— Наконец-то мое собственное приключение! — радовался Лука.

Старший брат тем временем улыбался, прекрасно зная о тайной зависти, которую ощущал младший. Не такой уж и тайной она была. В возрасте Луки Гарун успел посетить вторую Луну, подружился с рыбами, говорящими в рифму, и с садовником, сотворенным из корней лотоса, а еще помог свергнуть злокозненного предводителя секты Хаттам-Шуда, пытавшегося уничтожить само Море Историй. Между тем самым большим достижением Луки до сих пор оставалась победа на игровой площадке, когда он повел в атаку отряд Межгалактических Пингвинов и разгромил войско Его Императорского Высочества под предводительством своего заклятого врага, Ади Ратшита, известного также под кличкой Краснозадый. Венцом атаки стал воздушный налет бумажных самолетиков, начиненных порошком, который вызывал сильный зуд. С чувством глубокого и полного удовлетворения Лука наблюдал, как его поверженный враг бросился в школьный бассейн, чтобы избавиться от невыносимого зуда, причиняемого порошком. Однако Лука прекрасно понимал, что в сравнении с подвигами Гаруна его собственные победы ничего не стоят. Гарун, со своей стороны, разумеется, знал о том, как жаждет Лука настоящих приключений, вроде встречи с какими-нибудь сверхъестественными существами, путешествий на другие планеты (или хотя бы на спутники планет) или участия в Необъяснимых Событиях. Но до сих пор Гарун старался охладить его пыл.

— Поосторожнее с пожеланиями, — советовал он Луке.

— По правде сказать, — отвечал Лука, — ты меня уже достал своими советами.

В общем-то Гарун и Лука ладили между собой и редко ссорились. Восемнадцать лет разницы в возрасте помогли избежать трений, которые нередко возникают между братьями и кончаются тем, что старший ненароком стукает младшего головой о каменную стенку или по ошибке накрывает лицо спящего брата подушкой. А еще подучивает его набить туфли здоровенного детины клейкими плодами маринованного манго либо подстрекает назвать подружку взрослого парня именем другой его пассии, а потом притвориться, будто просто оговорился. Ничего подобного между братьями не случалось. Наоборот, Гарун обучил младшего братишку многим полезным вещам, например кикбоксингу, наставлял его в крикете и в музыке. Лука бесхитростно обожал старшего брата и считал, что тот похож на большого мишку, ну, например на медведя по кличке Пес, или на поросший травой холм, с широкой расщелиной-улыбкой наверху.

Впервые Лука изумил всех тем, что появился на свет. Его брату Гаруну было уже восемнадцать, когда Сорайя на сорок первом году жизни родила второго замечательного сына. Муж ее Рашид вначале даже потерял дар речи, но потом, как водится, обрел его вдвойне. В палате родильного дома, где пребывала тогда Сорайя, он взял новорожденного на руки и, нежно баюкая, засыпал множеством нелепых вопросов: «Кто бы мог подумать? Откуда ты взялся, парень? Как это тебя угораздило? Что ты на это скажешь? Как тебя зовут? Кем ты станешь, когда вырастешь? Что тебе вообще надо?» Для Сорайи у него тоже нашелся вопрос.

«В нашем-то возрасте, — дивился он, качая лысой головой, — откуда бы взяться такому чуду?» Когда Лука родился, Рашиду было уже пятьдесят, однако он больше напоминал молодого, неопытного отца, озадаченного свалившейся на него ответственностью и даже слегка испуганного.

Сорайя забрала у него младенца и привела папашу в чувство. «Зовут его Лука, — сказала она, — и появилось это чудо на свет, чтобы повернуть время вспять и сделать нас снова молодыми».

Сорайя слов на ветер не бросала. По мере того как Лука подрастал, родители его явно молодели. Например, когда младенец впервые самостоятельно сел, они просто не могли усидеть на месте. Когда начал ползать — скакали вокруг него, как ошалевшие кролики. Когда встал на ноги и пошел — прыгали от счастья. А уж когда он заговорил, тут — будьте уверены! — Рашид рта не закрывал, изливая неизмеримые потоки слов, не в силах выразить радость от великого достижения сына.

