— Коротким штыковым ударом противник выбит из первой линии укреплений. На его плечах ворвались и во вторую…

С крымской стороны послышалось могучее красноармейское «ура». Калмыков пустил на переправу 267-й Горный полк, а 265-му приказал сосредоточиться в укрытиях у моста и быть готовым следовать за последней ротой Горного полка. Саперы к тому времени навели вторую нитку бревен. В 7 часов 20 минут последовал новый доклад командира малышевцев:

— Полк занял деревню Тюп-Джанкой и с боем продвигается дальше.

За действиями штурмующей группы с пристальным вниманием следил уже сам командующий Южфронтом Михаил Васильевич Фрунзе.

В шестом часу утра в активный разведывательный поиск включилась и бригада А. К. Окулича. Два батальона во главе с помощником командарма 268-го стрелкового полка Яковом Кривощековым овладели первой траншеей Таганашской позиции врага. Первоуральцы могли бы пробиться и дальше, но приданный бригаде тяжелый артдивизион еще не был готов к действенной контрбатарейной борьбе с врангелевской артиллерией.

С рассветом батальоны вернулись на свой берег. Однако их дерзкая вылазка не прошла бесследно. Приняв на себя всю мощь огня Таганашских батарей, бойцы Кривощекова облегчили продвижение авангардному полку бригады Калмыкова от Тюп-Джанкоя до деревни Авуз-Кирк.

Убедившись в том, что Чонгарское направление стало решающим, И. К. Грязнов приказал Окуличу оставить у Сивашского моста один батальон, а все остальные силы вести на переправу Калмыкова. Тогда же начдив связался с комбригом 88-й и сказал тому, чтобы и он направил на Тюп-Джанкойский полуостров Красноуфимские полки.

Создавая пробивной кулак в направлении главного удара, начальник дивизии не упускал из вида тех, кто остался у Сивашского моста. На помощь бойцам Кривощекова из резерва выдвигался 264-й Верхнеуральский полк В. И. Кузнецова.

К полудню свинцовые тучи перестали давить землю. Небо засияло удивительной синью. А вот положение наступающих изменилось в другую сторону. Полки первой линии, выйдя к высотам южнее Авуз-Кирка, неожиданно лишились огневой поддержки. Тотчас же запалили картечью полевые батареи Джандавлета, тяжелые орудия Таганаша начали перепахивать солончаковую пустошь. Красноармейцы залегли. Не успела врангелевская артиллерия замолкнуть, как с фланга саранчой налетели Донские офицерские эскадроны. Со штыками наперевес высыпали пехотинцы.

Бойцы 266-го полка поспешно перешли к круговой обороне. Врангелевцы с ходу рассекли батальон Михаила Зыкова и ринулись к пулеметам. За одним из них был сам комбат. Но и его очереди не сдержали бешеной лавы. Шашки взяли верх. Командирский «максим» замолчал, навеки замолк и первый герой зачонгарских разведок.

Над полком нависла угроза полного уничтожения. Кругом враги. Патронов мало. В этот тяжелый момент перед бойцами выросла знакомая фигура командира. Широко, словно для упора, расставив ноги, держа наготове маузер и шашку, Аронет твердо скомандовал:

— Патроны беречь! Стрелять только прицельно. Гранаты храните для ближнего боя!

Высоченный, в длиннополой незастегнутой шинели, в красной фуражке, заломленной на затылок, командир поразил всех своим невозмутимым спокойствием. Оторопь пропала. Каждый старался стрелять расчетливо. Но патронов становилось все меньше и меньше.

— Не паниковать! — гремел властный бас Аронета.

Неожиданно от Авуз-Кирка к передовой вынеслась запряженная парой гнедых бричка. Упряжкой правила девушка. Подлетев к бойцам, она резко осадила лошадей, повернула влево и принялась раскидывать ящики с патронами.

— Кому нужны? Разбирай!

Над головой свистели пули, близко рвались снаряды, но девушка словно не замечала их. Кто она, откуда? По чьему приказу кинулась в самое пекло? В горячке боя расспросить не успели.

