Вулкан, сидя, ожидал возвращения Таракана.

Палатазин удивленно посмотрел на часы. Оказывается, он на несколько минут заснул. Двадцать минут четвертого. Коронадо–стрит, казалось, совершенно опустела. Даже “Фелиц–клаб” закрыл двери, выключил неон вывески. Два силуэта в машине по другую сторону улицы не двигались. Очевидно, они тоже задремали. “Нужно было взять с собой кофе,– раздраженно подумал он. Потом появилась другая мысль – что, если мы напали на ложный след? Убийства ведь прекратились. Возможно, он исчез из города навсегда. А может, Таракан просто затаился на время?”

В дальнем конце Коронадо мелькнул свет фар. Палатазин выпрямился, сердце забилось чуть быстрее. Машина приближалась очень медленно, и еще минуту спустя Палатазин увидел, что это “фольксваген–жук” светлого цвета. В горле у него пересохло. Машина остановилась у обочины примерно в тридцати ярдах от машины Палатазина, и Палатазин стремительно нырнул в тень приборной доски. Фары “фольксвагена” погасли. Открылась дверца, потом снова затворилась. По бетону простучали шаги.

Когда Палатазин снова поднял голову, то успел заметить, как затворяется дверь за вошедшим в “Мекку” человеком. “Это он! – подумал Палатазин. – Это тот самый человек, которого мы ищем!” Минуту спустя в дверное окошко машины Палатазина заглянул Цейтговель:

– Нам идти за ним, капитан?

– Нет. Подождем и посмотрим, что он будет делать. Если он снова выйдет, то поедем за ним, а если останется дома, то арестовать мы всегда успеем.

– Если только это он. В смысле, если он – Таракан.

– Вот и посмотрим. Оставайтесь настороже.

Цейтговель напряженно смотрел на затворенную дверь здания. Когда она снова отворилась и на крыльцо вышел Бенфилд, сердце Палатазина подпрыгнуло, словно получив сильнейший удар электричества. Мужчина нес маленький мешок. Что это могло быть? Тряпка, смоченная в той отвратительной одурманивающей жидкости? Значит, сегодня ночью он снова решил выйти на дело?

Бенфилд подошел к своему автомобилю, посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, проверяя, нет ли кого–нибудь на улице. Палатазин так стремительно пригнулся, что у него треском отозвались шейные позвонки. Бенфилд сел в машину. Заработал мотор “фольксвагена”, зажглись фары, машина медленно покатилась вперед.

Светлый “фольксваген” неспешно миновал машину Палатазина, направляясь к концу Коронадо–стрит, потом свернул на 61–ю.

Палатазин быстро включил зажигание, завел машину, резким поворотом руля развернул ее и последовал за Бенфилдом. В зеркальце заднего вида он видел фары машины Цейтговеля, идущей примерно в пятидесяти ярдах позади. Серый “фольксваген” свернул на Западную авеню, и Палатазин понял, что этот человек направляется прямо в Голливуд. Пульс у него болезненно участился, ладони, сжимавшие руль, стали влажными. Он старался не приближаться к преследуемой машине слишком близко, не включал фары, чтобы Бенфилд не заметил хвоста. Через несколько минут “фольксваген” повернул на Голливудский бульвар, все еще полыхавший неоном баров, дискотек, массажных салонов и порнографических книжных магазинов. На бульваре было достаточно много машин, поэтому Палатазин включил фары и прибавил скорость. Он держался на дистанции в несколько машин от “фольксвагена” Бенфилда. Девушки на тротуаре в узких брюках, коротких юбках, облегающих футболках, разрезных рубахах делали зазывные жесты, пальцами указывая цену. Большинство девушек, приехавших в Лос–Анжелес в надежде стать кинозвездами, были очень симпатичны. Возможно, пару раз им удалось провести сеанс позирования для фотографов или им дали какую–то эпизодическую роль в фильме, но теперь по какой–либо причине удача покинула их. Они стали отверженными, они были измятыми салфетками, которыми пользовался режиссер, продюссер, дискотечный “король”, а потом отбросил вместе с прочим мусором в корзину. Все они были потенциальными жертвами Таракана.

