Далеко внизу, под ночными сонными коридорами и комнатами, в древних подвалах из толстого бетона и стали монотонно и размеренно работало реле, подключенное к отлаженному механизму. И его тихий гул пронизывал здание насквозь. Сам воздух был заполнен множеством разнообразных звуков; мягким жужжанием, разносившимся по пустым помещениям, глухими ударами пищевых машин в кухне, где огромные ковши размешивали варево на завтрак, уханьем поршня, закачивавшего воду наверх.

Оружейник Кейд, посвященный Брат Ордена Оружейников, примерный последователь Клейн–дао и преданный гражданин своей Империи, ворочался в спальном мешке на чистом, до блеска выскобленном пластиковом полу. Он краем уха улавливал предутренние звуки работавших механизмов и узнавал едва различимые изменения в ритме ударов. Еще не до конца освободившись от сна, он прислушивался к привычным звукам, с которых начинался каждый день: скрип засовов на окнах и дверях, нестройный шум пробуждающегося мира.

Таков закон: Императору подобает править.

А Ордену Оружейников с Верховным Понтифексом во главе подобает повиноваться Императору и служить ему.

И пока этот закон незыблем, страхи и хаос не коснутся прекрасного и гармоничного мира.

Слова сами собой возникали в сознании еще до того, как Кейд до конца успел проснуться и открыть глаза. Они всегда отчетливо и ясно всплывали в его мыслях с тех самых пор, как он, будучи шестилетним ребенком, поставил между собой и своими родными непреодолимый барьер принадлежности Ордену Оружейников. И вот уже в шеститысячный раз его день начинается с осознанного утверждения учения Клейн–дао.

Оконные засовы заскрипели в давно разболтавшихся пазах, и тут же первые лучи восходящего солнца пробились сквозь узкие щели высоко над головой. По телу Кейда пробежала неожиданная дрожь, и он наконец проснулся, в одну секунду вспомнив, какое сегодня утро — утро Битвы.

Мощный, холодный поток воздуха со свистом вырывался из кондиционера, морозя кожу. Однако Кейд даже не обращал внимание на прохладу. Его охватила настоящая лихорадка: привыкший к работе организм сегодня как никогда требовал действий. Кейд выскользнул из спального мешка и несколькими точными движениями сложил его в маленький пакетик, способный уместиться в кармане плаща. За многие годы утренние процедуры превратились в процесс автоматических действий: расстегнуть кобуру, вытащить оружие, вскрыть и проверить энергоблок, замкнуть водозащитную изоляцию, сложить пояс и спальный мешок в специальный запирающийся ящик встроенный в стену.

Утро Битвы! С приподнятым настроением и даже с особым удовольствием Кейд выполнял мельчайшие детали утреннего распорядка. Его тело, вышколенное многолетними тренировками, действовало отлаженно и четко, как машина, в то время как сознание мало–помалу врабатывалось в будущие события дня.

Кейд размышлял о гражданах Империи, которые, в этот ранний час, лениво развалившись в своих постелях, нерадиво шамкают приветствие Императору, а потом обжираются за ломящимися от яств столами. Он размышлял и об учителях Клейн–дао, которые едва проснувшись, придумывают хитроумные поучения: как и что должен чувствовать оружейник. Он думал и о своем собственном дивизионе — Звезде Франции — который, после утомительной ночи медитации, уже не казался таким блестящим и великим.

Мелькнула мысль и об Императоре — Ниспосланном свыше Целителе, Мудрейшем Учителе и Верховном Правителе — мысль страшная и болезненная, словно вспышка бластера: так быть не должно.

Кейд оборвал себя, ощущая, как чувство вины заполняет сознание. Он Оружейник — ему не подобает так думать. Он постарался отвлечь внимание от этих мыслей и с ужасом заметил, что оружейник Харро до сих пор нежится в своем мешке, позевывая и потягиваясь.

Его разинутый рот — это же так негигиенично! Кейд уже хотел было возмутиться, но только резко произнес:

— Утро Битвы, брат!

— Ну и что из того? — захлопнув рот, вежливо поинтересовался Харро, ни сколько не смущаясь.

— Вставай, — холодно отрезал Кейд, — и готовься к достойной смерти, если понадобится, или к жизни, полной славы и праведной службы.

