В следующую секунду на меня налетел неимоверной мощи шквал. Земля содрогнулась, как будто по ней пронеслись тысячи лошадей. На этот раз ветер принес на своих ледяных крыльях не снег, а градины огромного размера, которые били в землю с такой силой, будто были выпущены из балеарских пращей, градины, которые сбивали с деревьев листья и ветки, так что теперь искать спасения под кипарисами не имело смысла. Сперва я бросился к ближайшему дереву, но потом вынужден был переместиться в единственное место, казавшееся теперь защищенным от града: массивный дверной проем мраморной усыпальницы. Там, вжавшись в тяжелую бронзовую дверь, я ощутил себя в относительной безопасности. Градины попадали на меня только отскакивая от земли и мраморных стен.

Под моим весом дверь немного приоткрылась вовнутрь. При такой безжалостной буре даже могильный склеп казался желанным убежищем. Я хотел было войти, но тут небо словно разрезало пополам огромной зигзагообразной молнией. В ту же секунду, поскольку глаза мои были направлены в непроглядную темень гробницы, я увидел прекрасную женщину с полными щеками и ярко-красными губами. Женщина лежала в гробу, стоящем на возвышении, и, казалось, спала. Когда раздался оглушительный грохот, какая-то сила точно рукой гиганта схватила меня и швырнула под открытое небо. Все это произошло так быстро, что я сперва почувствовал, что на меня снова сыплются тяжелые градины, и лишь потом ощутил потрясение как моральное, так и физическое. Одновременно с этим у меня возникло странное и совершенно отчетливое ощущение, что я не один. Я снова устремил взгляд на склеп. И в тот же миг полыхнула новая вспышка молнии, которая, похоже, попала в железный стержень, увенчивающий гробницу, и огненной волной прошла по стенам в землю, при этом раскалывая и кроша мрамор. На секунду объятая пламенем женщина приподнялась в страшной агонии, и отчаянный крик боли потонул в оглушительном громе. Последним, что я услышал, был этот ужасающий звук. Неведомая сила снова схватила меня и потащила прочь от гробницы. Мое тело осыпали ледяные камни, а воздух наполнился волчьим воем. Помню, что, прежде чем потерять сознание, я увидел движущуюся бесформенную белую массу, как будто из всех могил вокруг поднялись призраки тех, кто лежал в гробах, укрытые саванами, и теперь они приближались сквозь стену града.

Постепенно ко мне вернулось некое подобие сознания, потом пришло ощущение страшной усталости. Поначалу я ничего не мог вспомнить, но через какое-то время чувства восстановились. Ноги сводила адская боль, шевелить ими я не мог. Они словно отнялись. На шее и вдоль позвоночника ощущался холод, уши онемели и ужасно болели. Только в груди чувствовалось тепло, которое казалось необычайно приятным. Мое состояние было, если так можно выразиться, физическим кошмаром, поскольку какая-то тяжесть на груди почти не давала дышать.

Это полубеспамятство продолжалось довольно долго, и когда оно стало проходить, я, похоже, заснул или потерял сознание. Потом я почувствовал тошноту, как при первых приступах морской болезни, и страстное желание освободиться от чего-то… хотя я и сам не знал от чего. Вокруг царила полнейшая тишина, как будто весь мир погрузился в сон или умер… было слышно лишь тяжелое дыхание, похожее на звериное, которое раздавалось совсем рядом. Я ощутил прикосновение к горлу, и тут пришло полное осознание ужасной правды, от которой кровь застыла у меня в жилах. Какое-то большое животное лежало у меня на груди и лизало шею. Я не осмелился пошевелиться, так как некий внутренний инстинкт самосохранения подсказал, что нужно лежать неподвижно. Однако зверь, кажется, почувствовал происшедшую во мне перемену и поднял голову. Сквозь ресницы я увидел над собой пару больших горящих глаз огромного волка. В раскрытой красной пасти блеснули острые зубы. Я почувствовал горячее дыхание, частое и зловонное.

На какое-то время я снова провалился в бездну беспамятства. Потом меня привело в сознание глухое рычание, прерываемое звуками, похожими на лай, которые повторялись снова и снова. Затем мне показалось, что издалека донеслись звуки множества голосов, которые в унисон повторяли: «Хола! Хола!» Осторожно я приподнял голову и посмотрел в том направлении, откуда они слышались, но могильные плиты мешали что-либо разглядеть. Волк по-прежнему продолжал лаять странным образом, вдоль зарослей кипариса я заметил какое-то красное свечение, которое, похоже, двигалось на звук. Чем ближе слышались голоса, тем быстрее и громче лаял волк. Сам я издавать какие-либо звуки или шевелиться боялся. Свечение приближалось, двигалось по белой пелене. Потом из-за деревьев разом появился целый отряд всадников с факелами в руках, они ехали рысью. Волк поднялся с моей груди и бросился по направлению к кладбищу. Я увидел, как один из кавалеристов (а то, что это были именно кавалеристы, было ясно по их головным уборам и длинным военным сюртукам) вскинул карабин и прицелился. Скакавший рядом с ним ударил его снизу по руке, и пуля просвистела у меня над головой. Несомненно, он принял меня за волка. Другой кавалерист, должно быть, заметил убегающего зверя, прогремел еще один выстрел. После этого отряд конников устремился вперед, кто-то направился ко мне, а кто-то поскакал следом за серым, растворившимся среди заснеженных кипарисов.

Когда они приблизились, я попытался пошевелиться, но силы покинули меня совершенно, хоть я и мог видеть и слышать все, что происходило вокруг. Двое или трое солдат спешились и опустились на колени рядом со мной. Один из них приподнял мне голову и приложил руку к груди.

— Хорошие новости, друзья! — крикнул он. — У него еще бьется сердце!

Потом мне в рот влили несколько глотков бренди, которое оживило меня настолько, что я смог полностью раскрыть глаза и осмотреться. Среди деревьев носились огни и тени, было слышно, как перекрикиваются люди. Все начали съезжаться в нашу сторону, испуганно переговариваясь. Из лабиринта могил показались солдаты с факелами, глаза их были безумны. Когда все собрались вокруг меня, те, кто был рядом, взволнованно спросили:

— Ну что, вы нашли его?

Последовал быстрый ответ:

— Нет! Нет! Едем обратно… скорее! В этом месте нельзя оставаться. Тем более в эту ночь!

— Так что это было? — одновременно спросили с нескольких сторон. И тут же все начали говорить одновременно, как будто поддавшись какому-то единому порыву. Но во всех голосах чувствовалась неуверенность и боязнь произнести вслух свои мысли:

— Это… это… было оно! — пробормотал один из солдат, явно потерявший на какое-то время способность рассуждать здраво.

— Как будто волк… но не волк! — содрогнувшись, вставил другой.

— Бесполезно стрелять в него обычными пулями, — заметил третий более спокойным голосом.

— Не стоило нам в такую ночь выезжать! Воистину, мы заработали свою тысячу марок! — воскликнул четвертый.

Через какое-то время раздался еще один голос:

— На расколотом мраморе кровь. Она не могла туда попасть с молнией. А что с этим… он цел? Посмотрите на его горло. Удивительно, друзья, волк лежал на нем и согревал, чтобы он не замерз.

Офицер осмотрел мое горло и сказал:

— Все в порядке. Кожа не прокушена. Что бы это значило? Если бы не лай волка, мы бы его не нашли.

— А куда подевался волк? — спросил мужчина, который поддерживал мою голову и который, похоже, был испуган меньше остальных: руки его держали меня крепко и не дрожали. На рукаве была нашивка унтер-офицера.

— Домой отправился, — ответил ему солдат, у которого на длинном лице не осталось ни кровинки и который трясся от ужаса, оглядываясь по сторонам. — Здесь достаточно могил, в которые он мог залечь. Уедем, друзья… уедем как можно скорее из этого про́клятого места.

Офицер, отдавая приказы своим людям, приподнял меня, потом несколько человек усадили меня на лошадь. Военный запрыгнул на седло позади, обхватил меня руками, скомандовал ехать, и мы быстрым военным порядком поскакали прочь от кипарисов.

Мой язык все еще отказывался слушаться, поэтому я молчал. Должно быть, я уснул, потому что, когда в следующий раз открыл глаза, оказалось, что я уже стою на земле и с обеих сторон меня поддерживают солдаты. Было уже светло, почти как днем, а на севере тонкая красная, как кровавый след, полоса солнечного света отражалась от снежной глади. Офицер приказал солдатам никому ничего не рассказывать о том, что они увидели ночью, они должны были просто говорить, что нашли неизвестного англичанина, которого охраняла большая собака.