Впереди под огромным красным “Х”, рекомендовавшим посетить порнокинотеатр, “фольксваген” сделал поворот. Автомобиль направился к обочине.

Голову его наполнял повелительный голос Хозяина, поэтому нужно было спешить. Он миновал несколько девушек, старавшихся соблазнить его. Сегодня он искал ЕЕ. Их было столько, любой выбор, самый большой кондитерский магазин в мире – все цвета, все размеры. У него уже случилась эрекция, но он знал, что не достигнет оргазма, пока не прижмет к ЕЕ лицу пропитанной химикалиями тряпки.

И потом он увидел ее. Она стояла под красным “Х” Голливудского кинотеатра для взрослых. У нее были длинные волнистые волосы платинового цвета, чувственно выступающие вперед губы. Лицо больше напоминало лицо маленькой девочки, а не женщины. На ней было розовое платье, розовые чулки и, что лучше всего, она была не такая тощая, как многие остальные. Что–то в выражении ее рта и глаз напоминало ему Бев. Конечно, это случалось в той или иной степени со всеми этими девушками, но именно эта… Да, это БЫЛА БЕВ! ОНА В САМОМ ДЕЛЕ БЫЛА БЕВ! Ему уже столько раз казалось, что он нашел ее, что она пожалеет, что бросила его, и вернется, и каждый раз он убеждался, что его снова провели. И поэтому он продолжал убивать злых, нехороших женщин, которые смеялись над ним за его спиной, да, да! Они помогали Бев прятаться.

Но это была она – он в этом был сейчас уверен. О, Хозяин, он будет так доволен – он нашел свою Бев!

На глаза навернулись слезы, он подвел свой “жук–фольксваген” к обочине, затормозил, подозвал взмахом руки девушку. Она посмотрела по сторонам, надеясь, что ей подвернется что–нибудь получше малопрестижного автомобильчика, потом подошла к “фольксвагену”, вглядываясь в сидевшего за рулем мужчину с темными тяжелыми веками и темными глазами.

– Меньше, чем за семьдесят пять не поеду,– сказала она равнодушно тонким голосом. Раньше она строила планы войти в труппу сопроводительного вокала для какого–нибудь певца, вроде Боба Сигера. Но в этом городе на сцену не пробьешься.

– Пятьдесят,– сказал Таракан. Он начал вытаскивать бумажник.

– Ты что, насчет быстренького договариваешься, или как?

– Ага, быстренького.

– Работа для губ?

Вид у него, конечно, отвратительный, но за пятьдесят зеленых! И она сможет купить те новые туфли, которые присмотрела на Бродвее. В машине был какой–то странный запах к тому же. Алкоголь? Лосьон для бритья? Но запах пропал – его занесло лишь случайным порывом ветра. В самом деле, какого черта! Она скользнула в машину.

– Меня зовут Ким,– сказала она и игриво сжала бедро мужчины.

Он улыбнулся, вливаясь обратно в поток движущихся автомобилей.

– Я знаю твое имя. Ты меня не проведешь.

– Что? – пробормотала Ким. “Боже, кажется, это какой–то ненормальный,– подумала она. – А может, это Таракан?” От этой мысли пробрала ледяная дрожь, но она отбросила ее. Слишком этот парень маленький, только руки здоровенные. Перец у него, наверное, совсем как стручок. От этой мысли она разразилась хихиканьем.

– Над чем это ты смеешься? – резко спросил он.

– Ооооо! – сказала Ким голосом маленькой девочки. – Только не откусывай малышке голову, дорогуша. Почему бы тебе не свернуть вот туда, миленький? Там твоя малышка даст тебе все, что тебе нужно.

– Ладно,– сказал он. – Отлично.

Он свернул с бульвара, но проехал через всю боковую улицу, оказавшись на авеню Франклина.

– Эй! Куда это ты меня везешь?

– Увидишь,– сказал он, пересекая авеню и направляясь на север, к Юкка –стрит. – Ты только сиди тихо, и ты увидишь.