3 апреля Эренбург написал Лидину: «Сегодня мне показали статью о Горьком Бухарина с отзывом мимоходом о Лазике. Очень удручен по многим причинам. Какие последствия? Если услышите что, напишите! Какое отношение ко мне в журналах (Кр<асная> Новь, Н<овый> Мир, Прожек<тор>)? Не изменилось ли?».

В журналах Эренбурга печатали, но корнали как хотели («остались лохмотья», — написал он об одной такой публикации). Продолжал его печатать и двухнедельник «Прожектор», бессменным редактором которого оставался Бухарин (А. К. Воронского, соредактора Бухарина в «Прожекторе», освободили как сторонника Троцкого от крупных литературных постов; его место заняли ученики Бухарина А. Слепков и Л. Шмидт). Если в 1924, 1926 и 1927 гг. «Прожектор» публиковал Эренбурга раз в году, то в 1928-м — в семи номерах: очерки и отрывок из его нового романа «Заговор равных» (о Великой французской революции). Однако печатали не всё, что присылал Эренбург. Показательна в этом смысле издательская судьба его рассказа «Веселый Паоло», написанного под впечатлением поездки в Грузию в 1926 г. Герою этого рассказа сообщают, что его письмо перехвачено и ему грозит гибель, но он отказывается бежать, устраивает прощальный пир, на который зовет и своего смертельного врага-чекиста, а ночью его забирают и расстреливают. Этот рассказ Эренбург предложил в «Новый мир» В. П. Полонскому. В его письмах Полонскому есть соответствующие упоминания — 16 ноября 1927 г.: «Посылаю при сем рассказ для „Нового мира“. Если он Вам не подходит, верните, пожалуйста, рукопись»; 3 января 1928-го: «В ноябре я послал Вам рассказ („Веселый Паоло“) для „Нового мира“, ответа не получил. Если рассказ не подходит Вам, пожалуйста, верните мне рукопись»; 4 февраля: «Беда вот в чем — я послал еще в ноябре месяце и, насколько помню, на Ваше имя рассказ „Веселый Паоло“. „Новый мир“ мне на мои запросы не отвечает, а у меня не осталось копии рассказа. Не видали ли Вы случайно его?» Рассказ не напечатали. Тогда Эренбург передал «Веселого Паоло» в «Прожектор»; в фонде Бухарина сохранилось письмо редактора «Прожектора» Л. Ю. Шмидта секретарю Бухарина, члену редколлегии «Правды» Е. В. Цетлину:

И это письмо, и подписанный автором первый экземпляр машинописи рассказа в архиве Бухарина сохранились, — значит Цетлин передал ему и записку Л. Шмидта, и рукопись. Острый грузинский сюжет рассказа, допускавший более чем опасную трактовку, не мог не заинтересовать Бухарина, но разрешить такую публикацию в пору все набирающего силу конфликта со Сталиным он не мог. Рассказ «Веселый Паоло» в СССР был напечатан единственный раз — в 1928 г. в сборнике Эренбурга «Рассказы», вышедшем в ленинградском издательстве «Прибой» (стараниями Н. Тихонова и К. Федина)[384]. В 1928–1929 гг. Сталин переиграл «правых», лишив их власти. На несколько лет вопросы литературы для Бухарина перестали быть предметом рабочего интереса. В общении не забывавшего своих обид Эренбурга с Бухариным наступил перерыв до 1934 г.

В мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург, вспоминая Париж 1932 г., рассказывает: «В мае ко мне неожиданно пришел сотрудник „Известий“ С. А. Раевский; он сказал, что главный редактор и П. Л. Лапинский, с которым я часто встречался в годы войны, предлагают мне стать постоянным парижским корреспондентом газеты»[385]. Выражение «главный редактор и П. Л. Лапинский» говорило о цензурной неназываемости фамилии главного редактора, следовательно, Эренбург имел в виду Бухарина. Но это ошибка: Бухарин стал главным редактором «Известий» 21 февраля 1934 г. после XVII съезда ВКП(б). Работать в «Известиях» Эренбурга пригласил не Бухарин, но с его приходом в газету интенсивность использования писателя резко увеличилась (в 1933 г. Эренбург напечатал в «Известиях» 6 статей, в 1934-м — 22, в 1935-м — 25).

