Пора было заняться им.

Едва вспомнив о нём, Алекс ощутила непонятную дрожь во всём теле. Как непредсказуема судьба. Она даже не думала, что когда-нибудь ей снова доведется повстречать его. А он мало того что не позабыл её, что было бы естественно и ожидаемо. Он следил за ней и вероятно знал о ней всё. Всё это время он присутствовал в её жизни, а она даже не догадывалась об этом. Это тревожило, но в тоже время невероятно волновало. Но ещё больше волнения Алекс испытывала, понимая, что совсем скоро ей снова придётся дотрагиваться до него.

В его комнате было тихо и достаточно свежо, чтобы дышать свободно. Войдя внутрь, Алекс медленно подошла к его кровати и поставила поднос на прикроватную тумбочку, отодвинув пузырек с лауданумом.

И повернулась к нему.

Он лежал неподвижно в то той же позе, в какой она оставила его несколько минут назад. Они были совершенно одни, и Алекс вдруг с трепетом поняла, что, наконец, без страха и боязни может разглядеть мужчину, который перевернул вверх дном весь её мир.

Золотистая кожа по-прежнему блестела, ещё больше подчеркивая вздувшиеся от напряжения мышцы. У него была невероятно широкая грудь, покрытая густым пушком волос так, словно на нём было одеяло из одуванчиков. Скрещённые руки были прижаты к груди. Согнутые в коленях ноги укрывал ворсистый плед. Лицо было напряженным и бледным, на щеках и шее проступала золотистая двухдневная щетина. Глаза были зажмурены, челюсть сжата, губы сложены в тонкую линию. Он был на грани жизни и смерти, но даже в таком плачевном состоянии умудрялся выглядеть так красиво, что у Алекс ёкнуло сердце. Он был почти таким, каким она его запомнила: весь как будто сделанный из золота.

Неожиданно он вздрогнул, словно понял, что его бессовестно разглядывают. Алекс пришла в себя и сглотнула, понимая, что ведёт себя просто недопустимо. Ей следовало заниматься его ранами, каждая минута была дорога, а она…

Намочив в тазике полотенце, Алекс отжала его и снова повернулась к больному. Его нужно было обтереть, немного успокоить, чтобы можно было заняться ужасной раной. Алекс волновалась так сильно, что дрожали руки. И затаив дыхание, она коснулась полотенцем его влажного лба. Он не застонал и даже не вздрогнул. И это помогло ей продолжить.

Очень осторожно она провела полотенцем по его лбу, стирая следы густого пота. С трудом верилось в то, что вот так просто ей доводится касаться его, рассматривать его. Чувствовать его так близко, что было трудно дышать. Это будоражило и смущало, но Алекс не прекращала свою работу. Осторожно она обтёрла его лицо, разглядывая при этом каждую его черточку, и не обращая внимания на то, как громко стучит сердце.

Боже, он был так красив, и в то же время так беззащитен и уязвим, что у неё сжалось сердце! Кто его так бесчеловечно и жестоко избил? Кто сотворил с ним такое?

Неожиданно желание коснуться его стало таким нестерпимым, что, убрав полотенце, Алекс поднесла к нему свою руку и положила ладонь на его лоб. И тут же услышала его тихий, еле различимый стон. Она застыла, не в силах даже дышать. Грудь заполнило какое-то странное, тревожное тепло, от которого стала кружиться голова. Сердце гулко стучало в груди. Какое-то время Алекс боялась пошевелиться, впитывая в себя его образ и ощущая под пальцами его горячую кожу.

Она ничего не могла поделать с собой. Было выше её сил отказаться от подарка, который так внезапно преподнесла ей судьба. И поддавшись очередному безудержному порыву, она нежно провела пальцами по его слегка влажным медово-золотистым волосам. Это было так мучительно сладко, что у неё непроизвольно закрылись глаза. Щемящее чувство нежности заполнило всё её существо. На какой-то миг на свете перестало что-либо существовать, кроме этого мужчины, его горячей кожи и мягких волос. И теплого дыхания.

“Я нашла тебя, - с мучительно болью в сердце признала Алекс, чувствуя ком в горле. - Боже, я на самом деле нашла тебя!”

