— Это совсем не нужно. Запомните только паспортные данные. Стойте рядом со мной и ничего не говорите, пока к вам не обратятся. Не страшно, если будет заметно, что вы волнуетесь: это естественно, если вы так далеко от дома, на незнакомом Гермесе. Очень естественно, если время от времени вы будете сильно сжимать мою руку и поглядывать на меня с обожанием — если, конечно, сумеете.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я думал, это и так ясно. Вам необходимо проникнуть на корабль. Помимо общепринятых процедур авиационного контроля, Кернкросс, несомненно, наводнит космодром переодетыми шпионами. Ничего удивительного, что я пригласил с собой в путешествие леди, которая поможет мне скоротать время. Эта деталь сыграет на правдоподобие, тем более что и Чайвз будет рядом. Едва ли можно усомниться, что я еду именно туда, куда собирался. Если бы я захватил с собой кого‑нибудь из сотрудников, его светлость не преминул бы включить в команду и кого- нибудь из своих. А так — я уже заполнил декларацию, включив в нее нас троих, причем вы фигурируете в ней как мой «друг». Возможно, прочтя это, Кернкросс усмехнется, но — поверит. —

Флэндри перешел на серьезный тон. — Это, разумеется, исключительно для конспирации. Не беспокойтесь.

Когда он вручал ей подложные документы, лицо ее пылало.

И вот теперь она смывала с себя грим, а вместе с ним пот напряжения и усталости. С минуту разглядывала свое отражение в зеркале, раздумывая, нужно ли снова обряжаться в это маскарадное платье, но в конце концов предпочла собственный рабочий комбинезон, который захватила с собой. Взяв щетку, стала приглаживать волосы, пока они не заблестели и не заструились по спине, перехваченные широкой плетеной лентой в виде обруча.

Выйдя из душевой, она отыскала отсек, где они договорились встретиться с Флэндри, — и затаила дыхание. Ей часто доводилось видеть открытый космос — из переднего окна кабины или в видеофильмах, — но никогда это зрелище так не потрясало воображение, как сейчас. Скопления сверкающих огоньков–звезд в безбрежной черни неба, ледяной простор Галактики, а там уже и голубой бриллиант Терры выныривает из бездны и вновь проваливается в бездну…

Звуки музыки вернули ее к действительности. Ритмичная мелодия рожков, флейт, скрипок.

…Моцарт? В это время вошел Флэндри. Он тоже переоделся, сменив форму на свободного покроя рубашку с открытым воротом, слаксы с бубенчиками на отворотах, туфли с загнутыми вверх носами. «Не из‑за меня ли он так приоделся? — подумала она. — Если так, он все еще не может отрешиться от привычки выглядеть элегантным. На редкость красивая посадка головы; а этот падающий на волосы свет делает седину какой‑то живой…»

— Как вы себя чувствуете? — приветствовал он ее. — Надеюсь, удалось немного расслабиться. Хорошо бы! Впереди у нас приятнейшее двухнедельное путешествие, — он усмехнулся. — По крайне мере, я думаю, оно будет приятным.

— А разве вам ничего не нужно делать? — поспешно спросила она.

— О, корабль полностью автоматизирован, остается только самое простейшее, вроде домашнего хозяйства. Чайвз позаботится о еде, и она, можете мне поверить, будет не без изыска. Через час обещан ленч. — Он указал на стол темно–красного дерева. («Натуральное», — подумала Бэннер. Ей доводилось читать о красном дереве в книгах.) — Выпьем пока аперитив.

— Но вы ведь говорили, что почти ничего не знаете о Рамну. Конечно, у вас огромный банк данных, но разве вам не хотелось бы услышать о ней самому?

Взяв под руку, он подвел ее к угловому дивану, с трех сторон окружающему стол. Над ним, на переливчатой переборке, висел знакомый пейзаж: заснеженные пространства, три изможденных крестьянина, группы неказистых домишек, зимние голые деревья, гора — и все это как нельзя лучше гармонировало со звучащей музыкой. Это была картина Хирошиги, он написал ее двести лет назад.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил он.

Они сели.

— Дорогая, — продолжал он, — ну конечно, у меня будет работа. У нас обоих будет. Но я способный ученик; и что толку изощряться в планах, если неизвестны многие обстоятельства? Будем же развлекаться, пока можно. А для первооткрывателя — такого, как вы, — хотя бы на один день нужно проникнуться ощущением безопасности.

Появился Чайвз.

— Что будете пить? — спросил Флэндри. — Как я понимаю, готовится салат из даров моря. Поэтому я бы рекомендовал сухое вино.

— А именно, сэр, Шато Уон 58, — сказал шалмуанин.

Флэндри поднял брови:

— Черно–белый «пино»?

— Главная составная часть салата— юнан–безарская рыба–скиммер, сэр.

Флэндри подергал ус.

— Понятно. Тогда во время ленча нам понадобится… впрочем, не имеет значения; бутылку «пино» принеси непременно. Прекрасно, Чайвз.

Отвесив низкий поклон, слуга ушел, а Бэннер вздохнула:

— Как вы умудряетесь находить время для гастрономических изысков, адмирал?

— Разве зарабатывать средства на то, чтобы потворствовать своим желаниям, не есть один из видов самоублажения? — усмехнулся Флэндри. — Я предпочел бы быть декадентствующим аристократом, но, к сожалению, не рожден таковым, мне пришлось самому зарабатывать право на сибаритство.

— Что‑то не верится, — возразила она.

— Ну, ваша чрезмерная серьезность удивляет. Отец ваш умел со вкусом наслаждаться жизнью в космосе, то же можно сказать и о вашей матушке, хотя она в этом отношении была более умеренна. Почему бы вам не последовать их примеру?

— О, я наслаждаюсь! Просто дело в том, что… — Избегая его взгляда, Бэннер всматривалась в сияющую темноту. Она не склонна была раскрывать душу, особенно при столь кратковременном знакомстве. С другой стороны, Флэндри — старый друг семьи, им вместе предстоит избежать объятий смерти, и… и…

— У меня никогда не хватало времени на общепринятые удовольствия, — медленно произнесла она. — Вы ведь знаете, как нашу братию перебрасывают с планеты на планету, и учиться мне приходилось преимущественно у машин. Потом была Академия; у меня возникла мысль вступить в папино ведомство — ваше ведомство, знания ксенологии пригодились бы как нельзя лучше. Но вместо этого я погрузилась в науку, отправилась на Рамну, там работаю и поныне. — Ее взгляд встретился с его взглядом; глаза у него были добрые. — Да мне и не хотелось ничего другого, — сказала она. — Мне выпало огромное счастье — любить свое дело.

Он кивнул:

— Могу себе представить, как оно сделалось вашим. Здесь ведь требуется полное самоотречение, не так ли? В таком странном мире, как наш. — Взгляд его теперь был устремлен в пространство. — О, незримые боги! — прошептал он. — Разве можно было вообразить себе планету, подобную нашей? Да, впереди у меня головоломка. Начать с того, что я даже не знаю, как появилась Рамну.

Первоначально солнце–гном имело гигантского спутника — огромный шар, примерно в 3000 раз превосходящий по массе Терру. Такой монстр должен был, естественно, напоминать по составу звезду: преимущественно водород, с небольшой примесью гелия; другие элементы в очень малых количествах.

И в самом деле, он был гораздо ближе к звезде, чем даже к Юпитеру. Юпитер — это преимущественно жидкость под толстым слоем атмосферы; ее окружают шлаки в виде легких металлических включений — континенты. Однако наиболее твердая материя содержится в ядре (если можно назвать твердой материю, испытывающую такое давление!). Медленное сжатие материи под действием силы тяжести высвобождает энергию; Юпитер излучает примерно вдвое больше того, что он поглощает от планеты Сол, согревая таким образом поверхность. Увеличьте теперь размеры Юпитера на порядок — и вы получите искомую планету, целиком состоящую из жидкости или сжиженного газа — за исключением тяжелых металлов, которые собираются в центре планеты. Сдавленные до состояния вырожденной материи, они тверды, как никакое другое вещество, знакомое человеку. В то же время благодаря действию собственной силы тяжести шар, подобный описываемому, может сформироваться и существовать рядом с обычным светилом. Светового давления будет недостаточно, чтобы рассеивать атмосферу великана в пространстве.