Там, на шпилях высоток находились технические посты "Службы мониторинга социальной среды". Немного заумное название. От многочисленных служб анализа общественного мнения, расплодившихся за годы демократии, она отличалась, как фельдфебель от монашки. Служба "пасла" социально неблагонадежных. То есть потенциально всех.

Все было организованно научно и достаточно подло, но эффективно. Чтобы не переполнять тюрьмы, на кисть "профилактируемого" намертво прикреплялся толстый браслет. Миниатюрный передатчик в нем позволял следить за всеми передвижениями человека в границах города.

Сеть технических постов, размещенных на крышах московских высотных зданий, накрывала город невидимым покрывалом. Если поблизости от "профилактируемого" отмечалось "антисоциальное действие", а сюда включалось все, от заурядной пьяной драки до массовых беспорядков и стихийных митингов, сигналом с пульта бедняга на несколько минут погружался в шоковое состояние. Народ метко окрестил браслеты "торпедой", в память об известном средстве борьбы с алкоголизмом, а обладателей браслетов величал "товарищами зашитыми" и "торпедоносцами".

Раз в месяц обладатели чудо-браслетов были обязаны являться в районные пункты "Службы" для смены батареек в браслете и профилактической беседы. Многие не возвращались. По совокупности правонарушений они "профилактировались" надежным дедовским способом – к стенке.

Вот такой вышел фортель с эволюцией мобильной связи в стране. Хотели, чтобы "как у них", а вышло как всегда – "как у нас".

Максимов до сих пор до браслета не дослужился. И был уверен, что никогда не увидит эту штучку на своей правой кисти. Для таких, как он, власти на браслеты не тратились.

Идти вдоль границы Домена – гарантия нарваться на проверку документов, и Максимов свернул в переулок.

В первом же дворе, обходя кучу помоев; говорили число крыс в городе перевалило грань, за которой неминуемо начинается чумная эпидемия, он услышал за спиной тихий окрик: «А ну, мужик, стоять! Проверка документов».

«Вот и все, нарвался!» – Максимов расслабил ноги и стал медленно поворачиваться. Жизнь приучила делать резкие движения только при крайней необходимости.

Сзади стояли двое парней в кожаных куртках и армейских штанах. Типичный городской прикид, сразу и не поймешь, кто такие.

«Наверно, сидели в засаде в подъезде, гады».

Ветер, заблудившийся в колодце двора, остервенело гонял газетный лист. Где-то наверху скрипнула рама. Максимов стоял, чуть разведя руки в стороны, и ждал.

Первым не выдержал парень, что покрепче, и двинулся на Максимова.

«Вот ты себя и выдал, понтярщик. Э т и никогда не подходят, они ждут, им некуда спешить, за ним власть, хоть дутый, но авторитет».

– Документы! Живо! – Пахнуло перегаром.

«А в голосе уверенности-то нет, один понт. Ладно, обнюхались, пора кусаться. Не стоять же здесь до посинения!»

Максимов не стал совать руку в левый рукав, где всегда держал нож, случай был не тот, а резко наотмашь ударил ближнего ребром ладони по переносице. Тот всхлипнул, закрыл лицо руками. Добивать было некогда, успел отметить, что у парня сквозь пальцы побежали красные струйки, и бросился на второго.

Парень замешкался, пытаясь вытащить что-то из правого кармана, Максимов успел ударить по ней ногой боковым слева, дал ему отклониться в сторону и ударил ногой справа. Оба раза почувствовал, как носок кроссовки вминает дельтовидную мышцу. Не разворачиваясь, выбросил ногу назад; первый, с раскроенной переносицей, нелепо взмахнув руками, опрокинулся на спину. Второй, ничего не соображая, попер на Максимова. И нарвался на мощный удар в грудь. Максимов выдержал паузу, дал ему просесть на ослабевших ногах и ударом локтя в челюсть свалил на землю.

