В марте и начале апреля 1936 г. Эренбург много общался с Бухариным в Париже; об этих встречах рассказывается в мемуарах: «…Бухарин приехал в Париж. Он остановился в гостинице „Лютеция“, рассказал мне, что Сталин послал его для того, чтобы через меньшевиков купить архив Маркса, вывезенный немецкими социал-демократами. Он вдруг добавил: „Может быть, это — ловушка, не знаю“. Он был встревожен, минутами растерян, но был у него чудесный характер: он умел забывать все страшное, прельстившись выставкой, книгами или „кассуле тулузен“ — южным блюдом, гусятиной и колбасой с белыми бобами. Он любил живопись, был сам самодеятельным художником — писал пейзажи. Люба (Л. М. Козинцева-Эренбург. — Б.Ф.) водила его на выставки. Французы устроили его доклад в зале Мютюалитэ, помню, как восхищался Ланжевен мыслями Бухарина. А из посольства пришел третий секретарь — там если не знали, то предчувствовали скорую развязку. Мы как-то бродили про набережной Сены, по узким улицам Латинского квартала, когда Николай Иванович всполошился: „Нужно в „Лютецию“ — я должен написать Кобе“. Я спросил, о чем он хочет писать — ясно, что не о красоте старого Парижа и не о холстах Боннара, которые ему понравились. Он растерянно засмеялся: „В том-то и беда — не знаю о чем. А нужно — Коба любит получать письма“»[418].

В Париже Эренбург дал прочесть Бухарину рукопись «Книги для взрослых», где наряду с вымышленными главами были и мемуарные, в частности глава о Первой московской гимназии и в ней слова о Бухарине и Сокольникове (Эренбург 10 мая писал Мильман: «Сейчас посылаю авиа статью о колхозах (в Испании. — Б.Ф.) в „Известия“ на имя НИ. Поступить иначе считаю неудобным. Одновременно пишу НИ, очень настойчиво прошу пропустить в газете отрывок из романа („Книга для взрослых“. — Б.Ф.) до выхода „Знамени“. Отрывок, если НИ хочет, пусть выберет сам. Можно 19 главу[419]. Можно другое по его выбору: он роман читал», — поскольку Эренбург не посылал Бухарину в Москву рукопись «Книги для взрослых», речь может идти только о чтении в Париже, тем более что и свободного времени у Бухарина там было больше и виделся он там с Эренбургом не раз). Кстати сказать, в пору пребывания Бухарина в Париже получил Эренбург очень доброжелательный, если не сказать восторженный, отзыв члена редколлегии «Знамени» С. Рейзина о «Книге для взрослых»[420]; среди немногих рекомендаций автору была такая: «Я бы снял имена Бухарина, Карахана». Эренбург эту рекомендацию отверг, и ласковые слова о Бухарине появились в пятом номере «Знамени» за 1936 г. («Книгу для взрослых» издательство «Советский писатель» сдало в набор 21 июня 1936 г., а подписали ее в печать 10 декабря 1936 г., когда у Эренбурга уже никто не спрашивал, оставлять Бухарина или нет, — все необходимые купюры издательство сделало само).

Доклад Бухарина в Париже состоялся 3 апреля (текст его перевел друг Эренбурга Андре Мальро, который в книге «Веревка и мыши» вспоминает тревожную прогулку с Бухариным по Парижу[421]), а 6 апреля Эренбург отбыл в Испанию, не зная, что видит Бухарина на свободе в последний раз.

Гражданская война в Испании еще не началась, но уже вполне вызревала, и эти события на несколько лет захватили Эренбурга, позволив ему не думать о многом («Додумать не дай, оборви, молю, этот голос, / Чтоб память распалась, чтоб та тоска раскололась…» — признавался он в стихах испанского цикла)… Испанские статьи Эренбурга — последнее, что из присланного им печатал в «Известиях» Бухарин, печатал вопреки мнению Радека:

Последние сохранившиеся послания Эренбурга Бухарину датированы июнем 1936 г.

Илья Эренбург находился в Испании две недели (с 6 апреля 1936 г.) как спецкор «Известий». 18 апреля его принял премьер-министр Мануэль Асанья… Фраза, что «т.т. из полпредства» посоветовали ему послать Бухарину письмо с описанием положения в Испании производит странное впечатление. Понятно, что все, увиденное им тогда в Испании, а перед тем в Словакии и Прикарпатской Руси, представлялось Эренбургу политически значимым, и он хотел проинформировать об этом советское руководство. Фактически Бухарин был единственным у него прямым путем донести информацию до Кремля. Полпредство, может быть, не захотело передавать в Москву его информацию и, на всякий случай, посоветовало отправить ее Бухарину.