Теперь же всё окончательно встало на свои места. Если он хотел жить, следовало подчиняться. В княжестве окончательно родился новый Хозяин - княжна Подгорная Лидия I.

  Об этом никто ещё не знал. Но что старый князь Гёргий I имеет к этому самое прямое отношение, Дмитрий больше не сомневался. Все непонятки последнего времени окончательно встали на свои места. Подгорное княжество стремительно превращалось в Подгорную Империю. Путь впереди будет долгим, но первые шаги уже решительно сделаны.

  И если он не хотел вылететь из стремительно несущегося в будущее семейного поезда, ему следовало пересмотреть своё отношение к труду. И на благо семьи, и на благо будущей Великой Империи. И на своё личное благо...

   Устои...

  Рабская Горка с огромным красивым замком для семей работорговцев столичного города Подгорного княжества, место "Вечного" их обитания, этим днём принимала необычного гостя, которого здесь не видели, наверное, последние лет двадцать. Раньше бывало, не раз и не два в год, и в обязательном порядке по большим праздникам, Рабская Горка посещалась Подгорными князьями, у которых были давние и тесные деловые связи с населявшим эту горку людом. Но вот последние лет двадцать, при жизни нынешнего главы государства князя Гёргия I-го, Подгорные князья, ни разу не посетили Рабскую Горку официально.

  Хотя, чего уж там лукавить, каждый нищеброд в городе знал о том, что втайне князья Подгорные поддерживали с работорговцами самые тесные деловые и дружеские связи. Чему со всей определённостью заявляло огромное количество рабов на разных государственных производствах по всему княжеству. Начиная от сбора шишко-ягоды на ягодных плантациях и кончая работами в ледяных водах Торфяного Плато.

  Без серьёзной поддержки обитателей Рабской Горки такое было не возможно.

  - Рушатся вековые устои, - сухой, дребезжащий старческий голос едва слышно раздавался в сумраке, царящем в одной из многочисленных комнат замка.

  Возле разожжённого, больше для комфорта, чем для тепла камина, в глубоких, словно проваленных внутрь старинных, ещё времён Малонгарской Орды креслах сидели два старика. Князь Подгорный Гёргий I и Бен Урбан де Войт.

  Де Войт - глава и бессменный руководитель небольшой, сплочённой колонии местных работорговцев. Хорошо известный в деловых кругах княжества за хваткий характер, мстительность и хорошую, долгую память, он был князю нужен.

  Мерзкий подлый старикашка. Иначе и нельзя было назвать скрюченную в три погибели фигуру старого, высохшего от времени человечка, скорчившегося в кресле.

  - Нас больше не уважают, - тихо проговорил тот же старческий голос. - Две недели назад, в собственном доме в Великом Устьюге в низовьях Лонгары убит мой внук Ёсислав Цандер. Ты, князюшка, его знаешь под бытовым именем Ёся.

  - "Ну да, - мгновенно раздражаясь, подумал старый князь. - Ёсислав, как же. Ёська! Неправедно взявший расширении Слав и поставивший сам себя на уровень князей, не имея на то законных прав. И не скажешь ведь такого старому пню в глаза, если не хочешь навсегда испортить отношения с этим наглым семейством. А испортишь, как тогда дело своё на Торфяном плато вести. Без всё новых и новых партий рабов нам не обойтись.

  Без постоянного подвоза свежего живого товара дело наше замрёт в тот же миг. Смертность слишком большая. Совсем обнаглел, старая гнида, ещё и тыкает", - с привычно бессильной, устоявшейся за прошедшие годы злобой подумал старый князь.

  Скорая смертность среди рабов на Плато была его давней неизбывной головной болью. И сколько он ни пытался исправить положение, никак не получалось. Многочисленная ж его родня, ответственная за ведение там дел, самым наглым образом игнорировали его прямые указания по созданию более человечных условий проживания рабов, для предотвращения их ненормально скорой гибели.

  Родной племянник Дмитрий, кому было поручено вести там дела, просто пустил всё на самотёк, забросив введение дел, и ничто не могло его в том поколебать. Может, если только кроме сестры...

  А других, на кого можно было бы опереться в столь тонком деле, не было. Правда, последние дни что-то странное произошло с наследной княжной. Она резко пересмотрела свои же собственные взгляды на человеческий материал и, судя по вдруг активно зашевелившемуся Дмитрию, ей удалось сделать то, что ни у кого за всю жизнь Дмитрия так и не получилось. Она каким-то образом заставила Дмитрия работать.

  - "Толковая смена растёт", - с удовлетворением подумал старый князь, мысленно поставив племяннице жирную галочку.

  Он ничуть не обольщался в причинах столь бурной активности племянника. Княжна взяла его за тонкое место и пригрозила. Чем пригрозила - понятно. Своей любимой игрушкой, колом. А зная, что у той слова никогда не расходятся с делом, в успехе миссии нынешней бурной активности племянника можно было не сомневаться.

  - Надо найти и примерно покарать святотатца, посмевшего поднять руку на нашу семью. Раньше такого в мыслях ни у кого не было. И мне бы хотелось понять причины, по которым подобное стало возможным, - кольнул Бен Урбан старого князя ледяным взглядом из-под густых, насупленных бровей.

  - "Старая гадюка так и норовит ужались, - лёгкий холодок пробежался по спине князя. - Любого, кто ближе окажется. Всё неймётся старой змее. Никак не забудет времена былой молодости, когда от одного имени Цандеров целые княжества приходили в ужас. Не понимает, что времена необратимо изменились, и былого страха уж нет. Взошли посеянные ими семена ненависти. Люди другие и время упущено. И взращённая усилиями Цандеров ненависть к их семейству зачастую перевешивает любые возможные последствия.

  - По уму, так старому начинать надо по новой, а сил былых уж нет.

  - И некому, - мрачно констатировал он. - Вот и внучка, какой-то добрый человек прибрал. Большая гнида была. Жаль, что у самого руки коротковаты оказались".

  Князь откровенно лукавил, даже сам с собой. Не были у него коротки руки. Боялся он старого работорговца. До колик боялся. Вот истинная причина была того, что никогда ранее не трогал он семейства Цандеров. Слишком много у него было завязано серьёзных экономических интересов на эту семейку. И он мог много чего про себя думать, но на практике был их самым верным и преданным другом. Совместно наживаемые деньги на людской крови связывали две семьи крепче стальных канатов, которые по слухам недавно появились в продаже где-то на югах.

   Свадьба. Подготовка

  Что можно отложить ненадолго, обычно откладывается навсегда.

  Эту незамысловатую истину правящий Герцог небольшого поречного баронства Гарс, Генрих Первый фон Гарс, более известный в узких деловых кругах под своим настоящим именем как просто Генрих фон Гарс, знал очень хорошо. Поэтому, с его стороны были предприняты воистину титанические усилия к тому, чтоб под любым благовидным предлогом отложить хоть ненадолго день проведения свадебного обряда, и попытаться хоть как-то повлиять на саму возможность его проведения.

  Получалось плохо. Точнее - не получилось. Вся родня словно с ума посходила, спеша устроить желанную свадьбу, и словно ночные мотыльки, торопящиеся к огню, с железным постоянством рубила на корню все попытки Герцога воспрепятствовать свадьбе. Никто не видел и не слышал ничего, что хоть как-то могло помешать долгожданному союзу или шло бы в разрез с их чаяниями. Никто ничего не учитывал. Все слова Генриха, призывавшие родню одуматься и остановиться, и ещё раз, снова подумать над самой возможностью объединения с Подгорным княжеством, падали в пустоту, словно вода в сухой песок.

  Маячивший впереди венец Императора Срединной Империи и сама возможность стать членами семьи Императора, застилала этим дуракам глаза. Словно тетерева на току они не желали видеть ничего вокруг. И что, по крайней мере, есть ещё одна заинтересованная сторона в этом союзе, уже со своими интересами, отличными от других будущих родственников, не интересовало похоже никого, что в полной мере отражало истинное отношение большинства родственников к одному из главных действующих лиц данного торжества. В глазах родни он был полное ничтожество, неспособное даже на то чтоб самостоятельно поучаствовать в свадьбе, даже в качестве одного из главных действующих лиц. Полное ничтожество, одним словом. С мнением, которого не стоило и считаться.