сообщество, несмотря на широко ведущуюся внешнюю деятельность. Никто не знает, что в нем творится на самом деле — только захарийцы, живущие в других местах Империи.

— Ну, Таргови, — запротестовала Диана, — такой индивидуалист, как ты, последним должен ставить кому‑то в вину отличие от других и желание оградить частную жизнь от вторжения.

— В опасные времена — а сейчас в воздухе прямо‑таки воняет опасностью — нельзя позволить себе роскошь считать надежным хоть кого‑нибудь. По крайней мере до проверки. С моральной точки зрения этого следует стыдиться, но тайные агенты не могут и морали себе позволить.

— И что ты сделал?

— Что требовала служба, дорогая. Учуяв этот след, я доложил своему начальству. Каковым является глава секретных операций на Дедале капитан Джерролд Ронан. Это логично, поскольку система Патриция никогда не нуждалась в слишком пристальном наблюдении. Что было нелогично — это реакция Ронана. Он запретил мне идти по этому следу хоть на шаг дальше или упоминать о нем кому бы то ни было и приказал немедленно вернуться на Имхотеп, несмотря на то что для торговца с наполовину нераспроданным грузом это было бы по меньшей мере странно.

— Но ты этого не сделал! — воскликнула Диана. — Ты пошел по следу на свой страх и риск. Да, ты истинный тигранин!

— Да, это было непреодолимо, — признался Таргови. — Мне не было прямо запрещено появляться на Дедале — просто предупредили, что я могу тут застрять в изоляции, что тоже было странно, потому что откуда бы могло командование этого сектора ждать новой опасности? В вас с Аксором я увидел отличных… подсадных уток, так на человеческом языке? Слегка подталкивая вас туда или сюда в ваших вполне невинных поисках, я отвлекал бы внимание от себя на вас. Никак не собираясь подвергать вас опасности…

— Ты все же не задумался нас использовать, — Диана вновь поймала его за руку. — Не переживай. Я не в обиде. А в старого доброго Аксора кто же станет стрелять? И к тому же убить его — это работа ой какая непростая.

Блеснули клыки — это Таргови улыбнулся.

— Какая потеря, что он пацифист! — Он снова тут же перешел к делу: — Итак, мятеж начался — не так уж неожиданно для нас — когда мы подлетали к Дедалу. Я должен был принять решение. Мы могли вернуться на Имхотеп и пересидеть там в безопасности и бессилии, а тем временем события разворачивались бы своим ходом. Мы могли продолжить путь и приземлиться. В этом случае очень было вероятно, что в компьютерную программу уже заложен приказ о немедленном задержании этого настырного типа — меня то есть. Я решил рискнуть. Удастся мне удрать — вам с Аксором вряд ли придется претерпеть больше чем небольшое неудобство.

Остальное ты знаешь вплоть до сегодняшнего дня.

Они шли дальше. Тропа выводила из леса к берегу реки. Под легким ветром шелестели длинные зеленые листья, напоминавшие стекло, но не стеклянные. По реке шли суда. Отсутствие в воздухе летательных аппаратов создавало странное ощущение. Патриций тонул в тумане, окрашенный им в цвет серы, скрывавшем морскую даль. Хотя стояло лето, а ось Дедала наклонена сильнее, чем у Терры, световой день был всегда короток — или, если считать солнечное кольцо, никогда не кончался.

— А что было сегодня? — тихо спросила Диана.

Таргови рассказал. Она в восторге захлопала в ладоши:

— Вот так трюк, вот так фокус!

— Будем надеяться, что никто не видел этой mise‑en‑scene, — Таргови много нахватался слов из разных языков людей, помимо англика. — Я думаю, основной твоей ролью в этой пьесе будет отвлекать мысли зрителей от истинного положения дел.

Диана, прищурившись, глядела на закат:

— Твоя цель — попасть на Захарию?

— Ага, и там порыскать.

— И что, ты думаешь, может найтись?

Таргови пожал вибриссами, как человек плечами:

— Фундаментальная ошибка — строить теории до получения данных. У меня, естественно, есть подозрения. Кажется ясным, что у захарийцев тесный контакт с Магнуссоном. Например, леди Пеле упомянула о скором прибытии некоего лица — значит, по воздуху, и это тогда, когда воздушные сообщения запрещены. Может быть, с их точки зрения Магнуссон будет лучшим императором. Но в любом случае — какую поддержку могут они ему оказать? Точно можно сказать, что важную. Что они надеются выиграть? Не думаю, что им так уж дорого мистическое обаяние Терранской Империи само по себе.

— А кому оно нынче дорого? — вяло заметила Диана.

— Кое‑кто из нас считает его существование меньшим злом. Но не в этом дело, — и тут тигранин остановился. — Здесь я замолкаю. Скажи я тебе о своих догадках, и ты можешь занервничать, насторожиться, собраться — и захарийцы это заметят. Они не глупы. Ох, до чего не глупы! И потому я редко даже себе признаюсь в своих мыслях. Захарийцев можно не так понять. Я надеюсь оказаться там с открытыми глазами, без собственных шор.

— А я? — спросила, помолчав, Диана.

— Веселись и радуйся, — ответил он. — Это лучшее, что ты можешь сделать.

— И быть готовой, — она дотронулась до рукояти своего тигранского ножа.

— И вот еще — не давай Аксору как‑нибудь неуклюже проговориться, — сказал Таргови. — Сможешь?

Диана задумалась.

— М–м… он вряд ли знает больше, чем ты хочешь, чтобы он знал. Главная неувязка в том, что ты говоришь, будто заработал на его поездке на Дедал — ты ведь рвач–торговец и сшибаешь кредиты, где только можешь — а он считает, что ты отвез нас исключительно по доброй воле. Я ему намекну, что заплатила тебе из заначки, о которой ему не говорила, — чтобы путешествие не сорвалось. Вряд ли его будут спрашивать, но если спросят — такой ответ должен их устроить. Что еще? Он видел, как ты удрал в Аурейе… ага! Есть. Ты запсиховал, потому что тигране не переносят долгого заключения. Тебе было неудобно сказать об этом Пеле Захари, потому что тебя вскоре поймал патруль. Но тебя проверили и выпустили, и ты догнал нас на экспрессе — как ты и говорил, — она засмеялась. — Слушай, это выставит тебя именно таким полу- цивилизованным бродягой, каким ты хочешь казаться!

В его взгляде мелькнуло уважение.

— Да, ты отлично придумала. — И все же он не мог не сказать: — Помни, не дай себе на этом слишком сосредоточиться. Играй спокойно и осторожно. Меньше всего нам нужен шум.

— Это я понимаю, — ответила она, — только спорить могу, он так и так начнется.

Аэрокар прилетел с востока.

А значит, почти наверняка — из Аурейи, а это могло значить что угодно: драку, бегство, объявление вне закона по всей планете. В обычной ситуации у Таргови таких предчувствий не было бы. Кое–какие летательные аппараты все еще летали, бывало, садились в Лулахе, и не все они были военными. Даже не большинство. Были потребности и у гражданской службы, если Лулах должен был продолжать военные поставки Магнуссону.

Но этот вышла встречать Пеле.

Сначала у Таргови не было причин для опасений. Скорее даже кровь стала струиться по его жилам быстрее, когда он увидел, как она вышла из дома и зашагала к аэродрому. Ему уже надоело ждать. Игра, которую он вел, начинала становиться рутиной, а это немедленно вызывало у него скуку.

Большую часть каждого суточного периода хорошей погоды он проводил под тенистым деревом кура недалеко от главной улицы, пополняя свои финансы: рассказывал народные сказки тоборко всем, кто только останавливался, получая за это монетку–другую. В таком способе заработка не было ничего подозрительного, а что эта позиция открывала вид на Дом Захарии — так это ведь ничего не значило, правда?

Иногда же он просто прохаживался вокруг, когда никто не смотрел, забирался на необитаемые деревья, сквозь листву которых можно было наблюдать, оставаясь незамеченным. Он редко выпускал Дом из виду и в таких случаях заранее договаривался с Дианой.

Девушка проводила время «шатаясь туда–сюда и треплясь с кем попало», так что ничего не было удивительного, если она вдруг иногда оказывалась вблизи от дерева кура и смотрела на разыгрывавшиеся под ним сцены. Цинтиане часто останавливались перекинуться с ней парой слов. Несколько местных мужчин–людей тоже претендовали на ее общество. Иногда она принимала приглашения, но лишь тогда, когда Таргови оставался на вахте и — как потом обнаруживали ее кавалеры — действительно лишь полюбоваться природой, покататься на лодке или потанцевать в таверне.