— А как же вы решаете сопровождение цели, экран у вас маленький, я же видел в Москве такой.

— Расчеты выполняются на планшете, он – большой. У оператора есть помощник, штурман. Получив пеленг, дистанцию и высоту цели, он наносит ее на планшет и отмечает время. Через три минуты передаются вторые координаты, отсюда получаем курс и скорость цели, и сообщаем их тем, кто находится в воздухе, давая курсовой угол на цель.

— А если целей много?

— Тогда тяжело, и мы разбиваемся на сектора.

— А в воздушном бою, вы можете подсказать летчику, например, что его атакуют?

— Мы можем видеть только то, что цели пересекаются. Мы воздушный бой не ведем, его ведут сами летчики. Мы помогаем искать цели, занять удобную для атаки высоту и курс. Когда целей немного, и мы ведем "своих", то да, можем подсказать, с какой стороны опасность, или о приближающихся новых целях. Заменить визуальное наблюдение полностью мы не можем. Маловато информации.

— Надо все это посмотреть в реальных условиях. Погода наладится, загляну к вам в Геленджик.

— Товарищ генерал! — обратился я к Науменко. — После шторма, скорее всего, потеплеет и весна начнется. Снега в этом году много, а аэродромов с бетонным покрытием у нас два: Карасу и Туапсе. У немцев, по данным авиаразведки, таких аэродромов шесть. Мои площадки имеют покрытие из металлических полос, все три, в Геленджике, Дивногорской и Пяди. А остальные аэродромы раскиснут. Одним полком такой районище не прикрыть. Полоса в Карасуйке еще неделю будет закрыта.

— А что за металлическая полоса? — Я показал фотографию. — Где достали? Как на земле держится?

— Союзники прислали в январе. Сбоку, вот видите, у нее фигурные крючки, в одну и в другую сторону, ими полосы соединяются между собой, получается настил. При смене аэродрома разбирается и перевозится на новое место.

— Здорово придумано! А мы с катками и сетками мучаемся! Дутики рвем! А быстро вам их привезли?

— Когда Митчелл был? 15 января мы его попросили прислать. Две недели. За сутки БАО смонтировал.

— Надо срочно заказывать и промышленность напрячь, чтобы выпускали массово.

— А когда планируете отремонтировать полосу здесь? Про сроки разминирования я знаю. Это для взаимодействия надо.

— Опять-таки по погоде. На таком морозе бетон не застывает. Полковник, а сколько бортов дополнительно могут вместить три ваши площадки?

— Еще два полка, максимум. Но, не бомбардировщиков. Полосы коротковаты.

— Бомберы будут сидеть здесь, в Карасуйке.

— Товарищ генерал, я тут посмотрел на Карасуйку, и у меня мысль появилась: что если вооруженцев попросить немного переделать взрыватели к двух, пяти, 10 и 25-килограммовым бомбам, чтобы они не взрывались при ударе о землю, а взводились и настораживались на вибрацию и дополнительные удары или нажатие, как мины противопехотные. Укладываем в контейнеры и, с малой высоты, засеваем немецкие аэродромы в Крыму, Крымской и Новороссийске. Спецов-минеров можно флотских привлечь. Таким образом, можно здорово тормознуть работу немецкой авиации весной. Летом это не так критично, можно просто поменять площадку, а по весне это было бы очень кстати. Сравнялись бы по площадкам.

— Сейчас Иванищева позову. Савелич! Покличь Иванищева сюда! — Через несколько минут вошел полковник Иванищев, инженер-вооруженец 4 армии и мы продолжили обсуждать проблему минирования с воздуха.

— Удар будет сильным, из-за скорости, прыгать будет, все равно взорвется. Она должна взводиться не от удара, а от чего-то еще, — возразил мне Иванищев.

— А если замедлитель поставить, механический? А скорость можно при помощи вертушки сбросить, — я нарисовал раскрывающиеся стабилизаторы, которые будут раскручивать бомбу как кленовое семечко. — А взвод на остановку вращения и удар.

— Да, так можно сделать. Николай Федорович, и с вертушкой-предохранителем можно похимичить, подумаем. Найдем решение.

