— Но ведь ничего общего нет! Почему все кричат "Мессершмитт"?

— Не верят, что "лапотная Россия" могла создать реактивный самолет. А фактически, никто, из оставшихся в живых, их всего двое, может быть и меньше, не видел этого самолета вблизи. Ближе трех километров самолеты не подходили. Только во время атаки, с расстояния 1200 метров.

— А почему нет, собственно? Еще во время войны у вас были самолеты, превосходящие наши поршневые машины. Только потому, что во время войны у вас не было реактивных? Так и у нас они появились только-только. А как вы справились с помпажом? Я смотрю, что двигатели у вас, как и на HGIII, довольно глубоко утоплены.

— Они за кабиной, даже глубже, чем у вас. Но, там другие двигатели, не BMW и не UMO. Схема, предложенная ими, на сверхзвуке не работает.

— Он – сверхзвуковой?

— Да, максимальная скорость 1.8М на форсаже.

На заводе Мессершмитт внимательно осмотрел процесс сборки, отдельные узлы и детали.

— Вот эта деталь сделана не верно, вот здесь вот обязательно возникнет люфт. Вот смотрите. Лучше сделать вот так вот, — и он набросал от руки вывернутую деталь бустера.

Я отдал эскиз стоящему рядом Павлу Осиповичу. Еще Мессершмитт был очень недоволен грязью и организацией потока. И пригласил Сухого к себе на завод.

— САО "BAF" было бы заинтересовано приобрести у вас лицензию на производство таких машин, господин Сухой и господин Титов. Для вооружения ВВС СССР и объединенных сил в Европе. Вы создали поистине революционный самолет, господин Сухой! С огромным резервом для модернизации. Я восхищен. Но, некоторые узлы и детали можно сделать гораздо лучше и надежнее. Минимум тонну веса можно сэкономить. Я могу переговорить с САО "BMW" и о производстве двигателей ТР-2 и их модификаций. Мы готовы стать и вашими поставщиками узлов и механизмов. Особенно это касается уплотнений и резиновых деталей. Вот это вот – не качество! Это – брак! — и он откинул в мусор какой-то сальник.

Мы переглянулись с Сухим. Пионер реактивной авиации отчетливо понял, что глубоко отстал, что догонять можно только с копирования. Но, благодаря нему, можно поднять качество машин.

— Ваше предложение будет рассмотрено, господин, извините, товарищ Мессершмитт. Но, для этого требуется решение на уровне правительства.

— Да, конечно. Я не думаю, что это будет решаться мгновенно. Но надеюсь, что этот вопрос не будет тянуться бесконечно.

В тот же день я сообщил о его предложениях Сталину.

— Так ведь половину из них можно забирать в счет репараций! Думаю, что это надо поддержать, — резюмировал Сталин.

— Неоходимо, чтобы Министерство Госбезопасности поработало на САО "BAF", и создало соответствующий режим.

— Передайте в МГБ мое распоряжение об этом. Похоже, что американцы не успокаиваются, они решили наказать Вьетминь и подтягивают на Филиппины свой 7-й флот.

— Атомных бомб у них больше нет. Так что, постараются вбомбить с авианосцев и из Манилы. Надо перебросить в Ханой планирующие бомбы, х-10 и РБм побольше. И полк Ил-28 с новенькими климовскими движками. И устроить им второй Перл-Харбор.

— Но сам будешь находиться в Москве. Есть сведения, что тебя искали в августе.

— Не проблема, есть кому командовать: Ермаченков.

Американцам позволили развернуться и войти в Тонкинский залив. Они произвели налет на пригород Ханоя. На отходе взлетели Ил-28 и Су-3. Американцы наступили на те же грабли, как и фон Кюхлер. Мы активировали ПВО авианосцев и ударили ракетами и планирующими бомбами по ним. Не входя в зону действия их ПВО. На одном из "Эссексов" сдетонировали авиабомбы и авиабензин. Его разорвало на мелкие кусочки. Второй с огромным креном не мог принимать самолеты и медленно тонул. Третий с поврежденными рулями описывал циркуляцию, не давая возможности сесть самолетам. А у них кончалось топливо. В этот момент появилась еще одна девятка Ил-28 и сбросила самонаводящиеся акустические торпеды, которые завершили разгром 7 флота. Наши потери: два торпедоносца.