Однако, похоже, марсианин совершенно пропустил мимо ушей весь этот выговор, хоть и принялся лениво выбираться из мешка. Интересно, а какие у них там, на Марсе, конвенты?

— А сколько времени до душа? — спросил марсианин как бы между прочим.

— Двадцать или тридцать секунд, — пренебрежительно бросил Кейд.

И тут Харро принялся суетиться с такой скоростью, которая при других обстоятельствах, наверняка, сделала бы ему честь. Кейд с нескрываемым отвращением следил за тем, как марсианин кинулся к стенному шкафу и принялся торопливо, как попало, запихивать в него неупакованный, полный воздуха, спальный мешок. Портупею с кобурой он швырнул сверху, едва успев в последнюю секунду замкнуть изоляцию. И в тот момент, когда щелкнул замок стенного ящика, открылись потолочные щели, и пронизывающе–резкий, холодный душ хлынул на них со всех сторон. Бодрящие струи воды хлестали двух голых мужчин, каскадами скатывались по стенам и воронкой уходили в небольшое отверстие в полу. После такой процедуры Кейд всегда чувствовал себя свежим и чистым, словно заново родившимся.

Он старался не думать о марсианине и его лени. Благоговейно сжимая оружие, он смотрел на потоки воды, скатывающиеся по стенам и мысленно приветствовал этот очищающий душ, как делал это каждый день в течение многих лет. Сомнения и колебания отлетели пустой шелухой. Первое прикосновение оружия к губам — во имя Мудрейшего Учителя, второе, к груди — во имя Целителя, и наконец последнее, ко лбу — во имя Великого Правителя, Императора.

Он старался не думать, что кроме него в комнате находится и Харро, который салютовал очищающей силе воды с непроверенным блоком. Это одно само за себя говорит. Выходит, слухи об условиях службы на Марсе верны. Впрочем, распущенность в мелочах — это еще полбеды, но вот пронести опасную лень и нерадивость сквозь очистительные воды Утра Битвы — это уже было выше понимания Кейда. Да, какой‑нибудь зеленый новичок мог встретить душ неготовым, оруженосец даже мог бы забыть проверить энергоблок заранее, но как же Харро сумел подняться до ранга Оружейника? И зачем такого послали ему, Кейду, да еще и в канун Утра Битвы? Даже сейчас, в такой важный и ответственный для всех день, его медитация была нарушена.

Его готов был захлестнуть гнев. Но гневу не место сейчас в его душе, в это славное Утро Битвы, когда впереди предстоит урок Клейн–дао и ответственный день. Кейд постарался выкинуть из головы посторонние мысли и сосредоточиться только на будущих событиях.

Поток воды иссяк, щели в потолке закрылись, засвистел воздух в кондиционерах, высушивая комнату. И Кейд принялся молча одеваться, стараясь не обращать внимание на нерасторопного марсианина.

Каждый предмет его формы имел свое предназначение, привнося в его сознание умиротворение и торжественность.

Нижнее белье: как и без него, без Ордена Империя беззащитна и обнажена перед лицом многочисленных врагов.

Рубашка: Орден стоит на страже Повелителя, раб своего Учителя, преданное сердце Империи, от работы которого зависит жизнь всего общества.

Рейтузы: Орден Оружейников — опора Империи, без него государство не сумеет устоять, но и без мощи и влияния Империи Орден сам по себе — ничто.

Ботинки: Оружейники идут туда, куда направляет их властная рука Императора, и в этом их слава и почет.

Шлем: Орден повинуется Императору — Мудрейшему Учителю, Ниспосланному свыше Целителю, Великому Правителю — ум и жизнь Империи.

Плащ: как он, Орден окутывает собой всю Империю, защищает ее и оберегает.

Кейд снова отсалютовал, трижды приложившись к оружию: к губам — во имя Учителя, к груди — во имя Целителя, ко лбу — во имя Императора и Повелителя.

Он быстро отключил герметизацию и пристегнул оружие к поясу. По зданию прокатился гулкий звон гонга, призывающий к завтраку. Кейд направился к небольшому шкафчику за двумя дымящимися плошками горячего варева, только что приготовленного в гигантских котлах на кухне Конвента.