В знак того, что он не напрасно потерял время, командующий пригласил Ермаченкова и нас двоих пообедать, хотя по времени это больше походило на ужин. Выехали обратно почти затемно. Я ехал довольный: разговор получился заинтересованный, явно, что Науменко приедет, все посмотрит, и сам начнет городить все такое же. Ну и АВД-42 побыстрее в войска попадет. Так как местность здесь пересеченная, много мостов, ущелий, оврагов, то подобное минирование будет затруднять передвижение резервов противника. Создавать пробки на дорогах, а мы по ним и будем работать. Сделают в одной армии, начнется повальное совершенствование системы ПВО района боевых действий. Без этого, как летали по старинке, так и будут летать. Главное, идею подбросить, а там уж наш народ такой: коли дело нужное и своевременное – в лепешку разобьются, но достанут, пробьют, сделают.

Неделя непогоды кончилась, так же неожиданно, как и началась. Резко потеплело, начал сходить снег. Ручьи и речки переполнились, в горах частые лавины. Десант удержался на позициях, но на левом фланге пришлось оставить несколько кварталов города. Зато на правом начались бои за цемзавод. Восточнее немцев прижали к разрушенному тоннелю, взята станица Неберджаевская, начались бои за Грушевую. Как только закончился шторм, корабли ЧФ вернулись на рейд, и продолжили артиллерийскую поддержку десанта. Десант получил подкрепления, боеприпасы, а затем последовала ночная высадка на причал Цемзавода. Торпедные катера и тральщики флота выбросили пополненный батальон морской пехоты Цезаря Куникова, героев Мысхако. На вспомогательном плацдарме их заменили части 18 армии генерала Леселидзе. В ночном бою успех сопутствовал героям. Они перерезали дорогу Новороссийск-Геленджик. Части 1 горнострелковой дивизии немцев оказались окружены в районе Кабардинки. Науменко перебросил к нам полк Ил-2 и полк Як-1. И добавил зенитной артиллерии. На аэродромах стало невыносимо тесно, особенно в Пади. Но, остальные аэродромы раскисли, и на эти три полка легла вся нагрузка по сопровождению штурмовиков и ПВО района. Я сам, практически не летал, на земле работы было выше крыши. Прибыли обещанные "ночники" из Гудауты: шесть человек во главе с майором К. Разговор с майором кончился тем, что я его отправил обратно. Меньше, чем на командование эскадрильей он не соглашался.

— Я зам. командира полка уже 5 лет!

— На чем летали, товарищ майор?

— На "И-16".

— Сколько у вас сбитых?

— Наш полк участия в боевых действиях не принимал!

— У нас очень специфичный полк и очень специфичные задания. После ввода в строй, пойдете ведомым во вторую эскадрилью к лейтенанту Смирнову. Освоитесь, покажете, что способны руководить, будет вам повышение. Лейтенант Смирнов очень опытный ведущий, на фронте с июля 41-го. Три ордена и 11 сбитых.

— Вы не имеете право меня так оскорблять! Я на командных должностях уже 15 лет! — горячая кавказская кровь взыграла!

— Товарищ майор! Я начал войну рядовым летчиком, ведомым. Лейтенантом. В июле 41-го. Командирами в этом полку назначаются только те люди, в которых я уверен. Бывший командир 10 отдельной эскадрильи ЧФ, несмотря на большое количество боевых вылетов, начал воевать в нашем полку ведомым. Сейчас он заместитель командира 4 эскадрильи. Вас что-то не устраивает? Давайте ваше командировочное, вам его отметят, и возвращайтесь к своим обязанностям в своем полку. Вакантных командных должностей в полку нет, — я обвел глазами строй остальных пяти летчиков. — Кто-нибудь еще не доволен переводом в гвардейский Сталинградский полк?

— Никак нет, товарищ гвардии полковник!

— Вопросы есть?

— Когда приступим к тренировкам?

— Немедленно. Поступаете в распоряжение штурмана полка капитана Игнатьева. Он вас расселит и назначит время занятий. Валерий Саввич! Принимай пополнение! И подберите со Смирновым из них одного, кто полностью сможет заменить Лешку Иванова. До свидания, товарищи!

Науменко прилетел на второй день полетов, несколько часов сидел на НП у Людмилы. Смотрел, слушал, потом переместился на наш КП. Пробыл у нас целый день. В тот день задача была очень сложной: полк работал в "теневом" секторе. И только несколько раз за день посылались восьмерки на перехват разведчиков и охотников немцев в нашем секторе. Основные данные шли с крейсера "Красный Кавказ". Данные отражались на планшете, по планшету принималось решение. Вечером, ближе к концу дня, генерал подошел ко мне: