Теперь одиночество она считала самой главной жизненной ценностью и не представляла, как можно страдать от такого замечательного подарка судьбы, ведь оно дает великую свободу. Великую, вожделенную и наиглавнейшую свободу, которую Наталья после своего второго рождения ни на что не променяет. Ни на какое замужество, ни на какую страстную любовь, ни на каких детей!

Когда-то, а это было до 3 октября 1993 года, она была совсем другой. Как ей казалось теперь, она была глупой и неопытной. Она была погружена в мечты о большой и светлой любви, о принце на белом коне, о подвенечном платье. Ее подруги и однокурсницы по журфаку одна за другой выходили замуж, она гуляла на их шумных свадьбах и мечтала, что когда-то наступит и ее очередь.

Но эпидемия свадеб закончилась так же быстро, как и началась. Вчерашние невесты превратились в серых и унылых теток, обросли детьми и бесконечными проблемами. Общих интересов у них с Натальей почти не осталось. А обсуждать по телефону их кастрюльные проблемы, детей, молочные смеси, ревнивых, гуляющих, пьющих или мало зарабатывающих мужей, воспитательниц детского сада и постоянную нехватку времени, во сколько ни вставай, Наталье было скучно. У нее всего этого богатства не было.

Наталья никогда не страдала от недостатка внимания со стороны мужчин. Более того, она была избалована их постоянным вниманием, но до серьезных отношений никогда не доводила принципиально. После очередного бурного романа поклонник становился ей неинтересен. Из красавца и доблестного «агента 007» он превращался в обычного мужика, со своими мелкими страстишками, изъянами интеллекта и множеством физиологических отправлений, которые в Наталье вызывали отвращение. Она ненавидела запах нечищеных зубов по утрам и запах пота и носков по вечерам, когда он приходил с работы и, не заходя в ванну, принимался за стандартный набор примитивных мужских ласк. И, как только роман подходил к своему логическому концу, она немедленно давала от ворот поворот своему не успевшему остыть до конца любовнику.

Конечно, есть высшая форма любви, без всех этих физиологических отправлений и «обмена жидкостями», как говорилось в одном американском фильме. Фильма Наталья не помнила, но это меткое выражение ей пришлось по душе. Где она, эта высшая форма любви, Наталья не знала.

«Любовь - это розы, - говорила Наталья. - Пока они свежи, они радуют взгляд своей нежностью и тонким ароматом, но проходит время, они увядают, а вода под ними начинает протухать и превращаться в зеленое зловонное болото. Нужно уметь вовремя от них избавиться, чтобы потом, выливая тухлую воду в унитаз, не зажимать себе нос. От роз должны оставаться хорошие воспоминания».

Этот жизненный принцип привел тогда Наталью в тупик, жизненный тупик, как рельсы, которые вдруг заканчиваются бессмысленной серой бетонной глыбой. Дальше поезд не пойдет, просьба освободить вагоны. Пришла пустота. Единственный человек, который хоть как-то заполнял эту пустоту, был Кирилл Гольдман - друг еще с университетской скамьи. Кирилл, который тогда, третьего октября, нашел ее истекающей кровью от пулевого ранения возле Белого дома. Ее, потерявшую сознание, он тащил на себе, тащил туда, в переулки Красной Пресни, где можно было найти «скорую помощь» и врачей. Наверное, он спас ее от неминуемой смерти, она потеряла слишком много крови.

Что их понесло тогда к Белому дому? Конечно же, журналистский интерес, погоня за горячими новостями и сенсацией. Как они встретились в этом месиве, вернее, как он набрел на нее, знало одно провидение. Ведь после окончания универа они практически не общались, работали в разных местах, почти не пересекаясь. Потом он приходил к ней в «Склиф», приносил гранатовый сок и фрукты и молча сидел возле ее койки. Когда она поправилась, они жили какое-то время вместе, наверное, Наталья пошла на это в знак благодарности за спасенную жизнь.

