Чтобы скрыть свой маршрут, они почти все время шли по болотам. Однако подъем ночью и марши по Оникс–Хейтс можно было совершать только при лунном свете, иначе люди падали и калечились. На вторую ночь, когда они вступили на возделанную часть плоскогорья, луна практически исчезла. Однако после двух звездных ночей из‑за горизонта вновь показалась полная Селена. Поднявшись высоко в небе, зазубренный диск залил окружающую местность мертвенно–синим светом. Карлсарм почувствовал себя беззащитным — здесь враг мог запросто его обнаружить.

Однако никто, похоже, не подозревал о его присутствии. Поля километр за километром исчезали за плоским восточным горизонтом. Засаженные рожью, под лунным светом они выглядели серебристыми и молчаливыми. В воздухе ощущался душистый ржаной запах колосьев, сломанных под ногой Карлсарма. Вдали виднелось темное здание, где, по–видимому, все спали, за исключением машин. То, что сельское хозяйство велось на полностью роботизированных латифундиях, сделало здешнюю местность малонаселенной. Поэтому Карлсарм надеялся, что после захода солнца проведет своих людей незамеченными до места, находившегося в пяти километрах от Домкирка.

Город выглядел небольшим даже вблизи. Из Девяти Городов он был самым маленьким — около пятидесяти тысяч домов — и вторым по возрасту; в нем сохранилось много старых сооружений, теснившихся друг к другу, и землянок, конструкция которых напоминала жилища первопроходцев. В стороне от главных улиц они были в большинстве своем неосвещенными. В городе жили здравомыслящие граждане, которые рано отправлялись спать. Правда, кое–где окна слабо светились. Единственный современный небоскреб отливал под Селеной металлическим блеском — судя по всему, некоторым его обитателям было не до сна. Над крышами вздымались шпили собора. Луна светила так ярко, что Карлсарм мог поручиться, что различает отражаемые ею цвета.

С полей доносилось приглушенное бормотание машин. Странно, но для Карлсарма эти звуки были почти желанными. Как только он вспоминал о лесах, фермерские хозяйства подавляли его своей пустотой, безжизненностью, и неважно, что в них собирали богатые урожаи, а на полях паслись огромные стада животных.

Вздрогнув от холода, Карлсарм оглянулся на запад, словно искал в этом успокоения. Туман, скрывавший большую часть его армии, мерцал белесым светом. Его, несомненно, уже увидели, но в такой близости от океана Лаврентия это явление было делом естественным. Из‑за горизонта, едва различимые, как будто бестелесные, появились три высочайших снежных пика Виндхука. Дом лежал где‑то далеко–далеко; вечный путь к нему ожидал тех, кому предстояло погибнуть.

«Остановись», — прошептал себе Карлсарм и, вытащив из колчана стрелу, вставил ее в арбалет. Потом сильно нажал на ручку и, прицелившись, спустил курок. Этой ночью он был не человеком, а оружием.

Карлсарм бегом вернулся к своим людям. Туман сгущался; его холодные влажные клочья кружились, опускаясь на землю, а Хозяйка Рэнда выпускала из садков своих любимцев и тихо напевала:

Туман, сияющий, искристый,

Налит в фиал из аметиста.

Трепещут крылышки: «Бай–бай,

Дружок, скорее засыпай».

Ах! Лунный свет порхает

И в небо улетает!

«Интересно, действительно ли в этом есть необходимость? — подумал Карлсарм. — Почему женщины, обладающие Мастерством, должны скрывать все, что касается их работы?» Он слышал приглушенное жужжание насекомых и на какое‑то мгновение увидел маленькие тельца, сверкнувшие в свете Селены. Рассеяв в воздухе капельки, эти крошечные создания садились на стебельки ржи, впитывали в себя росу и вновь взлетали. Скоро облако стало таким густым, что люди почти перестали что‑либо видеть. Они держали связь друг с другом с помощью сигналов, имитируя крики, чириканье, пищание и пение птиц, и ориентировались по запаху — всем известному и отчетливо различимому запаху войны.

Карлсарм обнаружил Вольфа возле одного из церберов, глаза которого светились в тумане, будто красные угли.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да. Если мы только сможем охранить боеспособность в этой заварухе.

— Сможем. Мы набрались опыта на затопленных землях — так неужели же не сможем победить на суше? Ладно, пошли. — Карлсарм издал низкий вибрирующий звук.

Звук понесся от человека к человеку, от подразделения к подразделению, и те, кто понимал птичий язык, услышали следующее: «Вперед, мы идем за добычей».

Туман быстро перемещался по направлению к Домкирку, и никто в городе не обратил внимания на то, что туман не мог двигаться, поскольку ветра вообще не было.

* * *

Джон Райднур прибыл сегодня. Но он совершил посадку на планету неделей раньше и перед этим напичкал себя всей информацией о Фригольде, которая только была ему доступна, — любым способом, который он считал нужным и полезным, начиная от простого чтения и разговоров и кончая получением более труднодоступных сведений с помощью компьютеров. Предыдущая профессиональная деятельность убедила его в том, как мало он знает. И если бы ему сказали, что во время путешествия ему придется разъяснять общеизвестные факты какому‑то члену экипажа корабля, это весьма смутило и раздосадовало бы его.

«Оттокар» был германийским торговым судном и выглядел весьма прилично, как и большинство судов, прилетевших из того мира. Имея некомплект боевых единиц на границах Империи, флот терран нуждался в чартерных частных судах, когда возникали те или иные проблемы. Эти суда использовались только для доставки имущества, войска же перевозились регулярными транспортами, вооруженными и эскортируемыми надлежащим образом.

Но Райднур был гражданским лицом. Оттого, думал он мрачно, и работа его не считалась крайне срочной. На Терре ему был выдан правительственный билет и сказано, что он может путешествовать, как ему хочется. Он воспользовался этим и совершил переезд, пересаживаясь несколько раз с одного корабля на другой, на двух из которых команда состояла из не–людей. Там, гае кончались владения Империи и простирались пустынные пространства, движение было нерегулярным.

Германийцы же принадлежали к человеческому роду, но по натуре были людьми замкнутыми. Впрочем, и Райднур не отличался общительностью, а потому на тему о том, каким должен стать финальный этап его путешествия, большей частью разговаривал сам с собой.

И вот как‑то раз, когда он сидел в салоне, по обыкновению углубившись в свои мысли, к нему подошел помощник стюарда. Судя по всему, ему очень хотелось поговорить. Райднур почувствовал досаду — в иллюминаторах уже виднелся Фригольд.

— Я никогда не видел ничего более значительного… более… великолепного, — сказал помощник стюарда.

«Тогда почему бы тебе не понаблюдать за этим молча?» — пробормотал Райднур себе под нос.

— Это мое первое продолжительное путешествие, — робко продолжал его собеседник.

Он был немного больше юнги и чуть постарше первого сына Райднура. Похоже, члены экипажа обходились с ним довольно сурово, и парню приходилось разговаривать лишь с пассажирами, да и то лишь по долгу службы. Райднур вдруг почувствовал, что не может быть с ним неприветливым.

— Вам нравится… простите, я не знаю, как вас зовут.

— Дитрих, сэр, Дитрих Штайнхауэр. Да, мне все очень интересно. Мне бы хотелось, чтобы вы поподробнее рассказали мне а портах планеты, на которую мы направляемся. Члены экипажа не любят, когда я их расспрашиваю.

— Не принимайте этого близко к сердцу, — посоветовал Райднур и, откинувшись на спинку кресла, вынул трубку. Это был высокий худощавый блондин с острыми чертами лица; его серая рубашка и брюки выглядели скорее практичными, чем модными. — Путешествуя среди звезд, человек ощущает одиночество и страх и, естественно, пытается эти чувства как‑то преодолеть. Терране, например, склонны в таких случаях к беседам. А вот германийцы, говорят, погружаются в работу и в себя. Но как только ваши товарищи привыкнут к вам и поймут, что вы хороший, надежный парень, они сразу подобреют.

— Правда? Вы этнолог, сэр?