- Да, правда, как мы себя должны вести? - оглянулась Полина.

- Что за вопрос? - сказала Вера.

- Как дамы и молодые люди в «Декамероне»? Они рассказывают всякие истории, нередко непристойные, а сами благочинны и рассудительны.

- Как сказать... Просто ни они о себе, ни автор о них ничего такого не рассказывают, мы ничего о них не знаем. Но что-то между ними наверняка было, - рассудила Катя

- Несомненно. Уж если монахини распоясывались, такое время было, что говорить о дамах, свободных и праздных... Они только любовью и жили. А нам приходится еще на работу ходить, - Наталья даже вздохнула.

И тут все заговорили разом, поднимаясь выше по лесенке на веранду:

- Но мы-то кое-что знаем о себе.

- Значит, будем рассказывать и о себе, пусть и в третьем лице, правда?

- Нет, нет, у меня вопрос не о том. Как нам вести себя вне бесед и рассказов, когда уже здесь невольный флирт и кокетство, смех и веселые взгляды - сплошной соблазн... А дальше?

- Что дальше?

- А дальше, если случится с кем уединиться, можно ли, ну, вы понимаете?

- От слов перейти к делу? Неплохо бы... Но на что это будет похоже?

- Я вам скажу... На «Декамерон»...

- А ну вас! Какие-то правила нам следует соблюдать.

- Когда тема секс, какие правила? Думаю, нам надо отпуститься.

- До эротики - да! Но никакого порно. Это для козлов.

- А мы не козочки.

- Для успеха дела свобода рассказа и свобода поведения необходимы.

Никто не спешит к столу, женщины собрались у окон, говорят все разом, вероятно, чтобы унять волнение, все же обстановка нова и слишком интимна... Разносятся голоса, мелькают взоры, лица крупным планом:

- Неплохо, неплохо.

- Неплохо? По мне очень волнительно.

- Сегодня, когда в жизни секса хоть отбавляй, нам хочется нежности, внимания, любви.

- И большой настоящей любви, как в песне.

- А где ее взять, если мы сами излучаем лишь сексуальность через все изыски моды, а не нежность, внимание, любовь?

- Не знаю, не знаю... Может быть, я не очень различаю секс от любви, - от одних взглядов и разговоров, таких, как здесь, меня бросает в дрожь, и я готова влюбиться в первого встречного.

- Даже из однокурсников Вадима?

- Да, конечно.

Входят мужчины, и все усаживаются за стол - это под занавес...

После ужина  все вышли на вечернюю прогулку, кроме Марины и Полины, которой хотелось переговорить с нею, и она вызвалась помочь с посудой. И тут появился Вадим. Марина заметила, как он поглядывает на Полину, обретшую шарм, словно из Золушки превратилась в принцессу. Вадим, против обыкновения, вызвался ей помочь, не потому ли, что Полина не ушла со всеми?

- Полина похорошела? - спросила Марина у Вадима, когда они задержались на кухне.

- Не то слово. Кем она работает?

- Надо же. Ты никогда не обращал на нее внимания.

- Ничего особенного в ней не было. Да, некрасивая была... А теперь - не узнать.

- Хочешь приударить?

- Неплохо бы, черт возьми!

Слово за слово разыгрывается сценка ревности, с уходом в спальню, куда никого не допускают, и они, рассмеявшись, по-быстрому предаются любви, посколько оба раззадорены атмосферой...

- Владея компьютером, уже потеряв работу, когда все теряли работу, Полина нежданно-негаданно стала секретарем-референтом в крупной компании.

- Нет, в ней что-то особенное появилось.

- То особенное, что заметил в ней Князев еще на нашей свадьбе и все танцевал с нею, пока жена не увела его.

Вадим выше среднего роста, все тянется вверх, полнеющий, плотный детина, с движениями рук и ног, исполненными подчеркнутости до артистизма... Марина - худенькая, с тонким лицом, с характером молодая женщина, уже впадающая в беспокойство, что у нее нет детей.

Поэтому при всяком удобном случае, лишь бы Вадим проявил готовность, она отдавалась ему, да с безоглядной полнотой, поскольку первые годы замужества ни за что не хотела раньше времени забеременеть, лелея честолюбивые устремления преуспеть, если не в карьере, то утвердиться как личность.

А сейчас, имея такой коттедж, кроме хорошей городской квартиры, остается лишь народить детишек, всласть наслаждаясь любовью. Марина чувствовала, что становится ненасытной, а Вадим уставал и вообще давно поглядывал по сторонам в поисках разнообразия и свежих впечатлений, что мужу как писателю Марина прощала, лишь бы он с повинной возвращался к ней, и привкус греха, не говоря о его влюбленности, приносил им новое волнение.

Алексей Князев, не видя нигде Полины, вернулся на веранду, где принялся ей помогать убирать посуду и уносить на кухню. У нее был смущенный вид, ей, верно, не хотелось продолжения разговора о давней его минутной влюбленности, решил он. Но Полина хотела переговорить с Мариной, не успела толком все рассказать, как Вадим появился и вызвался галантно помочь не жене, а ей, и вскоре осталась одна.

Появлению Князева Полина обрадовалась, с предчувствием приключения. Посуду мыть Полина не стала, пусть другие девушки помогут Марине, и ушла с Князевым в гостиную, где теперь горели свечи и где стали собираться еще до звона колокольчика в окно.

Вадим подсел к Князеву, который устроился позади Полины.

- Теперь, Алеша, ты?

- Нет, - Алексей поднялся и отошел в сторону, - Вадим, лучше ты... Я все тебе поведал в разное время, так что сам все выстраивай, как хочешь, не указывая на меня пальцем, под условным именем, только не очень выдумывай от себя.

- Хорошо. Ведь твои истории я уже набрал. Но для интриги все же скажу, что я слышал их от одного из моих однокурсников.

Алексей Князев кивнул, обрадованный тем, что Вадим все взял на себя, рассказывать о себе перед ребятами, еще куда ни шло, но перед молодыми женщинами - сложно, ибо болтать с ними запросто никогда не умел, слишком близко принимая к сердцу самый мимолетный взгляд, а интерес и ласку выдерживая с трудом, с годами все больше.

Когда все вновь собрались, после ужина некоторые навеселе, Вадим опустился в кресло рассказчика и обвел всех веселым взглядом.

- Эта история, точнее три истории, рассказана мне одним из моих товарищей, который решил сохранить инкогнито, и мне доверил вам поведать, - при этом он взглянул на Алексея Князева, и все невольно сделали то же. - Нет, нет, эти истории могли произойти с каждым из нас. Назовем нашего героя любым именем...

- Алеша, - подсказала Марина, догадываясь, что речь именно о нем.

Все рассмеялись.

- Можно и Алеша. Ты не возражаешь? - Вадим обратился к Князеву.

- Нет, конечно. Алеш на свете хоть пруд пруди.

- Пруд любви, да? Словом, мы все Алеши.

- А в пруд с кувшинками бросаются Алёны, - подала голос с соответствующими телодвижениями прельщения Лариса. - В пруд любви и секса.

- О том у нас речь, - продолжал Вадим, подняв палец, мол, разминка закончена, приступаем к истории под названием «Я вас любил...»

- Это что, будет сочинение для восьмиклассников? - решил обнаружить свое присутствие Сергей Дроздов. Вадим не отреагировал и продолжал:

- Наш Алеша родился в небольшой деревушке в Псковской губернии, неподалеку Михайловское, пушкинские места, но в такой глуши, что в школу ходить далеко, и среднюю школу он кончал в небольшом старинном городке, жил в интернате за символическую плату, на всем готовом, как в детских домах, но со свободой, какой не обладали дети в семьях. Может быть, поэтому нравы в интернате были самые романтические.

Один мальчик-переросток там верховодил, самая надежная опора воспитательницы из учительниц школы. Он вскружил голову девушке из восьмого класса, писаной красавице, за которой на танцах в Доме культуры приударяли городские парни. И что вы думаете? Ночью она приходила в комнату, где спали мальчики, при этом один из них прибегал к ней звать на свидание, и влюбленные вскоре перешли всякие границы, и девушка к новому учебному году не вернулась, поскольку забеременела и родила сына, а ее возлюбленный уехал куда-то.