- Дятла - майором! - Фалконер насмешливо заухал, представив себе эту картину. - Великий Боже, да этому несчастному идиоту курятник-то нельзя доверить, не говоря уже про полк солдат! Он - жалкое существо, Нат. Вот кто он такой. Жалкое существо. Ладно, за работу!

Работы было предостаточно. Дом осаждали визитеры, одни просили денежной помощи в разработке секретного оружия, которое, они клялись и божились, принесет Югу немедленную победу. Другие желали получить офицерскую должность в Легионе.

Большинство последних - профессиональные солдаты из Европы, оказавшиеся на половинном жаловании в войсках своих стран. Всем просителям, однако, отказали, объяснив, что Легион Фалконера формируется только из местных - как ротные офицеры, так и адъютанты.

- Ты - исключение, Нат, - сообщил Вашингтон Фалконер Старбаку. - Если, конечно, ты хочешь мне служить.

- Почту за честь, сэр, - Старбак почувствовал теплую волну благодарности за всю доброту и доверие, выказанные Фалконером.

- Насколько трудно тебе будет сражаться против своих же, Нат? - заботливо поинтересовался Фалконер.

- Здесь я как дома, сэр.

- И это правильно. Настоящая Америка - здесь, на Юге, Нат, не на Севере.

Не прошло и десяти минут, как Старбаку пришлось отказать покрытому шрамами офицеру австрийской кавалерии, который, по его словам, прошел через полдюжины жестоких битв в северной Италии. Услышав, что только виргинцы допущены к командным должностям в Легионе, офицер саркастически поинтересовался, как ему добраться до Вашингтона.

- Потому что, если никто не примет меня здесь, то, клянусь Богом, я буду сражаться за Север!

В начале мая появились новости о блокаде флотом северян побережья Конфедерации. Джефферсон Дэвис, президент Временного правительства Конфедеративных Штатов Америки, в качестве ответных мер объявил войну Соединенным Штатам. Однако штат Виргиния все еще не определился со своим отношением к войне.

Войска штата отступили из Александрии - городка, расположенного на противоположном Вашингтону берегу реки Потомак. Фалконер едко назвал это типичным проявлением нерешительности Летчера.

- Знаешь, чего хочет губернатор? - спросил он Ната.

- Отобрать у вас Легион, сэр?

- Он хочет, чтобы Север вторгся в Виргинию. Это снимет его с политического крючка, на который он насажен, без необходимости распарывать портки. Он никогда не пылал особой любовью к идее отделения. Надо будет ему прогнуться под чью-либо политику - он прогнется. Вот в чем его проблема, Нат. Он прогибается.

Тем не менее, на следующий же день разлетелась новость о том, что Летчер, не желая бездеятельно ждать восстановления Союза, приказал войскам штата занять городок Харперс-Ферри в пятидесяти милях вверх по течению от Вашингтона.

Северяне оставили город без боев, бросив тонны оружейных припасов и снаряжения в федеральном арсенале. Ричмонд ликованием встретил новости о победе, но Вашингтон Фалконер, похоже, страдал.

Он нежно лелеял свою идею атаковать железные дороги Балтимора и Огайо, пересекавшие Потомак у Харперс-Ферри, но теперь, когда город и мост удерживали южане, необходимость в подобном рейде отпала.

Новости об оккупации речного городка к тому же породили шквал рассуждений о том, что Конфедерация собирается предпринять превентивную атаку на противоположный берег Потомака, и Фалконер, боявшийся, что его быстро растущему Легиону не достанется места в победном вторжении, решил, что ему следует быть в Фалконере, где он может ускорить обучение Легиона.

- Я вызову тебя в округ так быстро, насколько смогу, - пообещал Старбаку Фалконер, садясь на лошадь, чтобы совершить семидесятимильную поездку в свое имение. - Напишешь за меня письмо Адаму?

- Конечно, сэр.

- Напиши ему, чтобы ехал домой, - Фалконер поднял на прощание руку в перчатке, затем выехал на дорогу на своей высокой вороной лошади. - Напиши ему, чтобы ехал домой! - прокричал он, отправляясь в путь.