Кстати, Поток Слов вытекает из Моря Историй и впадает в Озеро Мудрости, чьи воды озарены Зарей Начала Мира и питают саму Реку Времени. Как известно, Озеро Мудрости расположено под сенью Горы Знания, на вершине которой горит Огонь Жизни. Эти важные сведения о местоположении, а точнее, о самом существовании Волшебного Мира тысячелетиями скрывали и охраняли от людей закутанные в плащи мрачные зануды, которые называли себя Аалим, или Учеными. Как бы то ни было, теперь тайна уже не скрывалась под спудом. И явил ее широкой публике не кто иной, как Рашид Халифа, в своих знаменитых историях. Отныне каждый житель Кахани знал назубок, где находится Волшебный Мир, параллельный нашему не-Волшебному, знал, что именно оттуда в наш мир приходят Черная и Белая Магия, а также сны, кошмары, истории, выдумки, драконы, волшебные существа, бородатые джинны, говорящие птицы, зарытые клады, музыка, литература, надежды, страхи, дар бессмертия, ангел смерти, преграды, шутки, добрые мысли, гнусные мысли, счастливые концы — в общем, все самое увлекательное. Аалим, считавшие, что лишь они владеют Знанием, слишком драгоценным, чтобы им с кем бы то ни было делиться, разумеется, возненавидели Рашида Халифу за то, что тот разболтал такую тайну — выпустил кота из мешка.

Но пока не настало время — а оно обязательно настанет в свой черед — вести разговор о Котах. Прежде всего, необходимо поведать о том, что произошло в прекрасную звездную ночь.

Лука был левшой, и ему часто казалось, что это не он устроен неправильно, а весь мир вокруг него. Дверные звонки приделаны не там, где надо. Винты закручиваются не в ту сторону. Гитарные струны натянуты вверх тормашками. Алфавиты большинства языков неуклюже пишутся слева направо, кроме одного-единственного, которым он, как ни странно, не сумел овладеть. Гончарный круг крутится не туда, куда еле-дует. Дервиши плясали бы куда лучше, если бы вертелись в противоположном направлении. А уж насколько прекраснее был бы мир, думал Лука, если бы солнце вставало на западе и садилось на востоке. Стоило ему задуматься об Обратном Измерении, то есть об альтернативной, Противоположной Планете, где он был бы обыкновенным мальчиком, а не исключением из правил, как Лукой овладевала тоска. Брат Гарун был, как большинство, правшой, и жилось ему, естественно, гораздо проще, И это казалось Луке жуткой несправедливостью. Сорайя утешала его. «Ты такой одаренный мальчик, — говорила она. — Может, ты прав, и мир правшей на самом деле неправильно устроен, а истина заключается в леворукости. Пусть твои руки ведут тебя, куда путь ляжет. Главное, занимай их делом, не позволяй лениться. Иди себе влево, но только смотри не отставай от других».

Когда проклятие Луки так эффектно обрушилось на цирк ВКО (Великих Колец Огня), Гарун не уставал предупреждать его, что, возможно, леворукость — это знак того, что Лукой владеют недобрые силы. «Остерегайся, — говорил Гарун, — Левых Путей». Левые Пути, ясное дело, вели к Черной Магии. Лука о них понятия не имел, а потому благополучно пропускал мимо ушей советы, считая их чем-то вроде обычных Гаруновых подначек, которые Луке совсем не нравились, хотя Гарун и не подозревал об этом.

Оттого ли, что Лука мечтал попасть в Левостороннее Измерение, или потому, что отец его был профессиональным сказочником, а брат Гарун пережил удивительные приключения, а может, и вовсе без особой причины (уж так он был создан), только Лука все больше увлекался другими мирами и проявлял в этой области поразительные способности. В школе он демонстрировал незаурядный актерский талант. Изображая горбуна, императора, женщину или божество, он заставлял зрителей поверить, что на самом деле отрастил горб, взошел на трон, сменил пол или обрел божественную природу. А его иллюстрации к отцовым историям, например изображения слоноголовых мыслящих Птиц Памяти, которые помнят все на свете, или Сквернорыбы, плывущей по Реке Времени, или Страны Утраченного Детства, или Места, Где Никто Не Живет, переносили вас в изумительный, фантасмагорический мир, расцвеченный ярчайшими красками. К сожалению, в математике и химии он был далеко не так силен. Это очень огорчало его мать, которая, хоть и пела как ангел; человеком была весьма разумным и практичным. Отец же в глубине души был этим даже доволен. Для Рашида Халифы математика оставалась такой же загадочной, как китайская грамота, хотя и гораздо менее интересной. Что касается химии, то Рашид в свое время провалился на экзамене, умудрившись облить экзаменационную работу серной кислотой и, всю в дырках, сдать учителю.