Шутливый цинизм сменился необъяснимой грустью. Черт возьми, ему нравилась Гунли. В последние месяцы они часто смеялись вместе, и ее искренность и доброжелательность… ладно, лучше не надо об этом.

— Что ты здесь делаешь в таком одиночестве, Доминик? — спросила она совсем тихо, й ее глаза в мертвенно-бледном лунном свете показались еще огромнее.

— Мне вряд ли следует веселиться вместе со всеми, — с горькой усмешкой ответил он. — Я стану причиной слишком многих стычек. Добрая половина из них до смерти меня ненавидит.

— А вторая половина не может жить без тебя, — улыбнулась она. — Ладно, мне самой не очень-то хочется там быть. Эти фритийцы такие дикари. Дома… — она посмотрела в окно, и слезы внезапно навернулись ей на глаза.

— Не надо плакать, Гунли, — тихо произнес Фтандри. — Только не сегодня. Ведь этой ночью солнце заново начинает свой путь. В новом году всегда есть место новым надеждам.

— Я не могу забыть былые годы, — сказала она с поразившей его горечью.

Внезапно он понял:

— Был кто-то другой, да?

— Да. Молодой рыцарь. Но он был ниже меня по происхождению, и в результате я оказалась замужем за немощным старым Пендой. А Джомана погиб в одном из походов Сердика… — она обернулась к нему со слабой улыбкой. — Дело не в Джомане, Доминик. Он был очень дорог мне, но даже самые глубокие раны со временем заживают. Но я думаю о всех других юношах и их любимых…

— Мужчины сами стремятся к этому.

— Мужчины — может быть, но не женщины. Только бы не ждать Изо дня в день корабль, на котором может оказаться лишь его щит. Только не качать на руках младенца, зная, что через несколько лет он превратится в окоченевший труп на одной из безвестных планет. Только не… Ладно, — она расправила изящные плечи, — все равно ничего не поделаешь.

— Ты очень смелая и красивая женщина, Гунли, — сказал Флэндри, — такие, как ты, вошли в историю, — и он негромко запел сочиненную им в манере шотланских бардов песню:

Внезапно она оказалась в его объятиях…

Свифаш, король Ситафара, был в гневе. Он расхаживал взад и вперед по внутренним покоям, хлеща себя хвостом по кривым ногам И изрытая из клыкастой пасти картавые шотланские слова.

— Они обращаются со мной как с каким-то крайксом! — шипел он с сильным акцентом. — Я, король планеты и повелитель разумной расы, должен склоняться перед этим грязным варваром Пендой. Наши корабли занимают самые невыгодные позиции в строю, где меньше всего шансов на добычу. Чванливые шотланы на Ситафаре относятся к моему народу не как к военным союзникам, а как к закабаленным крестьянам. Это невыносимо!

Флэндри уважительно помалкивал. Он бережно взращивал недовольство короля рептилий с того самого момента, как тот прибыл на Шотлу на совет, но важно было, чтобы Свифаш приписывал все эти идеи себе одному.

— Клянусь Темным Богом, я бы при первой возможности перешел на сторону терран! — выпалил Свифаш. — Ты говоришь, они достойно обращаются со своими подданными?

— Верно, опыт показал, что расовые предрассудки слишком большая роскошь, ваше величество. В действительности гражданами Терры являются не только люди. И конечно же, все вассальные государства Империи имеют внутреннюю автономию, не распространяющуюся лишь на некоторые тортовые и военные вопросы, требующие единой политики. Кроме того, их правители могут рассчитывать на помощь и поддержку со стороны несметно богатой и могущественной Империи.

— Моя знать меня поддержит, — сказал Свифаш. — Они бы с гораздо большим удовольствием грабили не имперские, а шотланские планеты, если бы не страх перед местью Пенды.

— Многие другие союзники Шотлы испытывают сходные чувства, ваше величество. А другие присоединились бы к восстанию просто ради соблазнительной добычи, им нужна только уверенность в победном исходе. Остается только всех собрать и договориться…

— А у тебя ведь широкие связи, терранин. Ты как паук, плетущий паутину. Но в случае провала я, конечно, останусь в стороне и расплачиваться ты будешь один.

— Естественно, ваше величество.

— Но если получится — ха! — черные глаза без век засверкали, а раздвоенный язык заметался во рту, — ха, пограбить Шотлу — это по мне!

— Нет, ваше величество. Шотлу необходимо пощадить. С лихвой хватит ее колоний.

— Почему же? — с прохладцей спросил король.

— Дело в том, ваше величество, что у нас будут шотланские союзники, готовые сотрудничать только на этом условии — некоторые жадные до власти аристократы… Кроме того, существует южное националистическое движение за отделение от фритийского севера… и могу даже намекнуть, что оно имеет тайного лидера в лице самой королевы…

Глаза Флэндри были так же холодны, как и голос:

— Если вы и убьете меня, герцог Асдагаар, вам это ничем не поможет. Я оставил надежному человеку все уличающие вас документы. Он передаст их прямо королю в том случае, если я не вернусь.

Шотлан добела сжал кулаки на подлокотниках кресла. Его голос дрожал от бессильного гнева:

— Ты исчадие ада! Презренный червь!

— Человеку с вашей биографией глупо обзываться, — сказал Флэндри. — Герцог Асдагаар — отцеубийца, предатель, клятвопреступник, богохульник, обо всем этом свидетельствуют факты. Кое-что из этого подтверждается бумагами, но есть еще имена отдельных свидетелей и сообщников, знакомых с некоторыми деталями вашей карьеры. Человеку без чести на Шотле лучше умереть. И он умрет, можно не сомневаться.

— Но как ты узнал? — в голосе герцога зазвучали нотки отчаяния, дрожь овладела его телом.

— У меня свои способы. Например, я много узнал, заведя знакомства среди ваших рабов и слуг. Знатные люди вроде вас забывают, что у представителей низших сословий тоже есть глаза и уши, да к тому же язык, чтобы разговаривать друг с другом.

— Ну что же… — герцог едва дышал, — чего ты хочешь?

— Мне нужно, чтобы вы помогли нескольким людям. В ваших руках сосредоточена большая власть…

Деревья в саду шелестели на легком весеннем ветру. Воздух был напоен ароматом свежей зелени; где-то в сумерках пела птица, и в крови бродило старое как мир ожидание лета.

Флэндри пытался отдаться чувствам, которые вызывал у него восхитительный вечер, но напряжение было слишком велико. Нервы натянулись как струны, тело исхудало, глаза ввалились. С Гунли происходило то же самое, но это как будто даже обостряло ее красоту; все, что в ней было незнакомого и странного, проявилось с особой отчетливостью

— Ну вот, корабль стартовал, — сказал он. В голосе чувствовалась усталость, — Этагир не должен встретить препятствий на пути к Ифри, да и вообще он умный малый. Так или иначе, адмирал Уолтон получит мое письмо, — он нахмурился, его левый глаз задергался в нервном тике, — но самым критическим фактором является время. Если наши силы опередят события или запоздают, это может иметь роковые последствия.

— Я не беспокоюсь об этом, Доминик, — отозвалась Гунли. — Ты знаешь, как устраивать такие вещи.

— Мне никогда раньше не приходилось управляться с империей, прекрасная моя. В ближайшие несколько дней все будет висеть на волоске. Вот почему я хочу, чтобы ты на время покинула Шотлу. Возьми корабль с надежной охраной и отправляйся на Алаган или Гимли, или на какую-нибудь другую отдаленную планету, — он улыбнулся уголком рта. — Кому будет нужна победа, если ты погибнешь, Гунли?