Старбак послушно написал письмо, адресовав его в чикагскую церковь, пересылавшую почту Адама. Как и Старбак, Адам забросил учебу в Йеле, но если Старбак сделал это из-за страстной любви к девушке, то Адам уехал в Чикаго, чтобы вступить в состав Христианской Комиссии по установлению мира, которая с помощью молитв, трактатов и очевидцев пыталась привести две части Америки к миру и согласию.

Из Чикаго не пришло никакого ответа, но с каждой почтой Старбак получал очередной настойчивый запрос от Вашингтона Фалконера:

"Сколько времени потребуется Шафферсу на пошив офицерской формы?"

"Есть ли решение по знакам различия? Это очень важно, Нат! Пошли запрос в "Митчелл и Тайлерс", "Наведайся к Бойлу и Гэмблсу и спроси образцы сабель", "В третьем ящике снизу моего письменного стола лежит револьвер фирмы "Ле Ма", отправь его с Нельсоном".

Нельсон был одним из двух чернокожих слуг, доставлявших письма из Ричмонда в город Фалконер.

- Полковнику шибко хочется получить свой мундир, - по секрету сообщил Старбаку Нельсон.

"Полковником" был Вашингтон Фалконер, который стал подписывать свои письма как "Полковник Фалконер", и Старбак не забывал упоминать при обращении к нему этот самоприсвоенный чин.

Полковник заказал писчую бумагу с надписью "Легион Фалконера, Генштаб, Полковник Вашингтон Фалконер, штат Виргиния, командующий", и Старбак воспользовался пробным оттиском, чтобы сообщить Фалконеру радостную весть о том, что новое обмундирование будет готово в пятницу, и пообещал незамедлительно отправить его в город Фалконер.

В пятницу утром Старбак корпел над записями в счетных книгах, когда дверь в музыкальный салон с шумом распахнулась и с порога на него сердито уставился высокий незнакомец.

Это был высокий худощавый мужчина с острыми локтями, длинными ногами и выпирающими коленками. Средних лет, с черной, слегка поседевшей бородой, острым носом, высокими скулами и взъерошенными черными волосами, одетый в поношенный черный костюм, стоптанные коричневые рабочие ботинки; в общем, неожиданное появление этого чучела заставило Старбака подскочить.

- Ага, вы, должно быть, Старбак?

- Да, сэр.

- Я слышал однажды проповедь вашего отца, - любопытный незнакомец мельтешил по комнате, подыскивая, куда бы приткнуть свой чемодан, зонт, трость, пальто, шляпу и портфель, и не найдя подходящего места, прижал их к себе. - Он говорил страстно, да, но без всякой логики. Он всегда такой?

- Не вполне уверен, о чем вы говорите. Ваше имя, сэр?

- Это было в Цинциннати. В старой пресвитерианской церкви, той, что на Четвертой авеню, или то было на Пятой? В пятьдесят шестом году, или, может, в пятьдесят пятом? Потом церковь сгорела, но архитектура того, что осталось от республики, от этого не пострадала.

Не такое уж прекрасное здание. Разумеется, никто из той глупой аудитории не заметил логики вашего отца. Они лишь ликовали при каждом его слове. Долой рабовладельцев! Да здравствует наше черное братство! Аллилуйя! Дьявол посреди нас! Пятно на великой нации! Чушь!

Старбак, хоть и не любивший отца, почувствовал необходимость защитить его.

- Вы ознакомили отца со своими возражениями? Или просто решили повздорить с его сыном?

- Ссоры? Возражения? Я полностью поддерживаю взгляды вашего отца! Согласен абсолютно со всем. Рабство, Старбак, это угроза нашему обществу.

С чем я не согласен - так это с логикой вашего отца! Недостаточно просто молить Бога прикрыть эту позорную лавочку. Необходимо предпринимать конкретные, практические шаги по ее закрытию!

Возмещать ли рабовладельцам их убытки? Если да, то каким образом? Из бюджета правительства? Продавать облигации? А что с самими неграми?

Отправить их всех в Африку? Или обустроить в Южной Америке? Или выдавливать эту черноту из них смешанными браками? Кстати говоря, сей процесс весьма успешно практикуется нашими рабовладельцами. Ваш отец решил не упоминать об этом, ведь проще всего ограничиться словесным выражением негодования и молитвами. Можно подумать, молитва что-то решает в нашей жизни!