Она умела быть благодарной. Кирилл все эти годы был безнадежно влюблен в Наталью и хотел предложить ей руку и сердце. Но она не любила Кирилла, он был просто другом, приятелем, коллегой, любовником наконец, кем угодно, только не любимым мужчиной, с которым она могла бы прожить свою жизнь. Впрочем, Наталья и не собиралась ее ни с кем проживать. А Кирилл ждал все эти годы и надеялся.

В жизни у него было только два увлечения - Наталья и журналистика. Он был очень талантлив, его журналистские расследования всякий раз буквально будоражили общество. Он умел находить сенсационные новости и, главное, грамотно их преподносить, и это обеспечивало газете «Новая правда» немалую популярность.

Однажды Наталья неудачно пошутила с ним, о чем впоследствии очень жалела. После очередного, вовремя увядшего романа она явилась к Кириллу. Дело было в редакции, Кирилл работал над очередной сенсационно разоблачительной статьей, которая должна была выйти в завтрашнем вечернем номере. Наталья даже помнила, что статья была о воспитателях- садистах, моривших голодом детей в детском доме.

Было поздно, одиннадцатый час вечера, в комнате, кроме Кирилла, никого не было. Он увлеченно стучал пальцами по клавиатуре, уставившись в экран, курил и отхлебывал кофе из огромной синей кружки. Свет монитора падал ему на лицо, отчего оно казалось голубоватым, а в очках отражались два сизых экранчика. Наталья вошла тихо, Кирилл был так увлечен, что не сразу ее заметил.

- Привет, - сказала она, усаживаясь на край соседнего стола.

Кирилл вздрогнул и расплылся в улыбке.

- Ой, привет, я тебя не заметил. Как дела? - при виде Натальи он даже бросил писать.

- Ты так увлечен, что немудрено не заметить, - несколько кокетливо произнесла Наталья, затем встала и кошачьим движением провела ладонью по его взлохмаченным волосам.

Кирилл растаял и уже был у ее ног. Она любила наблюдать, как его влечет к ней от каждого ее движения.

- Я хотела сказать тебе нечто очень важное, мне больше не с кем поделиться, - она выдержала паузу, Кирилл уставился на нее нежно внимательным взглядом, - представляешь, я беременна.

Лицо его изменилось на скорбно-трагическое, как у ребенка, которого бросили одного на людной улице.

- Ты выходишь замуж? - спросил он, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

- Нет, с отцом ребенка у меня все кончено, я буду одна, стану матерью-одиночкой или просто избавлюсь от ребенка.

То, что происходило дальше, просто ошеломило Наталью. Он умолял ее не делать аборт, а выйти за него, убеждал, что готов стать отцом ее ребенку, ведь тому все равно нужен отец, что он готов, готов... Он будет носить ее на руках, они проживут долго и счастливо и умрут в один день. Наталья моментально пожалела о своей шутке.

Получилось глупо и жестоко по отношению к Кириллу, очень жестоко, она уже и не знала, как сказать ему, что просто-напросто пошутила. Конечно, она выкрутилась, сказав, что хотела проверить его чувства, но все равно Кирилл тогда страшно обиделся и не звонил две недели, а потом уехал с двумя ребятами в командировку в Чечню делать какой-то очень важный репортаж о чеченских бандформированиях. В тот раз в Чечне их группу похитили боевики и месяц продержали в плену.

«Как хорошо, что не случилось замужества, что нет детей. Не надо никому отчитываться и спешить после работы домой, - думала Наталья, потягивая из бокала великолепное французское вино, - чтобы накормить свое семейство ужином, ублажить мужа, проверить уроки у детей, а потом бессильно упасть в кровать, чтобы следующий день провести в такой же бессмысленной круговерти. И так всю жизнь, от рассвета до заката, без просвета и без глотка свежего воздуха, как в душной комнате, где уже нечем дышать и вот-вот потеряешь сознание».

Эта аллегория понравилась Наталье, и она одним глотком допила оставшееся в бокале вино. Приятное тепло разлилось по телу, Наталья откинулась на спинку дивана, ощутив легкое головокружение, и принялась за ароматное жаркое.

Настя почти проснулась, ей было хорошо, и мысли с Алены переключились на лето и дачу. Снова захотелось тепла, цветов и пения птиц.