Больной снова застонал, на этот раз чуть громе. И поддался вперёд, словно хотел ещё теснее прижаться к её руке. Алекс быстро открыла глаза и отдернула руку, ужаснувшись тому, о чём подумает больной, если вдруг вздумает очнуться. Что она творит? Нельзя было позволять себе ничего подобного. Она его совершенно не знала. И тем более не должна была снова позволять ему переворачивать её с трудом обретенный мир.

Стряхнув с себя остатки наваждения, Алекс снова намочила полотенце и стала обтирать его шею, медленно прошлась по груди и вытерла засохшие пятна крови. Ей почему-то было больно видеть поверженного некогда веселого и озорного мужчину, который спорил с ней о её акценте. В тот день он казался неподвластным горестям этого мира. И было что-то неправильное в том, что теперь он мог умереть.

Эта мысль резанула по сердцу так неожиданно, что перехватило дыхание. Алекс быстро отвернулась от него, прополоскала полотенце и, обойдя кровать с другой стороны, стала протирать его могучую, напряжённую спину. Она была так сильно занята своими мыслями, что не заметила, как её движения превращаются в нежные поглаживания. И снова она была бессильна над своими чувствами.

Алекс почти заканчивала. Оставалось обтереть плечо и левую руку, которую он прижимал к груди. Она провела полотенцем по его плечу и неожиданно для себя услышала его глухой стон. До этого он лежал очень тихо, а теперь… Нахмурившись, Алекс снова обошла кровать и встала лицом к нему, а потом провела полотенцем по напряженному плечу. И снова он застонал.

Рука как-то странно была согнута в локте. Алекс отложила полотенце и медленно ощупала его плечо. Когда она чуть сильнее надавила на мышцы, больной вздрогнул и резко застонал. И Алекс застыла, понимая, что у него вывихнуто плечо.

Как сильно должно быть он страдает! - с болью подумала она. Тот гигант наверняка не знал об этом и возможно усугубил ситуацию, перенеся его сюда, чем вероятно ещё больше сместил кость. Алекс никогда в жизни не вправляла вывихи. И не оставалось ничего другого, как дождаться возвращения гиганта.

Эти мысли не внушали уверенности, но ещё больший страха Алекс испытала, когда склонилась над его раной в боку. Самое страшное было впереди, ей предстояло вывести гной и обработать рану. И причинить ему ещё больше боли. У Алекс запершило в горле. Она ни за что не справится с этим.

Пропитанное кровью полотенце на его боку ещё больше отпугивало. Сколько крови он потерял! - ужаснулась Алекс. Подумать только, доктор предлагал пустить ему ещё немного крови. Какое счастье, что гигант его прогнал, с облегчением подумала она, но снова замерла в нерешительности, не представляя, как обрабатывать рану, не мучая больного.

И тут она вспомнила про лауданум. Ну конечно! Схватив пузырёк и лежащую рядом чайную ложку с прикроватной тумбочки, она плеснула в неё порцию лекарства, присела на кровати и потянула лауданум к его плотно сжатым губам.

- В-вам нужно… - К её немалому изумлению у неё дрожал голос так, что она еле могла говорить. Прочистив горло, Алекс попыталась ещё раз. - Сейчас я буду работать с вашей раной. Это может быть очень больно. Выпейте вот это, - взмолилась она, надеясь, что он услышит её и очнётся. Запах опия и спирта резал нюх. Алекс всегда испытывала ненависть к лаудануму, и было крайне опасно давать его ему сейчас, потому что больной мог впасть в забытье и быть охвачен лихорадкой, но это был единственный способ облегчить его страдания. - Пожалуйста…

И в этот момент он открыл глаза.

Алекс замерла и приросла к месту, не в состоянии дышать. Его потемневшие золотистые глаза были наполнены такой невыносимой болью и мукой, что на глазах Алекс навернулись слезы.

- Н-не могу… - хрипло проговорил он своим глубоким, до боли знакомым голосом, от которого мурашки побежали по спине.

У него был пристальный, чуть затуманенный, но такой невероятно тяжелый взгляд, что Алекс не сразу поняла, что он хочет сказать, чувствуя себя почти загипнотизированной. Сердце так гулко стучало в груди, что было трудно дышать. Когда он моргнул, Алекс пришла в себя и потрясённо уставилась на него.