Неимоверно тяжелыми были те часы и для соседей малышевцев-горняков. В начале контратаки командир 267-го полка Николай Петрович Шабалин был тяжело ранен. Недолго продержался в строю его первый преемник. Пули не пощадили и двух других. Тогда командование взял в свои руки адъютант Шабалина Николай Егоров. Приняв решительные меры, он остановил дрогнувших товарищей.

Уральские полки-ветераны не только устояли, но и отбросили контратакующих врангелевцев со своих позиций. Правда, к концу боя в батальонах насчитывалось только по 60—100 человек…

К вечеру на передовую линию вышли 265-й и 269-й стрелковые полки. Тогда же вступил в действие и мост, построенный саперами Михаила Калмыкова. Первыми по нему прошли патронные двуколки, затем артиллерия и 30-й конный полк. Положение Тридцатой на Тюп-Джанкойском полуострове стало прочным.

К исходу суток противник полностью утратил боевую активность. Завершив концентрацию сил дивизии на полуострове, Иван Грязнов отдал приказ: возобновить наступление.

В новых атаках особо отличились бойцы сивашской группы. Батальон Якова Кривощекова и посланный ему из резерва на помощь 264-й Верхнеуральский полк под командованием Василия Кузнецова с наступлением темноты перешли мост и заняли обе стороны дамбы. Дальше двигаться было опасно: по железнодорожной ветке, протянувшейся на дамбе, курсировал врангелевский бронепоезд. Выждав, когда бронепоезд, завершив очередной визит к мосту, покатил обратно, бойцы двинулись за ним и незамеченными прошли всю дамбу. Чтобы отогнать бронепоезд дальше, в бой вступила артиллерия. Под прикрытием ее огня красноармейцы стремительным штыковым ударом овладели первой линией окопов.

Только батарейцы сделали перерыв, как бронепоезд снова двинулся к мосту мимо притаившихся бойцов. Красноармеец Федор Кузьмин первым смекнул, что нужно делать.

— Ребята! — крикнул он. — Выворачивай камни!

В кровь разбивая руки, бойцы вырывали камни из нижней части дамбы и по цепочке подавали их наверх. Не прошло и десяти минут, как на пути вырос широченный завал.

Израсходовав весь боезапас, бронепоезд начал осторожно пятиться. Перед завалом остановился. Первых солдат, вышедших на разведку, красноармейцы не тронули. Когда выгрузилась вся команда, с обеих сторон грянуло:

— Вперед! Бей беляков!

И батальоны с ходу ворвались на станцию Таганаш. Это было в три часа ночи 12 ноября.

На рассвете полки 30-й дивизии, не встречая больше сопротивления, свободным маршем двинулись по крымской земле, на Джанкой.

После всего пережитого, казалось бы, должна прийти и усталость, но бойцы и командиры были бодры: они с честью выполнили приказ Фрунзе. Республика могла гордиться Тридцатой.

От Джанкоя 30-я дивизия повернула на юго-восток, к Феодосии. Конный корпус Н. Д. Каширина повел наступление на Керчь и уже 16 ноября 1920 года М. В. Фрунзе послал Владимиру Ильичу Ленину очень краткую и очень значительную телеграмму:

В Феодосии 30-ю стрелковую дивизию посетили командующий и члены Реввоенсовета 4-й армии.

— Отныне Красное знамя — знамя борьбы и победы реет в долинах и на высотах Крыма и грозным призраком преследует остатки врагов, ищущих спасения на кораблях, — сказал командарм Лазаревич, выступая на торжественном митинге. — Фрунзе особо отмечает героическую атаку вашей, 30-й стрелковой дивизии Чонгарских переправ. Честь и слава погибшим в борьбе за свободу! Вечная слава вам, творцы революции и освободители трудового народа!

Начальнику дивизии Грязнову, комиссару Романову и другим героям незабываемого штурма были вручены ордена Красного Знамени.

Позднее 30-я первой из частей РККА получила почетнейший титул — «имени ВЦИК». Ходатайствуя об этом, М. В. Фрунзе писал председателю Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Михаилу Ивановичу Калинину: