— Нет, сэр. К сожалению, я даже не знаю, что такое «ковбойские», — ответил шалмуанин. — Но я помню арии из «Риголетто», которые вы когда‑то заставили меня выучить.

— Ну хорошо, хорошо. Пошли.

Широко расставив ноги, он стоял на цилиндре, подкрепленном жесткими ребрами, держа в руках коробку управления. Чайв: маячил за его спиной. Бросив прощальный взгляд на «Хулигана», Флэндри отметил, каким заброшенным и потерянным выглядит корабль в этом звездном окружении… Захотелось сказать Бэннер последнее «прости». Но нет, она ведь не сможет ответить — нельзя тревожить эфир, и ей станет еще тоскливее. «Удачи тебе», — мысленно пожелал он — и привел механизм в действие.

Ускорение отбросило его назад, но не очень сильно; ему удалось удержаться на ногах. Взгляд в хвостовую часть позволил убедиться, что ракеты идут в стороне, как было задумано. Он вынул из кармашка на поясе секстант. Секстант, телескоп и калькулятор — вот все его приборы, да еще, пожалуй, сердце, удары которого заметно участились. Он занялся делом.

Обогнув луну, он взял курс на Порт–Асмундсен. Пришлось всю оставшуюся часть пути ничем другим не заниматься, как следить за курсом. Следовало выбрать очень точную траекторию полета, ибо потом у него будут считанные секунды, пока береговая служба не попытается его сбить. В былые времена ему не раз приходилось при виде базы корректировать по люверсу траекторию в космосе. Это немного походило на то, как ведешь метловище при игре в поло, — только здесь играешь ракетой… Установив прицел, произведя точные расчеты и определив векторы снарядов, он убрал приборы.

— Прошу прощения, сэр, — прокашлялся Чайвз. — Не хотите ли чашечку чая?

— Как?

— У меня здесь термос с превосходным горячим чаем, сэр, очень рекомендую. Фигурально выражаясь, это поможет встряхнуться.

— П… пожалуй, спасибо. — Взяв протянутую флягу, он присоединил идущий от нее шланг к входному отверстию шлема, прижал губы к ниппелю и стал потягивать вкусную крепкую жидкость.

— Это «лапсан сучон», сэр, — объявил Чайвз. — Знаю, вы не очень любите этот сорт, но я боялся, что более тонкий меньше подойдет к данным условиям.

— Полагаю, ты был прав, — сказал Флэндри, — как обычно, впрочем. Но даже если ты не прав, все равно подчиняюсь. — Он помолчал. — Чайвз, старина, — голос его задрожал, — мне чертовски неловко, что втянул тебя в эту заваруху!

— Сэр, мой долг — всегда помогать вам!

— Да, но… ты мог бы вернуться на корабль, когда мы все отрегулировали. Я думал об этом. Но все эти неожиданности — ты можешь очень помочь в данной ситуации.

— Постараюсь оправдать ваше доверие, сэр.

— Хорошо; и потом, ради всех святых, не позволяй мне ругаться! А как насчет дуэта, — чтобы скоротать время? Например, «Лори из Центавра» — прелестная бессмертная баллада!

— Боюсь, я не знаю ее, сэр.

Флэндри засмеялся:

— Лгунишка! Ты ее слышал сотни раз на моих пьяных вечеринках, а память у тебя — как груз нейтронной бомбы. Просто тебе претят людские непристойности!

— Как прикажете, сэр, — сказал Чайвз. — Если вы настаиваете…

Проходили часы.

Большую часть времени Флэндри отдал воспоминаниям. Он сказал Бэннер правду — в общем, он доволен тем, как прошла жизнь. Приходилось, конечно, падать духом, но всякий раз удавалось вновь обрести силу и способность жить дальше. Самым болезненным, пожалуй, была постепенная утрата веры; совершенное зло, ничем не оправданные разрушения, незаслуженно причиненная боль повергли его в смятение, и во имя чего? Цивилизации? Отпавший от Бога и живущий земными законами, лишенными, как он теперь понимал, смысла. Корпус разведки был, пожалуй, хотя и менее коррумпированной, но такой же бездушной машиной. Карьера? Да, она придавала жизни остроту, но золото ее было оплачено той же ценой, какую пришлось заплатить Нибелунгам!

