В Ферраре открылись заседания собора, который должен был положить конец разъединению христианских церквей Запада и Востока. Прения по догматическим вопросам были длительными. Римский папа Евгений IV пытался всеми средствами склонить греков к принятию унии, чему особенно сопротивлялся Марк Эфесский. С 26 февраля 1439 г. заседания собора происходили не в Ферраре, а во Флоренции. Присутствовавший на них император Иоанн Палеолог к догматическим спорам относился равнодушно, его волновало прежде всего получение реальной помощи от Запада для борьбы с турками. В итоге греки уступили по всем пунктам. Они приняли католический догмат об исхождении святого духа, признали папу главой церкви и т. п.[432]

Деятельное участие в заключении унии принимал Исидор[433]. 5 июля 1439 г. уния была подписана, а на следующий день торжественно провозглашена в кафедральном соборе Флоренции. Подписал унию не только Исидор, но и суздальский епископ Авраамий. Позднее Симеон Суздалец писал, что Авраамий-де не хотел подписывать акт Флорентийской унии, но Исидор посадил его «в темницу и седе неделю полну; и тому подписавшуся не хотением, но нужею»[434]. Можно сомневаться в правдивости этого объяснения, данного одним из тех, кто входил в ближайшее окружение суздальского епископа,

Тем временем на Руси происходили события, имевшие большое значение для хода дальнейшего противоборства Москвы и Галича. В первую очередь речь идет об усилении татарской опасности. Именно она, как думал Л.В. Черепнин, побудила Василия II «искать союза с Тверью»[435]. После Белевского погрома 1437 г. великий князь московский совместно с двумя Дмитриями Юрьевичами заключил докончание с великим князем тверским Борисом Александровичем. Договор предусматривал взаимную помощь на случай, если «пойдет царь ратию или рать татарьская». Борис Александрович настоял на включении в договор особого пункта, гарантирующего его права на Тверь и Кашин: «Имут нас сваживати татарове, а имут вам давати… великое княжение, Тверь и Кашин», то Василий II и его союзники на это не должны соглашаться. В свою очередь Василий Васильевич добился от Бориса Александровича разрыва его сепаратного докончания с Сигизмундом («сложити, без перевода») на том основании, что князь Борис с Василием II — «один человек» и договариваться с Литвой они должны совместно[436].

Окрыленный успехом «белевщины», Улу-Мухаммед 3 июля 1439 г. «безвестно» появился «с многими силами» под стенами Москвы[437]. Не успев подготовить надежную оборону столицы, Василий II покинул се, направившись за Волгу. Руководство обороной Москвы было возложено на Юрия Патрикеевича, который, очевидно, был тогда московским наместником.

Простояв под Москвой 10 дней, Улу-Мухаммед покинул ее окрестности, захватив большой полон. На обратном пути он «досталь Коломны пожегл и людей множество плени, а иных изсекл»[438]. Во время этого похода Улу-Мухаммед дошел и до границ с Тверью («до самого рубежа Тверскаго»)[439].

После отхода Улу-Мухаммеда Василий II «совокупися с братьею в Переславли», посадил в Москве вместо себя временно князя Дмитрия Красного, а «сам поживе в Переславли и в Ростове до зимы, бе бо посады (в Москве. — А.З.) пождьжены от татар, и люди посечены, и смрад велик от них»[440]. Во время набега Улу-Мухаммеда Дмитрий Шемяка к Москве своей подмоги не послал[441].

К началу 40-х годов XV в. произошли изменения в составе княжат «гнезда Калиты». Осенью 1437 г. у Василия II родился наследник престола Юрий Большой,[442] но зимой 1440 г. он уже умер[443]. 22 января 1440 г. у великого князя родился сын Иван (будущий Иван III)[444] и ровно через год (22 января 1441 г.) — Юрий[445]. 22 сентября 1440 г. после длительной болезни умер князь Дмитрий Юрьевич Красный[446].

Постепенно усиливался контроль великокняжеской власти над деятельностью удельной администрации. 24 июня 1440 г. на докончаниях Василия II с Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным была сделана приписка о «сместном» суде. Отныне в спорных случаях дела подлежали решению третейского судьи. Если судья великого князя и судья удельного не придут к одному решению, истец называет трех кандидатов в судьи: двух великокняжеских бояр и одного удельнокняжеского, а ответчик из их числа выбирает третейского. Если судью изберут, дело передается великому князю. Если же ответчик будет упорствовать при избрании судьи и в его присутствии, он признается проигравшим процесс со всеми вытекающими отсюда последствиями[447].

20 марта 1440 г. в результате заговора князей Чарторыйских был убит литовский великий князь Сигизмунд[448]. На престол в Литве вступил Казимир Ягайлович (29 июня), ставший после смерти своего брата Владислава и польским королем (1445 г.). В Киеве утвердился князь Александр (Олелько) Владимирович, связанный родственными узами с Василием II[449]. Участники заговора 1440 г. один за другим стали выезжать на Русь. Здесь, в частности, оказался и князь Александр Васильевич Чарторыйский, получивший от Василия II около 1441/42 г. беспокойный Суздаль[450]. В Новгороде ненадолго появился еще до смерти Сигизмунда князь Юрий Семенович (Лугвеньевич). После гибели великого князя литовского он отправился в Литву. Здесь Казимир его пожаловал Мстиславлем и Кричевым. Но, по словам новгородского летописца, князь Юрий «възгордився» и захватил Смоленск, Витебск и Полоцк[451]. Речь шла о том, что восставшие «черные люди» Смоленска 30 марта 1440 г. пригласили к себе Юрия Семеновича на княжение. Первая попытка войск Казимира IV взять Смоленск в конце этого года была безуспешной. Только вторичный поход, на этот раз самого великого князя литовского, привел к капитуляции города и бегству князя Юрия в Москву[452].

Сохранилось загадочное упоминание о записи, согласно которой можайский князь Иван Андреевич передал Смоленск Василию II[453]. Во всяком случае Василий Васильевич Смоленск не приобрел. Как получил права на Смоленск Иван Андреевич, остается неизвестным. Эта номинальная передача Смоленска московскому великому князю могла состояться уже после подавления смоленского восстания, к 1441 г.[454]

Верные своей традиции устанавливать мирные отношения с победившим великим князем литовским, новгородцы и псковичи поспешили урегулировать свои отношения с Казимиром IV. 30 декабря 1440 г. с ним заключили докончание псковичи,[455] а незадолго до этого и новгородцы[456]. Новгородская грамота, как установил Л.В. Черепнин, почти дословно воспроизводит текст договора со Свидригайлом 1431 г.[457] И в договоре с Псковом, и в договоре с Новгородом 1440 г. основное внимание уделено свободе торговли между жителями Великого княжества Литовского и новгородцами и псковичами.