«Лучше всего брать темных глоргов. Они самые умные,» – посоветовал Черныш.

Максим вспомнил, что напоминала ему коричневая лепешка в зубах Черныша – человеческое ухо!

На секунду Максим почувствовал омерзение, но сразу же усилием воли загнал всплеск чувств, в глубь себя, справедливо рассудив:»С волками жить – по волчьи выть!»

На Черныше было большое кожаное седло, а по бокам имелись два притороченных мешка.

«У нас называли их хурджуны!» – вспомнил Максим, привязывая к седлу первым делом свою сумку.

Отрезав два куска капроновой ленты, Максим за минуту сделал из них стремена, прикинув, что ноги при движении, сантиметров на десять будут не доставать земли. А вот уздечки не было.

«Как тобой управляют?» – мысленно спросил Максим, поднимая голову.

На взнузданном лорге к нему подъезжал сержант, держа на поводу еще двух ларгов.

– До стремян я не додумался! – признал первенство Максима сержант, моментально спрыгивая с коня.

Бесцеремонно сдернув с плеча Максима моток ленты, сержант отхватил четыре куска и в минуту сделал две пары стремян. Одну он привязал на своего глорга, а вторую привязал к седлу Юли, которая тоже подъехала к ним, хлопнув девушку по ноге.

Нагнувшись, сержант подобрал с земли копье и подал его Максиму.

Привязав поводья к седлу Черныша, сержант широкими шагами направился к кустам.

Через пару минут, милиционер вернулся, ведя на поводу белого как снег ларга, через круп которого был перекинут пленник.

Максим тоже не стал тратить время зря.

За эти минуты Максим освободил двух ларгов, которых связал между собой, не забыв привязать к Чернышу.

Мимоходом Максим обзавелся кожаной курткой, толстым шерстяным одеялом и широким поясом, на который по примеру Юли повесил меч и короткий нож.

На минуту остановившись, Максим собрал в кучу все купленное оборудование, завернул во второе одеяло и погрузил на запасного ларга, прекрасно понимая, что оставлять на месте ничего из мира нельзя.

– Тронулись! – приказал Максим, первым выезжая на прибрежный песок, который был хорошо укатан волнами.

Путешествие продолжается. Чем человека могут порадовать благодарные глорхи.

Через час кавалькада удалилась от места боя километров на десять.

– Давай меняться конями! – предложил сержант, догоняя Максима.

– А зачем? – кося под дурачка, спросил Максим.

– Мне очень нравятся черные лошади! – уверенно сказал сержант, хлопая Черныша по крупу.

Как Черныш обернулся, Максим не успел увидеть.

Громко хрюкнула укушенная лошадь сержанта.

Окрестности огласил вопль укушенного милиционера.

За долю секунды Черныш ухитрился укусить лошадь мента за холку, а сержанта цапнуть за руку.

Лошадь сержанта вскинула задом, встала на дыбы и понесла, в миг оборвав капроновую ленту, которой были привязаны две идущие сзади лошади.

Выброшенный из седла сержант нелепо взмахнув руками, совершил короткий полет, и впечатался лицом в песок.

"За что ты укусил своего собрата?» – мысленно спросил Максим, успокаивающе похлопывая Черныша по шее.

"Никто кроме тебя не должен трогать меня руками!" – ответил Черныш, останавливаясь в пяти метрах от лежащего без движения сержанта.

«Суровый ты, однако, коняга!» – задумчиво сказал Максим, почесывая Черныша за ушами.

«Ой! Как приятно! Еще почеши!» – попросил Черныш, пританцовывая на месте.

– Слушай! Как нашего мента зовут? – спросила подъехавшая сзади Юля.

– При мне его никто по имени не называл, – недоуменно ответил Максим, удивляясь, как сейчас такие вопросы могут волновать девушку.

– Он при нападении всадников нас здорово выручил, а мы к нему никак не обращаемся, неудобно как-то, – снова надавила Юля.

– В впецназе меня называли Ул, сокращенно от Ульмас, поэтому предлагаю Максима сократить до Мака, ну а имя Юля и так короткое, – сказал поднимаясь с песка милиционер.

Несмотря на дружелюбный тон, взгляд, которым Ул наградил Черныша был далеко не ласковый.

