— Ого! Как быстро едем!

— Нет. Низко летим, — объяснил ситуацию Жан, которого я взял за пилота в самый последний момент.

— А-а... — Макс опять откинулся на сиденье, закрыв глаза и с мукой на лице.

— Пили самогон? — вырвались наружу мои сомнения.

— Не знаю. — Макс медленно повернул голову и посмотрел на Скорпиона. — Мы пили самогон или нет?

— Нет.

— Ол'райт. Фобос, не огорчайтесь, таблетки подействуют, и я приду в норму.

На подлете к горе Арсия я заметил жуткое скопление авиеток.

— Что это там? — И указал пальцем на столпотворение.

— Чего? — Макс напряженно воззрился в предложенном направлении. — А-а... Вы не в курсе...

— Все в порядке, капитан! — Обиженный Жан обернулся, давая мне обзор приборной панели.

— Да не перебивай! — Макс усиленно заерзал, принимая прямосидячее положение. — У нас олимпиада в разгаре...

— А-а...

— Не дразнись... Там сумасшедшие ребята на бобах... Тьфу: в бобах катаются. Трасса гигантского бобслея, понятно? Двадцать километров по склону вулкана. Нет, точно тронутые... Давеча, в том году, двоих похоронили. Вою было на неделю... — Макс прильнул к стеклу. — И зачем? Вот в чем дело.

Скорпион отодвинул Жана от управления:

— Летим туда. Хочу увидеть.

Я равнодушно поднял брови и пожал плечами:

— Хозяин-барин, но платить за билеты — тебе.

— Изверг! Опять завел любимую шарманку?

— Не шумите, — Макс все больше приходил в себя. — У меня там знакомый... Э! Да вот он к нам направляется...— Макс отнял у меня микрофон. — Бил, прием, это я, твой Максик.

Авиетка патрульного пристроилась к нам. Макс открыл люк и принялся кричать в хладную марсианскую атмосферу. Вскоре нас отконвоировали на удобное место. Скорпион взял бинокль:

— Пошли, пошли! Оторвались от стола. Вж-ж-ж... Вот это скорость! — Он промычал что-то невразумительное и немного погодя воскликнул: — Черт побери! Я тоже хочу так прокатиться!

Ни я, ни Жан ничего не ответили ему, а Макс тем временем перебрался в авиетку патрульного. Мой оператор скучающе смотрел на скопление летательных аппаратов вокруг нас, на зрителей, которые для пущей сопричастности повысовывались наружу, и, хотя их лица были скрыты масками, но дёрганые, конвульсивные жесты выдавали состояние болельщиков. К тому же они кричали в респираторы, хотя это со стороны и казалось глупым, ибо окружающие слышали лишь нечленораздельный рык. Азарт. Любят смотреть, как чужие люди рвут себе жилы ради самоутверждения и на потеху толпе. А если кто-нибудь из мчащихся внизу еще и сломает себе при этом шею, то публика впадает в ажиотаж. Как сладостно им ощущать близость смертельного риска, который минует твое собственное тело. Только лишь здесь могут они по-настоящему расслабиться, неожиданно осознав ценность собственной, спокойной жизни и неторопливого, обеспеченного существования.

Всю историю человечества грешников пугали адом. По представлениям средневековья, он находился под землей, в кипящей магме, где жарятся души безбожников и грешников. С этой точки зрения каньоны Марса можно воистину назвать вратами ада, поскольку эти щели, экзема на теле планеты, достигают потрясающей глубины. Даже полоумные туристы испытывают трепетный ужас перед массивными гранитными стенами, которые, как кажется, должны вот-вот сомкнуться, подобно Сцилле и Харибде, и раздавить в лепешку непрошеного гостя.

В самом укромном уголке каньона Титон, подальше от мира сего, располагалось учебное заведение экспедиционного корпуса. Оно жило своей замкнутой, неприметной для постороннего жизнью и напоминало распорядком и устоями прямо-таки монастырь. Вообще-то, описывать вам это место я не собирался, но всего месяц назад какой-то журналист раскопал факт по деятельности данной школы, что вызвало пульсирующий скандал, и мой рассказ не прибавит ничего нового.

С особым чувством я входил в стены старенького спортзала. С кирпичных стен, которые потихоньку теряли свою герметичность, облупилась местами краска. Кое-где было заметно, что эти дырочки специально ковырялись пальцами воспитанников. Я улыбнулся, меня тоже привлекало когда-то это занятие. Проведя рукой по одной такой выемке и высыпав на пластик пола струйку цементной пыли, я подумал: «Как давно все это было. Пятьдесят. Минуло пятьдесят лет...»

Вот раздевалки, заваленные нехитрыми ребячьими пожитками. Все тот же допотопный чистильщик, собирающий грязную одежду и выкладывающий из своего нутра свежее белье

Сколько раз мы забавлялись с ним, привязывая к шпагату чьи--нибудь пропитанные потом носки и, бегая по каптерке, заставляли глупую машину кружиться и выворачивать манипуляторы, повинуясь бестолковой программе.

Я осторожно подошел к приоткрытым дверям зала и заглянул в щель. Инструктора были мне не знакомы. Шла обычная тренировка. Постепенно мне стало понятным, что за эти полвека едва ли прибавилось что-нибудь новенького к технике рукопашного боя. Разве только лучевые клинки новой модели, да амуниция стала побогаче. А так... Все как прежде, вплоть до поведения наставников и их реплик. Вот она — непоколебимая святость традиций, делающих из несмышленышей грозных воинов.

— Интересуетесь?

Я обернулся. Позади меня стоял седовласый учитель в черном кимоно. Помнится, что он был директором школы еще в мою бытность, но имя его я давно уже позабыл. Со своей стороны и директор не мог узнать одного из тысяч своих учеников. Он сделал доброе лицо:

— Ну что же вы молчите?

— Хотел завербовать ребят.

— Так пройдемте в мой офис. Тут мы ничего не решим.

В кабинете одна стенка была заставлена сорокалитровыми аквариумами, в каждом из которых чинно парили пары цихлид. Рыбки любопытно прижимались к внешним стенкам, разглядывая нас. Они были ухожены, и каждая их чешуйка отливала перламутром.

— Интересуетесь? — вновь произнес директор из-за моей спины.

— Да... Как вам сказать... Стараюсь создать уют, но все так недолговечно...

Он опять улыбнулся и усадил меня напротив себя:

— Вы никогда не задумывались, почему здесь обучают рукопашному бою. Я имею в виду, что это подразумевает в противнике человека, а мы же воюем против киберов, похожих, скорее, на крабов?

Хмыкнув, я почесал подбородок:

— Развитие отваги и остальное... Это немаловажно... Если честно — то мне все равно. К тому же в последнее время нередки конфликты иного рода...

— Вот-вот! — Директор хлопнул ладонью по столу. — Эти конфликтные ситуации иного рода меня и пугают... Ну да ладно. К делу.

Оказалось, что ресурсы школы практически исчерпаны. Мне достанется самая последняя укомплектованная команда.

— Отчего так? — поинтересовался я.

Директор открыл папку и, глядя в нее, ответил:

— Зреет мнение, что готовить штурмовиков слишком дорогое удовольствие... Кроме того, и в кругах ООН зреет определенное опасение...

— Ах, вот оно что...

Он нажал кнопку селектора:

— Шура, твое время пришло.

Вскоре названный появился на пороге. Милая мордашка, но такой юный... Я покачал головой:

— Совсем маленький. Нас выпускали гораздо старше.

Шура усмехнулся:

— Если хотите проверить, то я готов.

Директор поглядел на меня, но я вновь покачал головой:

— Какой толк в этой проверке. Жизнь проверит... Остальные ребята что, тоже еще не вышли из младенческого возраста?

— Мистер... — Шура, скорее, прошипел это обращение, и мне стало неприятно, по спине пробежали мурашки. — Мы сделаем свое дело.

— Ну, раз так... — С меня вмиг спала ирония. — Беру вас в свою команду. Вам позже будет предписано, куда явиться.

— Ясно.

— О'кей! До встречи, малыш.

* * *

В тот же вечер Скорпион начал подбивать меня совершить вылазку в Спирит-Сити.

— Неугомонный! Угомонись!

— Паршивый каламбурчик, — не унимался канонерщик,— побывать здесь и не пошляться по граду — это нонсенс.

Отодвинув банку с маслинами, разделявшую нас, я потряс раскрытой ладонью на уровне его лица: