".

И опять, как мы видим, недостаток уверенности в себе и связанная с этим потребность в зависимости определяет паттерн аддикции. Когда аддикт как-то разрешает свои проблемы (приняв ли другую постоянную зависимую социальную роль, или все же найдя эмоциональные ресурсы для достижения зрелости), его пристрастие к героину проходит. Оно больше не играет роли в его жизни. Подчеркивая важность фаталистических верований для аддиктивного процесса, Виник заключает, что аддикты, которые не смогли "вызреть" это те, "которые решили, что они "на крючке", не предпринимают никаких усилий для того, чтобы бросить, и сдались тому, что считают неизбежностью".

В своем описании, день за днем, существования уличного потребителя героина в "Дороге в Н", Чейн и его коллеги подчеркивали потребность аддикта компен-

сировать недостаток более существенных способов реализации. Как Чейн писал в более поздней статье:

"Почти с самых ранних дней аддикт систематически обучался и тренировался в некомпетентности. Поэтому, в отличие от других, он не мог найти занятия, карьеры — осмысленной, устойчивой активности, вокруг которой он мог бы построить свою жизнь. Аддикция, однако, предлагает решение даже этой проблемы пустоты. Жизнь аддикта представляет собой занятие (суета, поиск денег, обеспечение связи и поддержания запаса, уход от полиции, исполнение ритуалов приготовления и приема наркотика), которое может стать основой полного существования".

Хотя Чейн не сказал этого именно такими словами, заместительный способ жизни - это именно то, к чему формируется аддикция у уличного потребителя.

Исследуя то, почему аддикт нуждается в такой заместительной жизни, авторы "Дороги в Н" описывают его ограниченную точку зрения и защитную позицию по отношению к миру. Аддикты пессимистично смотрят на жизнь и озабочены ее негативными и опасными аспектами. В условиях гетто, изучаемых Чейном, они эмоционально отстранены от людей и способны смотреть на других только как на объекты эксплуатации. Им не хватает уверенности в себе и мотивации к позитивной активности, за исключением той, которая навязывается кем-то с позиции авторитета. Они пассивны, даже несмотря на свою манипулятивность, и потребность, которую они ощущают наиболее сильно - это потребность в предсказуемом удовлетворении. Выводы Чейна сходны с таковыми Лазаньи и Виника. Все они показывают, что лица, предрасположенные к наркотической аддикции, не разрешили свои детские конфликты, касающиеся автономии и зависимости, чтобы развиться в зрелую личность.

Чтобы понять, что делает человека аддиктом, рассмотрим контролируемых потребителей — людей, которые не становятся аддиктами, принимая столь же сильные наркотики. Врачам, которых исследовал Виник, помогала держать употребление под контролем относительная легкость, с которой они могли достать вещество. Еще более важным фактором, однако, была целенаправленность их жизни — наличие деятельности и цели, по сравнению с которой употребление наркотиков было второстепенным. Большинству врачей, употреблявших наркотик, возможность противостоять его доминированию давал тот простой факт, что они должны регулировать потребление с учетом действия, которое наркотик оказывает на исполнение ими своих обязанностей.

И среди людей, не имеющих общественного положения докторов, принципы контролируемого употребления такие же. Норман Зинберг и Ричард Джекобсон обнаружили много контролируемых потребителей героина и других наркотиков среди молодежи в самых разных условиях. Зинберг и Джекобсон утверждают, что обширность и разнообразие социальных связей человека являются критическим моментом при определении того, станет он контролируемым или ком-пульсивным потребителем наркотиков. Если человек знаком с другими, которые наркотик не употребляют, он вряд ли будет захвачен им полностью. Эти исследователи* также указывают, что контролируемое потребление зависит от того, имеется ли у потребителя особый обычай, который диктует, когда он получит наркотик, с тем чтобы существовали только некоторые особые ситуации, в которых он считает это уместным, а другие такие, как работа или школа — исключали бы употребление. Опять же, контролируемый потребитель отличается

от аддикта способом, которым наркотики вписаны в целостный контекст его жизни.

Рассматривая исследования контролируемых потребителей и аддиктов, мы можем заключить, что аддикция - это паттерн употребления наркотика, встречающийся у людей, которых мало что привязывает к жизни. Испытывая недостаток глубинной направленности, находя мало вещей, которые могут занять или мотивировать их, они не имеют ничего, что могло бы конкурировать с эффектом наркотика для получения власти над их жизнями. Но для других людей вклад наркотика, хотя он может быть и значительным, не является ошеломляющим. Они испытывают вовлеченность и удовлетворение в других областях, что предупреждает тотальное подчинение чему-то, чье действие ограничивает и омертвляет. Случайный потребитель может нуждаться в облегчении или просто использовать наркотик для специфического позитивного эффекта. Но он ценит свои занятия, дружбу, способности слишком высоко, чтобы пожертвовать ими ради ограничения и повторения, которыми является аддикция.

Отсутствие наркотической зависимости у людей, подвергнутых действию наркотиков в особых условиях, подобных больничным пациентам или ДжиАй во Вьетнаме, уже упоминалось. Эти люди употребляют опиаты для утешения или облегчения от некоторого вида временного несчастья. В нормальных обстоятельствах они не считают жизнь настолько неприятной, чтобы захотеть уничтожить ее осознавание. Как люди с нормальной системой мотивации, они имеют другие выборы - как только они покидают болезненную ситуацию — которые более привлекательны, чем бессознательность. Они почти никогда не испытывают развернутых симптомов отнятия или тяги к наркотикам.