Трофеи были неожиданно царские: две идентификационные карточки жителей Краснопресненского района – пусть ублюдки попробуют прожить без них! – пистолет с запасной обоймой, финка, целый ворох продуктовых карточек, попались даже самых ценных – на мясо, и пачка "зеленых". Максимов быстро пересчитал. Сто тридцать долларов – целое состояние.

В стране, несмотря на запрет, свободно ходила валюта. Иногда казалось, что на руках у населения находятся все доллары, выпущенные Америкой за последние сто лет своей истории. Наличных там давно не видали, пользовались карточками, может, поэтому и сплавили сюда как гуманитарную помощь весь этот бумажный ворох. Возможно, снюхавшись с Первым, подписали на этот счет какое-то закрытое соглашение, может их казначейство давно аннулировало серии банкнот, осевших в России, так что была ли эта валюта валютой мало кто знал.

Америка давно стала островом Авалоном, мифом и ночным мороком для демшизанутых граждан. Страна-остров эшелонированно закрылась от всех системой военных баз, авианесущими ударными соединениями ВМФ и самой мощной в мире системой контрразведки. Для всего остального мира она существовала лишь в виртуальной реальности телевизора. Но все на острове было замечательно, если из этого рая время от времени прилетали стальные ангелы "С-130 Геркулес" с "гуманитарной помощью" на борту.

Границы того, что осталось от России, опять объявили "священными и неприкосновенными", с этой стороны забора, естественно, чтобы не пускать нищету в Европу. И "зеленые" вывозить было некуда. Вот и играла страна в эти фантики самозабвенно, как дети. Выходило, еще один бред местного значения.

Однако, бред бредом, а рынок – не Справедливый, Свободный и Регулируемый, эта затея в конце концов провалилась почище сухого закона, а Его Величество Драгомиловский и иже с ним принимал только эти импортные бумажки.

Максимов считал, что с таким же успехом можно торговать и на этикетки от жвачек или китайские презервативы. Но рынок есть рынок, ему и Минфин – не указ, а захватившие все прилавки смуглолицые торговцы брали только валюту. За ними тянулись остальные.

Максимов не раз видел, как караваны разномастных машин пробивались к столице через голодные губернии под бдительной охраной военных. За сопровождение, конечно же, расплачивались по установленным в Генеральном штабе тарифам. Кормились все, начиная с бойцов на блок-постах, а отстегивать проценты наверх в мандариновом эквиваленте, естественно, никто не помышлял. По команде свыше, самодеятельности в таких делах не допускают, "черных" трясли на "зеленые" на каждом блок-посту и в каждом штабном вагончике. Сколько требовалось дать за мандат на беспрепятственный проезд по дорогам, входящих в зону ответственности Минобороны, ведал лишь Господь. Почему спрос на валюту исходил от военных, было военной тайной. Дураков задавать вопросы уже не осталось. Перестреляли заодно с особо умными в ходе Первой волны.

Максимов еще раз оглядел лежащих на земле. Тот, кому суждено теперь ходить с перебитым носом, больше не стонал. Максимов носком кроссовки повернул ему голову набок, чтобы кровь могла течь изо рта, еще не хватало чтобы парень захлебнулся и закончил свои паскудные дни на мусорной куче. Второй, казалось, безмятежно спал, уткнувшись лицом в мокрый асфальт. Максимов сплюнул, скользнул взглядом по темным стеклам окон и пошел к выходу из двора.

Ретроспектива

Вольная слобода

(за три года до описываемых событий)

Так уж устроен мир, заберись в самую глухомань, а война все равно тебя найдет.

Максимов жевал травинку, сглатывал пряную горечь и считал секунды до начала войны.

«Вот так ребятки, именно так все и начинается. С первой лично тобой пролитой крови. Тогда, чья бы она не была, война становится твоей. Значит, и конца ей не будет, пока ты жив. Мне ли этого не знать!»

Старлей продолжал стоять у плетня, ничего не подозревая. Сосредоточенно дымил самокруткой с анашой, она росла здесь буйно, как крапива, под каждым забором, курил, вперив взгляд в низкое солнце.