– Придется твою лошадь пристрелить, – передернув плечами, спокойно сказал Ул, доставая из поясной кобуры пистолет.

– Мы в чужом мире и каждая пуля на вес золота! – попробовал урезонить Ула Максим.

– Тебе я смотрю конь дороже человека! – усмехнулся Ул отщелкивая предохранитель.

– Если ты это сделаешь, то я на тебя обижусь! – немного по-мальчишески выкрикнул Максим.

– Плевать я хотел на твои обиды щенок! – процедил Ул, начиная поднимать ствол пистолета.

Пас руками, короткое заклинание и вся компания снова туго спелената капроновыми тросами.

«Какая глорх молодец! Какие заклинания вбила мне в голову! Как только появится, я ее расцелую!» – похвалил про себя Максим учительницу магии.

«Тут на берегу много хищников, а ты всю свою команду обездвиживаешь!» – пожурила глорх, выныривая в десяти метрах от берега.

«Ты же не показала, как это заклинание направить на одного человека или зверя!» – огрызнулся мысленно Максим, первым делом забирая у милиционера пистолет.

Сняв с пояса кобуру, Максим обнаружил в ней две запасные обоймы и очень обрадовался.

– Еще раз нападешь – пеняй на себя! Свяжу и оставлю на берегу! – пообещал Максим, разрезая трос на девушке.

Освободив Черныша, Максим мысленно приказал:»Стереги этого человека!» – ткнув указательным пальцем в Ула.

Черныш отряхнулся от песка и, подбежав к Улу стал над его головой.

Максим не обращая внимания на Юлю скинул с себя одежду и бросился в море.

Доплыв до глорха, обнял ее за шею и быстро поцеловал в губы.

– Хорошо, что я твоим спутникам отвела глаза! – томно сказала глорх, прижимаясь к Максиму.

– По-моему ты не против еще раз поцеловаться? – спросил Максим, гладя спину глорха, которая под его рукой начала изгибаться.

– Парень! Я впервые почувствовала желание к смертному! – промурлыкала глорх, обнимая руками Максима.

– У тебя странная конструкция тела! – выдал Максим, обнимая глорха за плечи.

– Меньше слов смертный! Покажи на что ты способен! – закричала глорх с силой работая хвостом.

Дальше Максим себя не помнил.

Только когда совсем стемнело, Максим выбрался на берег.

Прямо на берегу горел костер, около которого на одеяле лежали Ул и Юля.

– Куда ты пропал парень? – спросил Ул, протягивая Максиму глиняную кружку с каким-то горячим напитком.

– Плавал в море и думал, – туманно ответил Максим, отмечая, что пистолет по-прежнему висит на поясе Ула.

Приподнявшись, Максим не обнаружил коней.

На недоуменный взгляд, Ул объяснил:

– Пленник сказал, что коней на ночь надо отпускать. Они же должны чем-то питаться!

– Понял! Не дурак! – сообразил Максим щелкая пальцами.

На одеяле тотчас появились четыре тарелки с четырьмя видами бутербродов и четыре кружки с горячим какао.

– Ты больше ничего не сможешь наколдовать? – спросила Юля, беря с бумажной тарелки бутерброд с красной икрой.

– Я могу растиражировать это блюдо, но пока у меня хорошо только бутерброды получаются, – развел руками Максим.

– Первую вахту до двенадцати часов несет Юля, вторую Максим, а самую сложную с двух часов до шести утра – я, – распорядился Ул, собирая с тарелки оставшиеся бутерброды.

Максим встал и четвертую тарелку отнес пленнику, лежавшему прямо на голом песке.

Скопировав пару одеял, Максим, освободил руки пленнику и присел рядом.

Пленник, уписывая за обе щеки бутерброды, затравлено смотрел в сторону Ула.

– Как называется ваше племя? – спросил Максим, пододвинув пленнику одно одеяло.

Пленник так внимательно следил за Улом, что не обратил внимания, на изготовление из воздуха одеял.

Половины правого уха у пленника не было. На этом месте чернел подсохший обрубок.

«Вы, господин мент – оказывается садист!» – сообразил Максим, с жалостью глядя на половину уха.