Однако личные отношения с Бухариным не восстановились и, посылая статьи в «Известия», Эренбург имел дело с международным отделом газеты; в 1934 г. письма и корреспонденции он направлял заведующему Международным отделом газеты заму главного редактора Г. Е. Цыпину (как и Бухарина, его расстреляли в 1938-м, но, в отличие от Бухарина, личный архив Цыпина не сохранили). Уцелело только одно письмо Эренбурга Цыпину — и только потому, что было передано Бухарину и у него осталось:

В письмах Эренбурга его московскому секретарю В. А. Мильман в 1934 г. (до летней поездки в Москву) все поручения по части «Известий» адресуются только Г. Е. Цыпину.

3 марта: «В Чехо-Словакии я работал день и ночь: опросил детально множество участников австрийских событий, потом написал цикл статей. Всего написал листа три. Эти статьи уже переводятся на немецкий, французский, английский и чешский. Я придаю им значение, так как наша информация в данном случае не стояла на высоте. Очень будет обидно, если Гр. Е. <Цыпин> их напечатает в сокращенном виде»;

9 марта: «Я сегодня послал Гр. Е. <Цыпину> очень решительное письмо. Дело в том, что австрийский очерк <6 марта> напечатан не только с купюрами, но и с недопустимой отсебятиной. Это вопрос очень серьезный и он делает чрезвычайно затруднительной мою дальнейшую работу»;

21 марта: «Я не получил никакого ответа от Г. Е. <Цыпина> на письма и телеграмму. Последние очерки были напечатаны хорошо. Но вопрос о первом так и не выяснен»;

23 марта: «Я не понимаю, о какой телеграмме Вам говорил Г. Е. Я получил только одну телеграмму до „событий“. Третьего дня я послал телеграмму: „Жду вестей“ и ответа не получил, также на все письма. Я продолжаю считать вставки невозможными и не знаю, как мне поступать теперь. Если они довольны очерками, то почему они не отвечают, чтобы несколько успокоить меня касательно дальнейшего. Пока что я не шлю никакого материала. Все это мне очень неприятно»;

28 марта: «Я так и не получил никакого ответа от Г. Е. <Цыпина>. Не знаю, что это означает. Может быть, они не хотят, чтобы я писал для них»;

7 апреля: «От Г. Е. я получил ласковую телеграмму, но письма, о котором он сообщает в этой телеграмме, так и не получил»;

16 апреля: «Надеюсь также, что Г. Е. <Цыпин> не искромсает „Джунглей“»;

29 апреля: «Говоря с Г. Е., пожалуйста, выясните: „Джунгли“, деньги, французская провинция, „День второй“. Так же: я не понимаю, почему они так калечат мои статьи».

Личные отношения Эренбурга и Бухарина восстановились лишь летом 1934 г. в Москве, когда Эренбург приехал на съезд советских писателей, и с тех пор никакие кошки между ними не пробегали. В мемуарах «Люди, годы, жизнь» рассказывается, как, приехав в 1934-м в столицу, Эренбург поселился в «Национале», где, к его удивлению, по-человечески обслуживали только иностранцев. Свое возмущение он выразил в статье «Откровенный разговор», где назвал вещи своими именами: «Глупо выдавать Советскую страну за старый русский трактир с вышколенной челядью и бутафорским надрывом». Бухарин статью Эренбурга напечатал 26 июля 1934 г. и она вызвала большой шум («Руководители „Интуриста“ утверждали, — вспоминал писатель, — что несколько англичан и французов, собиравшихся посетить Советский Союз, после моей статьи отказались от поездки и что я нанес государству материальный ущерб. Бухарин меня защищал. Я не знал о различных телефонных звонках…»[387].