И все же были и сожаления. Все эти бесшабашные приключения, его кажущаяся безмятежность, все эти тайны, красота, роскошь, спорт, лавры, почет и восхищение — бесконечные отражения одного и того же сюжета в разных мирах, на разных планетах, в бескрайнем космосе… А дорогие вина, женщины, враги, достойные того, чтобы сразиться с ними и победить, общение с умными, интересными людьми — да, все это было. Но не было домашнего очага, не было семьи. Казалось, он испытал все наслаждения, какие только могут выпасть на долю человека, и к тому же больше спасал, чем разрушал. Помог сохранить мир миллиардам существ; в будущем, возможно, возникнет новая, более совершенная цивилизация, — и он был в числе тех, кто творил это неведомое будущее…

«Все дело в том, — подумал он, — что я слишком много, чудовищно много знаю. А иначе и не могло быть!»

Из‑за лимба Элавли выплыл Порт–Асмундсен. Он был так далеко, что в телескоп виднелось только какое‑то сверкающее пятно, но Флэндри разглядел его и проверил свои расчеты. Окончательно отрегулировал приборы.

— Ну, держись, Чайвз, — предупредил он. — Сейчас будет грандиозный взрыв.

Он не стал сообщать ракетам полное ускорение, на какое они были рассчитаны. Иначе они с Чайвзом, вылетев из своей сбруи, были бы выброшены в космос. А так — колоссальная сила на несколько минут отбросила их назад, раздавив, казалось, все тело и оставив лишь слабую способность дышать. И когда это кончи

лось, то, несмотря на заранее принятый граванол, Флэндри некоторое время не ощущал ничего, кроме боли.

Вновь обретя способность мыслить, он увидел безжизненную, как ему показалось, фигуру шалмуанина. Зеленая голова в шлеме беспомощно повисла. Только капельки крови, вздрагивающие у ноздрей, и доносящееся из респиратора слабое сопение свидетельствовали о том, что его слуга еще дышит.

Трясущимися руками, очень неловко, Флэндри вновь занялся приборами, проделав новые вычисления. Благодарение судьбе, изменять траекторию, похоже, не требовалось. Если он ошибается, об этом очень скоро станет известно: поднимется новая волна и окончательно сметет его. Но он надеялся, что этого не случится.

Только надежда и оставалась. Скорость у снаряда огромная, притяжение Элавли будет добавлять к ней еще несколько километров в секунду каждую секунду; на это и расчет — может быть, удастся остаться незамеченными. В то же время появиться над Элавли слишком скоро — тоже чревато, потому что безусловно потребуется подрегулировка, а его реакции были все‑таки реакциями человека.

— Чайвз, — пробормотал он. — Проснись, Чайвз. Ну пожалуйста, очнись!

Однако принесет ли это какую‑нибудь пользу?

Смертоносный заряд несся вперед. В телескоп уже можно было рассмотреть очертания города. Флэндри знал это место по картинкам, которые видел на станции Уэйнрайт, но то были довольно старые изображения. А здесь… Скопление зданий на плоской равнине, окруженной горами. Все главное, как водится, находится под землей. В окружающем пространстве — множество кораблей, на некоторых крышах можно заметить некие установки — в их назначении Флэндри не сомневался.

Да, бесспорно, это была база, а на ней — генератор антигравитационного поля. Если заметят его снаряды, сразу возникнет защитная зона, которую они не смогут преодолеть, — разве только действие радиации окажется незначительным.

Если снаряды не сдетонируют, их собьют противоракетные установки, находящиеся под надежным прикрытием. Флэндри мысленно молил судьбу, чтобы их не заметили — по крайней мере не сразу. Возможно, их примут за какое‑то неведомое несущееся в космосе тело. Радар, конечно, может зарегистрировать пятно на экране, а оптические приборы — огонек, но компьютеры не смогут идентифицировать летящее тело. Флэндри очень хотелось верить, что противоракетные установки управляются в основном компьютерами. Здесь также не должно быть много людей Кернкросса, особенно опытных офицеров. До поры до времени он не станет поднимать огромную армию резервистов, чтобы не выдать своих намерений. В Порт–Асмундсене живут главным образом рабочие (а в отношении их у Флэндри не было угрызений совести — они знали, на что идут!). Из летчиков же, если они здесь есть, лишь немногие знали, что такое война!