Закатилось позднее июльское солнце. Сумерки навели свою маскировку. Время. Рванулись вперед уральцы. Хорошо, очень хорошо продвигалась вверх рота Захара Михайлюка. Бойцы карабкались на крутую лысую гору. Неслись навстречу свинцовые рои, жалили ранами, вздымали пылищу, слепили глаза.

До проволочных заграждений добрались далеко не все из тех, кто еще полчаса назад был у подножия горы. Заграждения пробивали тяжестью собственных тел. Бросались с размаху на проволоку, раздирали в клочья одежду и кожу, выкручивали голыми руками колья. В проходах сбивались гуськом и снова цепью вперед.

У вершины — заминка. Приотстал правый фланг, где в пешем строю наступала сотня казаков-верхнеуральцев под командованием Семена Галунова. Она наткнулась на окопы офицерской казачьей роты.

— Не стреляйте, станишники! — полетели выкрики. — Опомнитесь, братья!

Замедлили шаг бойцы. Подкралась, видать, жалость.

— Провокациям не поддаваться! Бей белую сволочь! — И Семен Галунов помчался вперед вместе с комвзвода И. Д. Кожевниковым.

По командирам застрочили из пулемета. Галунов рванул из-за пояса гранату, расчетливо метнул ее. Стрекотня пулемета оборвалась. Завязалась рукопашная.

Дерзкий бросок сотни Галунова прибавил смелости пехотинцам Уральского отряда. Они также сбили врага со своего участка вершинного плато.

К рассвету конники Каширина и Томина смяли противника на обоих флангах и вышли на окраины Верхнеуральска. Извозские твердыни пали. Враг покинул город и откатился к востоку от него под защиту Каменных сопок. Теперь бы, казалось, и развивай успех. Но… остановились партизанские полки.

Вскоре прокатились слухи, что отряды Блюхера и Томина собираются отходить назад, к Белорецку. Верхнеуральцы заволновались и решили идти к Каширину. Но опередил Иван Дмитриевич своих земляков, сам прискакал в полки. Ждали, с победой поздравлять будет, а он поздоровался угрюмо, без привычных шуток-прибауток: уж не с братом ли беда?

— Николай Дмитриевич-то как? — посыпались вопросы. — Лекари что бают?

— Не сомневайтесь, здоров будет Николай, — сухо ответил Каширин. — Не с тем пришел к вам, казаки… Чехи Екатеринбург взяли. Кружным путем двинемся до своих. Через Белорецк и дале. Там и счеты с врагом вести будем. Ждите приказа.

Не до сна было в ту ночь казакам в сотне Семена Галунова. Гасла одна цигарка, раскуривали другую. Молчали.

Пополуночи прискакал нарочный с приказом от начальника штаба Енборисова. Удивился сотенный: Каширин одно говорил, а Енборисов другое гнет — велит к югу, на Бугодак отходить. Но приказ есть приказ. Скомандовал: «По ко-оням!»

Галуновцы скакали за третьей сотней. Поначалу та шла неторопкою рысью. Но вот к общей колонне присоединились Енборисов, комполка Каюков с ординарцами и увлекли за собой сотни. И что странно — все левей да левей начали забирать. «Эдак и к белым завалиться недолго», — смекнул Галунов и осадил коня.

Остановились и его казаки. Криком задержали третью сотню. Ведущие ж рванули резко влево. Сомнений не оставалось: Енборисов и Каюков с приближенными скакали в расположение врага.

— Изменники, стой! Огонь по предателям!

Поздно. Ни слову, ни пулям было уже не догнать шайку трусов. Однако измена дальше штабной верхушки не пошла. Не повернула по домам казачья беднота, не подвели фронтовики своего молодого командира. В строгом порядке Иван Каширин повел бойцов отряда следом за блюхеровцами, на Белорецк.

Утром 2 августа 1918 года партизанские командиры съезжались к особняку бывшего управляющего Белорецкого завода. Оставив коней на привязи во дворе, обходили громадину здания и с улицы степенно поднимались по крепким ступеням парадного крыльца в штаб Сводного отряда. При входе охрана проверяла документы.

— Свои, аль не видите? — бурчали некоторые и норовили оттиснуть часовых в сторону. — Ишь, тайны выдумывают.

За часовыми стоял насупившийся Томин. Похлестывая плетью по пыльному сапогу, сердито выговаривал:

— С порядку не сбивайте, други хорошие. Без тайн пускай бабы воюют. Ясно?

Совет собирался в обширной гостиной особняка. Ожидая открытия, дымили самосадом. В десять часов Иван Каширин и Блюхер заняли места в голове длинного стола.

— Бросай сосульки, товарищи, — объявил Каширин. — После додымим.

Первым решали вопрос о выборе нового Главнокомандующего. Воцарившаяся тишина мигом лопнула. Загремела гостиная на все лады:

— Зачем нового?

— Верим Каширину!

— С ним и дальше пойдем.

— Не гудите, товарищи. Тише! — обратился Иван Каширин к командирам. — Дайте хоть слово сказать. Не вояка сейчас Николай Дмитриевич, а конь стреноженный. И я в настоящее время более чем когда прежде обязан быть с верхнеуральцами. Весь отряд на том настаивает. Предлагаю избрать на пост главкома Василия Константиновича Блюхера. Он — представитель Уралобкома партии в наших рядах. Ему и командовать нами, вести на прорыв. Бойцы уважают его, пойдут за ним, а мы все обязаны помогать ему. Я голосую за Блюхера.

Убедил Каширин.

— За доверие благодарю, — сказал Блюхер. — Служить буду по совести. Но и за строгость не взыщите. Положение тяжелое. В руках белочехов Поволжье, большая часть Урала. Мы по-прежнему в кольце врагов, линия фронта за эти две недели, должно быть, отошла от нас еще дальше. Белорецк — надежная и хорошая база. Но до конца и здесь не удержимся. Силы у нас немалые. А чем питаться? Продовольствия нет и взять его негде. А сколько патронов? По сотне на брата. Со снарядами тоже не густо…

— Так выходит нечем отбиваться, — выкрикнул кто-то. — Бросай оружие!

— Нет, — возвысил голос Блюхер. — Не обороняться будем, а наступать. В этом наше спасение. Надо идти вперед, сбивая заслоны врага, идти навстречу Красной Армии. Для этого нам нужно пробиться за линию Самаро-Златоустовской железной дороги. Раньше мы пытались пересечь ее со стороны Верхнеуральска. Не получилось. Захват врагом Екатеринбурга вынудил нас вернуться в Белорецк. Теперь пойдем на прорыв через Богоявленский и Архангельский заводы. Там действует многочисленный отряд Калмыкова. Связь с ним установлена. Уверен, общими усилиями мы пробьем брешь восточнее Уфы и выйдем за линию фронта.

Снова вспыхнули споры. Выплыл опять старый туркестанский вариант. Его сторонники убеждали, что путь на юг, к Ташкенту, самый легкий, безопасный и притом хлебный.

— Хорошо. Пойдем животы хлебом набивать, а Республика пускай одна кровью обливается. Так, что ли? — резко спросил Блюхер. — Нет и нет, товарищи. Мы — коммунисты, и мы не позволим уводить от активной борьбы столь внушительную силу.

Получили отпор и «оборонцы», предлагавшие отсиживаться в горах до лучших времен. Томин тут же окрестил их «седунами» и, взяв слово, хлестко заявил о своей линии:

— В горах сидеть хотите? Чтоб скапканили беляки всех нас, как сурков слепых? В отсидки пусть трусы играют, а нам Блюхера слушать надо. И все тут.

Споры затихли. Проголосовали.

— Итак, решено — идем к Центру, — подытожил Василий Константинович, закрывая совет. — Отныне и воля, и действия наши должны быть железными. Готовьте части к походу. Сгоняйте подводы. Поднимайте на колеса все, что можно эвакуировать. Подробности в приказе.

Командиры начали расходиться. Блюхер попросил Павлищева задержаться.

— Иван Степанович, я решил поставить наш Уральский отряд в авангард всей колонны. Выступить вам придется первыми. За сутки закончите сборы?

— Полк подниму.

— Этого мало. С сей минуты вы назначаетесь командующим Уральским отрядом.

— Приказ?

— Да.

— Извините, товарищ главком, но выполнить его не могу.

— Почему?

— Я — беспартийный и не в состоянии нести ответственность за политические настроения отряда.

— Ответственность за это будет оставаться на мне, а по командной линии инициативу полностью берите в свои руки.

— Не получится и это. Я пока командир только для 1-го Уральского полка, остальные же вправе и не подчиняться мне, назначенному на должность командующего. Ведь всех других выбирали, и за вас мы только что голосовали…