США начали мирные переговоры с Вьетминем в Женеве.

А мы запустили реактор в Озерске и начали получать плутоний в промышленных масштабах. Сталин подуспокоился. Было заметно, что последнее время он сильно нервничал. На декабрь была запланирована денежная реформа. Но карточки пока решили не отменять. В октябре меня отпустили в отпуск. Мы провели месяц в Крыму на "Ворошиловской даче" N 1. Там я познакомился с еще одной исторической личностью: Семеном Михайловичем Буденным. Оболганый современными "историками", он выглядит как "длинный ус – короткие мозги". На самом деле, он был непревзойденным мастером маневренной войны. Не надо забывать о той роли, которую реально сыграла наша кавалерия Великой Войне: "В прорыв вошли танки и казаки…" – это звучало приговором: фронт прорван, сопротивление бесполезно. И не надо забывать, что кавалерия и сельское хозяйство – практически одно и то же. А роль Буденного в создании современной кавалерии трудно переоценить. Принципы, заложенные им, сохранились и в современных мобильных силах. Изменились лишь средства доставки, а так: все свое ношу с собой или забираю у противника. Так как ответственность за ВДВ с меня никто не снял, наоборот стали больше требовать, я с большим интересом слушал рассказа маршала, особенно, об отступлении на Южном фронте, где и проявился его полководческий талант. Который так и не был оценен при жизни. Оттеснили его более молодые и успешные. Хотя, я думаю, что если бы Закавказским фронтом командовал он, а не Тюленев, Ростов был бы взят еще зимой.

Я вспомнил его не просто так! Дело в том, что по возвращению в Москву, выяснилась одна пикантная особенность моей новой должности: мне предстояло принять парад на Красной Площади! А ЗиЛ-117, памятный мне по всем остальным парадам, в которых я принимал участие, начиная с первого курса Калининского Суворовского училища, еще не был изобретен! А куча маршалов и генералов от кавалерии и артиллерии была весьма недовольны тем обстоятельством, что командую теперь я. 2-го ноября мне подвели злющего, молодого "кобеля" ахалтекинской породы, вороной масти. Сказали, что это "любимец Сталина", и что на нем я буду принимать парад. Понятно, для чего это было сделано: показать Сталину, что новый министр обороны не соответствует своей должности! "Даже парад принять не может!". А чертов жеребец так и норовил меня цапнуть, порвал зубами мне брюки и поцарапал руку. Все время плясал подо мною, норовил перейти на галоп, и совершенно не слушался. Я про себя подумал, что я обязательно докопаюсь до организатора и зачинщика этой провокации, и службу он будет заканчивать в Чукотском национальном округе, погоняя лаек! Я совсем не кавалерист, в детстве на ишаках в школу ездил, когда поймать удавалось. До школы в Тюра-Таме было далеко, до станции три с половиной километра и по степи. Если видели ослов, то обязательно ловили и ехали до станции. Главное – поймать! А там: сел на круп и рукой по заднице бьешь, он и "едет"! Вот только брюки после поездки долго чистить! Любят ишаки в пыли поваляться! Весь мой опыт! Не считая двух поездок по Алтаю на смирных прокатных лошадях какого-то турлагеря на Бие. Ну, и, слушали мы, с Людмилой, рассказы маршала Буденного на конных поездках по Крымским горам. Он лошадей любил, брал их на каком-то конезаводе и много рассказывал о повадках лошадей. В первый день, я едва усидел на Тереке, так звали жеребца. Подозвал Львова и, на ухо, попросил привезти сахару и хлеба. И то и другое – по карточкам! Значит, только из коопторга! Усмехающийся майор Овчинников ушел, а я остался. Приехал Львов, привез все, что я просил. Часа четыре я уговаривал и кормил этого упрямца. В конце концов, он разрешил мне почесать себя за ушком, и пару раз лизнул меня горячим шершавым языком. На следующую ночь он вел себя уже спокойнее, но, все равно, немного шарахался при криках "Ура" и, особенно, при выстрелах из пушек. 6-го ночью появился Буденный, отругал всех за выбор Терека, но менять, что-либо, было поздно.